Вильям Козлов - Приходи в воскресенье
— Талантливый парень этот Ростислав, но…
— Но проект его, вы хотите сказать, для нас неосуществим? — спросил я.
Архипов уклонился от прямого ответа. Улыбнувшись, он сказал:
— Мне нравится его идея.
— Мне тоже, — признался я.
— И тем но менее вы положите проект под сукно.
— Я возьму его в Москву и покажу в министерстве, — сказал я.
— Там его тоже положат под сукно, — усмехнулся Архипов. — Наша задача не экспериментировать, а выпускать готовую продукцию, которую от нас ждут.
— И все-таки я верю, что придет такое время…
— Любомудров не будет ждать, — перебил Архипов, схватив мою мысль на лету. — Я полагаю, что он и остался на заводе лишь потому, что рассчитывал внедрить свой проект в жизнь, хотя я ему и говорил, что это пустая затея.
— Вы только посмотрите, какие он спроектировал дома? — кивнул я на разложенные ватманы. — И ведь не такая уж большая ломка типового проекта. На один дом — пять-шесть новых оригинальных форм, а какая разница? Разве можно сравнить вот этот изящный удобный дом с типовой плоской коробкой, которую мы выпускаем?
— Я знаком со всей документацией, — сказал Архипов. — И будь я на вашем месте…
— Рискнули бы? — быстро взглянул я на него.
— Нет, не рискнул бы, — твердо сказал Архипов. — Сейчас — это было бы безумием. Нас никто бы не понял.
— А потом? Ну, через год или два?
Архипов отошел от стола, как бы подчеркивая, что с этим покончено, взглянул в окно и снова повернулся ко мне. Лицо его тронула смущенная улыбка.
— Максим Константинович, сегодня у нас небольшое семейное торжество… Если у вас вечер не занят, мы с женой просим к нам…
— Спасибо, но вы не ответили на мой вопрос.
Архипов пригладил узкие светлые усики, посмотрел на меня спокойными серыми глазами.
— Хорошо, я вам отвечу. Мое мнение — перестройку технологического процесса лучше всего начинать сейчас, пока завод не набрал полной мощности, но мы-то с вами понимаем, что это невозможно. И никто нам не разрешит! А потом… потом будет гораздо труднее… Легче ведь заткнуть в плотине дыру, пока она маленькая, а когда прорвет — уже не остановишь поток…
— Сейчас, когда есть такая возможность, нельзя ничего изменять, иначе нам головы снимут, а потом даже и такой возможности не будет? — подытожил я.
— К сожалению, не мы с вами разрабатываем перспективные планы развития народного хозяйства.
— И плохо, что не мы! На месте-то виднее, что делать. Я за то, чтобы директору завода дали полную свободу в решении вот таких вопросов. — Я и сам почувствовал, что мои слова прозвучали излишне горячо и резко. На лице Архипова промелькнула и тут же исчезла неуловимая улыбка. Я не понял, сочувствует он мне или, наоборот, в душе смеется над моей мальчишеской горячностью.
Он так ничего и не ответил, лишь пожал плечами, дескать подобные проблемы бесполезно обсуждать.
— Я возьму проект в Москву, — остывая, сказал я.
— Максим Константинович, вы тоже не ответили на мое приглашение, — мягко напомнил Архипов.
— С удовольствием приду к вам, — сказал я. И это была истинная правда: гостиница надоела мне до чертиков! И перспектива пронести вечер в семейном доме меня вполне устраивала, и потом, Архипов мне нравился. Хотелось посмотреть, каков он в домашней обстановке: такой же спокойный и уравновешенный? Или вдруг откроется совершенно с неожиданной стороны, как часто случается при встречах с малознакомыми людьми… Я поймал себя на том, что мое желание получше узнать человека ничего общего не имеет с вполне допустимым интересом руководителя к своему подчиненному. С какой стати я поперся домой к Кривину? Как будто и так было не ясно, что это за тип?..
— Кстати, у нас будет и Ростислав Николаевич… — прервал мои размышления Архипов. Он осторожно погладил ватман, лежащий на столе. — Жаль, если он уйдет с завода.
Архипов ушел. Я потянулся к телефонной трубке, но тут дверь отворилась, и вошел Тропинин.
— А я как раз тебе звонить собрался, — сказал я.
Тропинин нагнулся над чертежами:
— Что это у тебя за выставка?
Я подошел к столу и, тыча тупым концом карандаша в чертежи, увлеченно стал рассказывать о проектах Любомудрова. Несколько раз Анатолий Филиппович хотел прервать меня — у него было ко мне какое-то свое дело, — но потом мой рассказ захватил его.
Мы продвигались вдоль длинного стола для заседаний и внимательно рассматривали каждый ватман. Тропинин часто переспрашивал меня — он был не специалист этого дела, но объяснения мои правильно схватывал… А я опять поймал себя на мысли, что чересчур уж близко к сердцу все это принимаю. И не столько убеждаю Тропинина, сколько самого себя в пользе проектов Любомудрова…
— Так давай остановим завод и переоборудуем оба основных цеха? — загорелся Тропинин. — Разве эти красавцы дома сравнить с нашими сараями?
Я рассмеялся, сразу отрезвев. А Тропинин — рискованный мужик! Интересно, будь он на моем месте, решился бы на такую перестройку?..
Уже другим, спокойным тоном я образно нарисовал ему картину того, что произойдет, если мы плюнем на государственное задание, на наших заказчиков и начнем партизанить…
— Черт возьми, а жаль… — пробормотал он, задумавшись.
— Чего жаль?
— Обидно, что эти дома, — он кивнул на ватманы, — останутся на бумаге… — прошелся по кабинету и вскинул на меня загоревшиеся, живые глаза. — Давай хоть один такой дом соберем в нерабочее время и выставим на территории рядом с нашей спичечной коробкой?! Пусть все смотрят, что мы делаем и что мы можем делать.
— А это идея, — улыбнулся я и не стал объяснять, что для того, чтобы сделать детали даже для одного оригинального жилого дома, нужно варить новые формы, изменять на поточной линии всю конвейерную технологию…
Пока я собирал со столов ватманы в большую серую папку, Тропинин рассказывал мне о том, что на той неделе состоится заводское комсомольское собрание, на котором нужно выбрать секретаря. Горком комсомола рекомендует молодого инженера-плановика Саврасова…
— Послушай, — с улыбкой перебил я. — У нас тут весь Русский музей собрался: Васнецов, Тропинин, Саврасов… Не хватает только Репина!
— Репина нет, — без улыбки ответил Анатолий Филиппович, — а Суриков есть. В арматурном цехе работает… Так вот я не очень-то верю в Саврасова. Не спорю, хороший инженер и от общественной работы не бегает, но, понимаешь, Максим Константинович, нет в нем, как бы это сказать… стержня, что ли. Куда ветер подует, туда и он…
Я несколько раз видел Саврасова — правда, на фамилию его я тогда не обратил внимания, — мне он показался выдержанным, толковым инженером.
— А кого ты предлагаешь? — поинтересовался я.
— Вот тут-то и вся загвоздка, — вздохнул он. — На кого я рассчитывал, наотрез отказывается…
— Не верю, Анатолий Филиппович, чтобы ты не смог уговорить…
— Его жену угораздило в прошлом месяце тройню родить! — выпалил он. — Об этом в нашей газете писали…
— Причина уважительная, — рассмеялся я.
— Саврасов в приемной… — сказал Тропинин. — Я его сейчас позову, и потолкуем с ним по душам… Может, я и ошибаюсь? Он ведь член горкома комсомола, а там, как видишь, его ценят…
У Архипова отмечался день рождения его жены Валерии Григорьевны. Предполагая нечто и этом роде — Архипов не сказал, что у них там за праздник, — я зашел в магазин и купил красивую керамическую вазу, которую и вручил виновнице торжества.
Валерии Григорьевне исполнилось тридцать два года, о чем она и сообщила без тени женского кокетства. Выглядела она гораздо моложе своих лет: я ни за что не дал бы ей больше двадцати пяти. Зеленое платье подчеркивало ее девически стройную фигуру. Короткие, открывающие высокую белую шею темные волосы были заколоты на затылке белым гребешком с блестящими камнями, в карих глубоких глазах мельтешат огоньки. Лицо несколько вытянутое, с острым подбородком, маленький нос чуть-чуть вздернут, что придавало молодой женщине задорный вид.
— Я вас представляла себе совсем другим. — Это были первые слова, которые я от нее услышал.
— Каким же? — поинтересовался я.
— Вы такой молодой, — окинув меня оценивающим взглядом, она улыбнулась, — и современный.
У нее была привычка во время разговора, чуть склонив набок голову, пристально смотреть в глаза и покусывать пухлую нижнюю губу. Невольно казалось, что за обычными, ничего не значащими фразами стоит нечто большее, о чем ты должен догадываться сам.
Гостей было немного: из заводских — я, Любомудров, инженер-плановик Геннадий Васильевич Саврасов с женой — я и не предполагал, что через несколько часов после нашей продолжительной беседы у меня в кабинете снова встречусь с ним на вечеринке, и еще две незнакомые пары. Архиповы познакомили нас, но, как это всегда бывает, я тут же забыл, как их звать. Стол был накрыт в квадратной светлой комнате с хрустальной люстрой на низком потолке. У Архиповых была неплохая двухкомнатная квартира. Мебели очень мало, зато много застекленных книжных секций. В основном, как я заметил, они собирали книги по искусству, кино, театру. Была и художественная литература: собрания сочинений Достоевского, Драйзера, Чехова, Тургенева. У стены желтое малогабаритное пианино «Петроф». Пожимая тонкую белую руку Валерии Григорьевны, я обратил внимание, что у нее длинные музыкальные пальцы. Очевидно, на пианино играет она. Мне трудно было представить за этим маленьким полированным пианино долговязого, с негнущейся спиной Валентина Спиридоновича Архипова.
