Юрий Бригадир - Мезенцефалон
Дальше картина японскими фломастерами. Яркими такими. На втором этаже встречаемся с Серегой. В одних штанах. Царапины через всю харю, а равно и по всему торсу, босиком.
Улыбается.
– А эта… Тапки не видали, мужики? И что? Не ангел разве пролетал? Да самый настоящий!
84-й год.
По городу течет речка-говнотечка в самом прямом смысле этого слова – то есть практически канализационная кишка мегаполиса. Над ней кое-где мостики. Над ней же кое-где трубы. Разного назначения. И вот одна труба, диаметром сто пятьдесят миллимов, идет вдоль мостика, над самым гнусным местом этой, с позволения сказать, реки. Внизу – две дохлые собаки, ил, состоящий наполовину из говна, и куча гниющего мусора. Берега речки довольно крутые и все поросшие густым-прегустым тальником. Висит труба, чуть прогнувшись, пролетом примерно метров десять. Ну и пусть бы висела. Двести лет. Кому она нужна. Но не все так просто. Та самая контора, которая эту трубу протянула, видимо, что-то там просчитала и решила, что ходить по ней нельзя. А никто и не думал по ней ходить. До тех пор, пока эти идиоты не нарубили арматуры кусками и не наварили ее поверх этой трубы, чтобы, значит, подонки не вздумали по ней гулять. Получилась такая колючая анаконда. Или сильно растянутый еж.
Вот и развлечение для подонков. По голой трубе пройти – на хрен она нужна. Неинтересно. А по колючей? О! А внизу говно. О! А на спор? Экстремальное развлечение. Адреналин и все такое.
Ну, пацаны и стали там пробежки устраивать. Через день, да каждый день. Ну, раз в неделю, знамо дело, в говно кто-нибудь валился. Это всенепременно.
Но это пацаны. А тут, значит, студенты пятого курса. Степенные, почти специалисты. Только пьяные очень. И видят они такой народный аттракцион в исполнении подрастающего поколения. И по трансцендентальной, то есть неизвестной им самим причине, один студент спорит на бутылку водки, что тоже пройдет, аки тверёзый.
Ударили по рукам. Камикадзе еще сотку принял для куражу и пошел. В белых джинсах, в белой рубашке, в босоножках и белых носках. Голубь мира, ептыть.
Но тут одна промашка. Под тринадцатилетними уродами труба себя сносно вела. А под стокилограммовым преддипломником опасно стала прогибаться и даже раскачиваться. До середины дошел стьюдент – и не удержался. Сначала он спотыкается и падает мордой вперед на арматуру. Арматура, не будь дура, протыкает ему щеку. Руки он рефлек-торно вперед выставил, в трубу уперся, и как-то живот с грудью у него не пострадали. Это хорошо. Но босоножка застревает в другой арматуре. Намертво. Стьюдент аккуратно вытаскивает железяку из щеки. Капает кровища, и вообще становится весело. С трудом артист народного цирка встает. Ему делать все равно больше нечего. И падает уже назад. На задницу. Арматура немедленно вонзается в ягодицу, причем глубоко. А труба все раскачивается и гнется. Стьюдент встает опять, железяка выходит, и из дырки льется опять же кровища.
И что интересно – помочь, в принципе, нельзя. Как тут поможешь? Цирк продолжается. Сто килограммов пьяных малотренированных мускулов идут дальше. Теперь им еще сложнее. Кровь стекает прямо на трубу и становится склизко. Через ровно метр стьюдент валится снова. Протыкает уже, наконец, живот, и ему становится откровенно хреново. Встает. Опять падает назад, протыкая опять ту же ягодицу (а ведь мог другую!). На этом страдалец решает шоу заканчивать. Не вставая, он валится с трубы, разворачивая себе многострадальную жопу арматурой. И падает в ил, наполовину состоящий из говна, а на вторую половину из самых злющих бактерий в мире. Нет, высота там была небольшая. Метра три. И ил мягкий. И вообще утонуть там невозможно. Но вот выкарабкаться… Еще полчаса, как партизан, стьюдент выбирался, вытаскивая себя чуть ли не за волосы. Поочередно засасывало то одну ногу, то другую, текла кровища и както все сразу забыли, что он был в белом. Он и сам забыл. На берег вылезло чудовище. Пьяное, окровавленное, потерявшее человеческий облик чудовище, и сразу потребовало водки – на том основании, что на тот берег оно все-таки попало. Водки ему дали. И вызвали «скорую». Как оказалось, вовремя. Щека – хуйня. И даже жопа, оказалось, хуйня. Она, кстати, быстрее всего зажила. А вот живот… что-то не совсем туда арматура попала.
Но и в этом дурацком случае ангелы были начеку. Иначе и быть не может. Ибо не пришло время.
86-й год.
Стройка какой-то херни. Кстати, тоже про железяки история. Знаете, что такое ленточный фундамент? Это когда варят, грубо говоря, периметр из арматуры, ставят опалубку и заливают бетоном. Все просто. А арматурные штыри, пока не зальют, торчат вверх. Варил сварщик в котловане такой периметр. Штыри воткнул, к ним поперечные собрался приваривать, в общем, идет работа. Курить пошел, а тут и обед. И на хуй все. А в бытовке, значит, аванец пропивают. И выходят два другана поссать. Радостные такие уже. Мимо котлована надо пройти к сортиру. Туда идут нормально. Обратно один на ходу сигарету подкуривает, оступается и летит вниз. Спиной на штыри. Приземляется уже с зажженной сигаретой, точно попадая между всех железяк, и даже испугаться не успевает. Лежит внизу на мягком грунте между штырей и курит. А что еще делать?
Не орать же благим матом. Все ж таки гегемон.
Ну.
Типичный случай ангельского спасения. И не ебите мне мозги, что это случайность.
92-й год.
Армия. Ну, там завсегда бардак, вы ж помните. Автомобильный бокс, два сто тридцатых мордами друг к другу. Две штуки защитников родины собираются ехать догоняться, поскольку водки сколько ни возьми – все равно мало. Какого хрена один между машинами стоял и что он вообще там делал – неизвестно. Второй в кабине заводился. Ну, а педалей-рычагов там же много, в сто тридцатом, вы же в курсе. Особенно, когда в дугу. И нажать не то или не туда очень просто. Вот он не туда и нажал. Рванул ЗИЛ вперед и второго защитника родины – пополам по талии, по высоте бампера. Да так, что второй грузовик в стенку жопой въехал. Ну, спрашивается, когда «груз 200» и все такое? А никакого «груза 200» не было. Травма была, да. Кой-чего порвало-лопнуло, да. Но не смертельно. Потому что в кармане у защитника родины была самопальная длинная отвертка. Делают такие из клапанов. Если его на холодную оттянуть – сносу такой отвертке не будет. Она практически вечная. И крутить ею можно не только штатные винтики, но и в жопу прикипевшие не пойми что. А также пользоваться как рычагом и холодным оружием. Вещь эта универсальная. И крепости невероятной. Оно и понятно – клапан.
В общем, этот кусок стали попал аккурат между бамперами, встал в распор и не дал солдату умереть. Хотя шкуру проткнул, но это мелочи.
Хирург-коновал удивлялся. В рубашке ты, говорит, младший сержант, родился. Ты, говорит, должен был уже с переломанным позвоночником в цинке загорать.
В какой, на хуй, рубашке?
Ангел-то барражировал.
И не просто ангел, а с юмором.
Да.
Или вот, 91-й год.
Идет по Дому ученых опять же ученый. А кто ж там еще может идти? Не шахтер же! Только он с банкета идет, и в неудобосказуемом виде. Скажем, вообще чудом идет. Лежать должен светоч науки горизонтально и не отсвечивать. А он идет. А в Доме ученых – большой такой холл. В четыре или даже пять рядов огромных стекол в высоту. Это стекло эксклюзивное. Толщина его восемь миллиметров. Размер – два на три метра. Весит – мама дорогая. Вшестером стекольщики его вставляют. Ну вот. Как раз в этот момент и вставляют. В самом верхнем ряду. Леса мощные строительные поставили, сконцентрировались, тянут, готовят резиновые уплотнители и такие алюминиевые фиксаторы типа штапика. Все вроде нормально. Одна беда. Вертикально его держать надо. А оно, сука, скользкое. А ученый идет внизу, и ему все синусоидально. Натыкается на строительные леса и очень удивляется. Задирает свой подсолнечник вверх. Дальше происходит следующий диалог:
– Мужик, иди на хуй отсюда! – это сверху.
– Не поэл… – это снизу.
– Чё не понял? Иди, говорю, на хуй отсюда, мы стекло вставляем!
– Ээээ?
– Чё «э», пошел на хуй отсюда, я тебе сказал!
– Почему? – ученый интеллигентно так удивляется.
Сверху начинают орать уже все, и, разумеется, стекло из пальцев выскальзывает. Оно бесшумно летит вниз, между строительными лесами и стеной, прямо на голову яйцеголового. В следующую секунду происходит нечто ирреальное. Стекло пролетает половину расстояния, раздается щелчок, прозрачная пластина разваливается пополам, а сами половинки врезаются в мозаичный пол справа и слева от ученого, не причинив ему особого вреда. Правда, конечно, мелких стеклянных брызг многовато. Вверху – шок. Еще бы. Еще неизвестно, жив ли этот яйцеголовый. А внизу сказочное недоумение, выраженное все той же фразой:
– Не поэл…
Ангелы.
Ангелы вокруг нас.
Но всему приходит пиздец. И, наконец, через много лет редкостный счастливчик видит глаза ангела.
