М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2
IV
Луговой остановился, огляделся и, обнаружив беспорядок на столе: чашки, блюдце с крошками кекса, рюмку, бутылку, топор - быстро произвел уборку. Ловко действуя одной рукой, он составил все предметы на поднос, причем топор положил поперек, подхватил поднос и перенес на секретер. Борис Кириллович даже не обратил внимания на то, что остался безоружен. Он сидел, прикрыв глаза. Луговой освободил стол, деловито смахнул крошки кекса, обернулся к собеседнику и продолжал:
- Диссиденты обслуживали сами себя - свои интересы, и только. Нет, разумеется, они мастера были поговорить про народную долю - мол, живет русский мужик в тюрьме народов и томится. Освободим мужика! Разрушим тюрьму народов - и мужик станет демократом! Только дела до этого мужика никому не было. Своих забот у диссидентов хватало: кого посадили в камеру предварительного заключения, кто голодовку объявил, кто в ссылку уехал - и каждому надо внимание оказать, и внимание мира привлечь к этому одинокому страдальцу. И привлекали внимание. Мир о них только и думал. Только вот какая любопытная закономерность, Борис Кириллович, - вся деятельность диссидентов была связана с защитой самих себя и своего узкого круга. Они протестовали против притеснений тех, кто выступал против притеснений тех, кто выступал против - чего? Вот я вас спрашиваю: в самом начале-то было что? Против чего они выступали? Вернее сказать, за что? За что конкретное? Нет, не за то, чтобы Пашу и Машу освободили, это понятно. Но вот, спрашиваю я, была ли какая-то конкретная причина посадки Паши и Маши, кроме той, что они ратовали за свободу самовыражения своих друзей - Вали и Пети? Я хочу понять - самовыражение их в чем заключалось? Забота об угнетенном народе? Полное вранье. Они о народе и знать ничего не знали. И никакой народ - ни русские мужики да бабы, ни узбекские дети на хлопковых полях, ни якуты, что мерзнут в чумах, - здесь ни при чем. Дела до них нашим доблестным диссидентам не было никакого. До народонаселения Российской империи интеллигенции и ее передовому отряду - диссидентам не было никакого дела. То, что творится с народом (ежедневно, ежечасно), то чем народ кормится, и как живет, и как помирает - все это абсолютно никого не интересовало. Что, переживали за труд комбайнеров да шоферюг? Скорбели о тяготах рыбаков в Баренцевом море? Переживали за условия на ткацких фабриках? Сострадали десятичасовому рабочему дню в шахтах Донецкого бассейна? Может быть, предлагали альтернативы организации труда? Изучали экономический процесс, чтобы облегчить проблемы распределения продукта? Волновались за бюджет? Валовой продукт их беспокоил? Осуждали типовое строительство из бетонных блоков? Призывали освоить вахтовый метод работ на крайнем Севере? Куда там! Нет, вы сами скажите мне: может быть, существовал неизвестный мне, державному сатрапу и держиморде, генеральный план увеличения народных доходов, котировки российских предприятий на западных товарных биржах, интервенции отечественной валюты в мировые банки? Они и слов-то таких не слыхивали - и слышать не хотели. И цель у них была одна-единственная - чтобы их заметили и оценили. Доказательства нужны? А они просты, ваша честь: извольте поинтересоваться, где находятся все они теперь, борцы за свободу? А они в отъезде! Драпанули они, Борис Кириллович, драпанули! Орлов в Америке, Амальрик в Америке, и все другие: Твердохлебов, Богораз, Буковский - где они все? Где эти герои, куда эти радетели подевались? Вкушают блага мещанской цивилизации, Борис Кириллович, полными столовыми ложками вкушают. За щеками трещит, уже не лезет - а все вкушают! Значит, они за свободу для самих себя боролись, не так ли? Не за униженных и оскорбленных - поверьте мне, этих самых оскорбленных по России не уменьшилось, а в мире только добавилось - а за себя родимых, за свое сраное самовыражение. Ну так за это и пострадать можно, это не подвиг. А уже находясь там, при кормушке, при прогрессе, при гранте, при фонде - разве диссидентствовали они против тех, кто их кормит? Кто-нибудь из них, тираноборцев, возвысил голос против войны во Вьетнаме? Напалмом деревни поливают, знаете, что такое напалм? Сгорают в нем, Борис Кириллович, заживо. Кожа шипит, лопается, мясо горит. Больно очень. И жгли вьетнамцев напалмом совершенно напрасно - можно сказать, ошибочно жгли, по недосмотру. Отчего же, спрошу я вас, российские диссиденты, непримиримые ко всякой несправедливости, не нашли в себе слов, чтобы сказать: не жгите, дяденьки, живых людей! Да, тут тонкость, конечно - неловко несколько получается. Дяденьки тебе стипендию платят за инакомыслие против России, а ты им - обвинение: бац! Трудное положение. Но не такое трудное, как у чилийских социалистов, которым друзья Америки ногти выдергивают. Гуманисту вообще должно быть непросто - такая уж это собачья роль: правду искать. И наши отечественные диссиденты себе эту роль упростили: они на произвол в России решили реагировать бурно, а на произвол, творимый теми, кто их приютил и деньги заплатил, - не реагировать никак. Разумное решение, взвешенное. Ну, скажем, Бродский, непримиримый такой мужчина, написал что-нибудь этакое, громокипящее? Нет как будто. А отчего же не написал, не знаете? Не в курсе? И Андрей Твердохлебов тоже не написал. И Амальрик не написал, даром что пылкая натура. И Гарик Суперфин, совесть России, наложил печать на уста. Кто-нибудь высказался против бомбардировки Сербии? Мол, не надо бомбить сербов, варварство это! Сейчас голодовку объявлю! За суверенитет Ирака кто-нибудь вступился? Не бомбите страну, которая вам ничего не сделала, не убивайте невинных людей! Не убивайте иракских детей, не надо отрывать им ручки и ножки, не вынесу я их мучений - совесть во мне болит! Выйду вот я на площадь с плакатиком: пощадите иракских деточек - кучерявых таких, глазастеньких. Пожалуйста, добрые демократические дяди, не выкалывайте деточкам глазки, не раскалывайте им головки. Не убивайте их ради вашей западной наживы - нехорошо это! Как, вышли на площади? Да нет, не вышли отчего- то. За делами, знаете ли, не успели - то там правозащитная конференция, то здесь либеральный коллоквиум, везде не поспеешь. Демонстрации на Западе были - но из своих аборигенов, из западных обывателей. А русские диссиденты-то где? Где всечеловеки? Где Анатолий Щаранский, ставший министром государства Израиль? Он, муж совета, отчего голос свой не подал? За Сомали вступились? Нет? А за Руанду пострадали? Миллион народу там вырезали, милый Борис Кириллович, натуральный миллион. И мозги текли, и кровь брызгала. Поехали, может быть, как Альберт Швейцер, с госпитальной миссией? Так ведь не поехали, никто, ни один, извините за выражение, правозащитник не поехал. Он здесь, у нас, в условиях недурных и не экстремальных, уже свое откричал - а там кричать ему резона не было. А отчего же так, милый Борис Кириллович? Не знаете? А не знаете, случайно, почему наша отечественная интеллигенция, что так удачно уплыла от сталинских застенков на философском пароходе, почему она не выступила против Гитлера? Он что, Адольф, милосерднее Кобы оказался? Гиммлер - Берии добрее? Или они так философией были увлечены, что газовых камер не приметили? Не обратили внимания на душегубки - оттого что категорическими императивами увлекались? Не знаете? А я, Борис Кириллович, знаю.
Диссидентов у нас, в прекрасном нашем отечестве, Борис Кириллович, при Сталине не было вовсе. Бухарин, он не диссидент. И Зиновьев, он не диссидент. Это вы, пугливые интеллигенты, из них захотели сделать инакомыслящих. Из них, да из Троцкого с Тухачевским, вот героев нашли! А пришел бы Троцкий к власти или Тухачевский бы занял престол - вам бы небо с овчинку показалось! Уж они бы вас за горло не так взяли! Они бы покровавее Сталина с Лениным дела обделывали - это ведь Апфельбаум-Зиновьев говорил, что для торжества идеи надо уничтожить десять миллионов, это ведь Троцкий придумал устроить из крестьянства колонию делать, это ведь Тухачевский ввел заградотряды, знаете, такие, которые своим же в спины палят. Это ведь Тухачевский тамбовских повстанцев вырезал. Какие там диссиденты, голубчик, - у этих государственных деятелей и мысли другой не было, кроме как веревки из своего народа вить. Курбский ваш любимый (а какой же диссидент Курбским не клялся) - он диссидентом только в Литве стал, никак не в России. Вы еще генерала Власова в диссиденты определите! И ведь старались, старались определить! Не было диссидентов, вот оно что. Они появились тогда, когда можно стало - когда стало нестрашно, когда мы сами им разрешили попробовать. Давайте, критикуйте, немножко можно. И Синявский с Даниэлем на свой страх и риск попробовать решили - а ну как мы, живя здесь, прямо на Запад работать станем, без посредников: вдруг сойдет? Отчего же нет, ведь говорят, теперь можно? И ведь сошло - уже тогда мы, держиморды, их на кол за это не сажали. Пять лет, семь лет - много для белоручки, но, согласитесь, не срок. Работяге, если спьяну трактор в болоте утопит или сенокосилку угробит, больше давали. Так разве ему, пьянице дрянному, кто посочувствует? Разве за него мировая общественность вступится? Подумаешь, трактор ржавый сломал - ему цена три копейки, в утиль пора списать. Неужели за это - жизнь ломать? Разве большая беда случилась? А эти орлы ведь страну порочили, Борис Кириллович, они ведь заигрывали с нашими врагами - с другой империей.
