Сергей Алексеев - Игры с хищником
Сергей Борисович пока что строго придерживался тайного этикета, чем подавал сигнал, дескать, невзирая ни на что, я жду исполнения ответных обязанностей и договоренностей, однако сигнал не проходил или игнорировался.
Теперь следовало демонстративно наведаться в гости и потом действовать исходя из уровня гостеприимства: например, собрать пресс-конференцию и выразить легкую озабоченность в связи с повышением цен, резко возросшей инфляцией, неблагополучной экономикой, снижением ВВП – и одновременно пожалеть, заступиться за преемника, выразить неудовольствие по поводу работы верхней палаты и лично ее председателя.
Журналисты такой ход поймут правильно, и контраст станет еще ярче.
Если и после этого не появится закон о Госсовете, то тогда у него будут развязаны руки.
Размышляя так, он поджидал помощника, однако на пороге внезапно возник генерал Горчаков, причем в верхней одежде: плечи плаща и суконная кепка настолько промокли от дождя, что с козырька капала вода.
– Ты откуда такой? – изумленно и почти радостно спросил Сергей Борисович, пожимая его ледяную руку.
Бывший начальник охраны был мрачноват и сдержан. Он повернул завертыш замка на внутренней двери, снял кепку и расстегнул плащ.
– Черным ходом шел, – сказал он полушепотом и показал ключ. – Через соседний подъезд. А возле него филер вертится, ждать пришлось...
– Ты уже боишься филеров?
– Боюсь. Дайте чего-нибудь согреться!
Помня вкусы генерала, Сергей Борисович вынул из бара виски, пузатый бокал, и когда увидел, что рука гостя дрожит, но вовсе не от холода, стало ясно, что Горчаков пронес черным ходом какие-то дурные вести.
– Ну садись, рассказывай, – однако же весело предложил он. – Что делается в нашем отечестве?
Словно опытный актер на сцене, генерал продолжал интриговать – отхлебнул несколько раз из бокала, после чего достал из кармана плаща сканер, включил его и положил на журнальный столик. Пока прибор работал, они стояли и молча взирали, как на дисплее стремительно бегут цифры, перемигиваются зеленые индикаторы, и эта пауза напоминала минуту молчания.
Генерал наконец убрал сканер и присел на край мягкого кресла.
– Дело-то совсем хреновое, – проговорил он уже нормальным голосом. – Оборонщик с Полководцем нашли общий язык, и теперь у них не просто тандем – дружба навек. Это они только для виду бодаются, как нанайские мальчики.
У Горчакова была старая, еще оперативная привычка – давать всем псевдонимы и в конфиденциальных разговорах употреблять только их. Оборонщиком он называл преемника, а Полководцем – Суворова.
– Я уже слышал об этом, – невыразительно отозвался Сергей Борисович. – Молодые, энергичные, умеют договариваться...
– Что-то надо предпринимать! – непривычно загорячился генерал. – Все, Госсовет, можно считать, накрылся. Сейчас готовится несколько статей, начнут полоскать саму идею национального лидера. Мол, все это пережитки прошлого, вождизм, культ личности...
Горчаков был последним из учеников Баланова, и если учитель проводил хоть и не всегда удачные, но геополитические операции, устраивая перевороты или тихо меняя вождей в африканских и латиноамериканских странах, то его последователь довольствовался уровнем на порядок ниже – подбирал и приводил к власти президентов в бывших союзных республиках. И хоть работал чисто, иногда с блестящими результатами, однако страдал от слишком мелкого для него масштаба, примитивности, а больше от курьезов. Однажды его белорусский клиент, из благодарности и по доброте душевной, в качестве презента привез ему трех живых молочных поросят. Да еще, забыв о всяких правилах конспирации, рано утром притащился с мешком прямо на квартиру. Скотина за дорогу проголодалась и нещадно визжала, отправить этого свинаря назад вместе с подарком нельзя, только привлечешь внимание, а у генерала никогда не было даже казенной дачи. Раздосадованный клиент вызвался тот час их заколоть, но устраивать резню в квартире, да еще в присутствии супруги, – это было слишком. Поросят временно посадили в ванну, и жена несколько дней поила их из соски молоком и жидкой манной кашей, пока подчиненные Горчакова тайно не вывезли животных и не сдали в хозчасть.
– Ну и что ты предлагаешь? – прежним безучастным тоном спросил Сергей Борисович. – Сочинить заговор? Устроить переворот? Провести теракт?
– Они играют не по правилам. Я вас предупреждал: закон о Госсовете надо было провести до сложения полномочий. Когда Суворов сидел в кулаке. Вы отказались взять готовую модель...
– Этого нельзя было делать.
Горчаков и сам знал, что нельзя, поэтому надулся и лицо слегка покраснело, как у мертвого Баланова.
– Мы не отследили их первого контакта с Полководцем...
– А кто бы его отслеживал? Ты был уверен, что этого никогда не случится.
– Вы что хотите сказать?..
– А то, что твоя балановская школа уже никуда не годится! – отрезал Сергей Борисович. – Другое время, иные нравы и правила...
– Все равно пора уже наказывать, – упрямо пробухтел генерал. – Хватит сидеть и молчать. Если не понимает... Сколько еще сигналить?
– И какие соображения?
– Слон вам докладывал.
Сергей Борисович сделал вид, что ничего об этом не знает, и усмехнулся:
– Я подумал, откуда Варламову все известно? Так вы теперь в одной упряжке?
Горчаков взглянул с подозрительной настороженностью.
– Доводы его вас не убедили?.. Ну, вам не угодишь, Сергей Борисович!
– Не нравится паразитическая модель. Клещи, блохи – все такое омерзительное.
– Да перестаньте, Сергей Борисович! Вы же не изнеженный... барин. И понимаете: на примере жизни насекомых рассматривается всего лишь модель, структура. Принцип опережающего влияния, который мы не смогли сформулировать в проекте закона о Госсовете. А общественный Фонд стратегии – всего лишь его тень.
– Я как-то иначе это представлял, – серьезно и задумчиво проговорил он. – Поблагороднее, что ли... Например, не какой-то мелкий паразит на теле пчелы, а хищник. Надзирающий хищник, предатор. Это же совсем иначе звучит.
Генерал внезапно рассмеялся:
– Неужели вы всерьез подумали, что я заменил Баланова? На этом свете?.. Слон тут от вас прибежал, глаза вытаращил, допрос устроил, только утюгом не пытал...
– Ты сам можешь не знать об этом. До поры до времени...
– Это как так? – весело обескуражился Горчаков.
– Ну, как там у вас, мастеров тайных дел, заведено? Например, оставил пакет с духовной грамотой под сургучными печатями. В тайнике. Вскрыть тогда-то, при таких-то обстоятельствах. Или еще какие-нибудь ваши иезуитские хитрости...
– Эх, Сергей Борисович! – вздохнул он с сожалением. – Ничего мне Балан не оставил. Ни пакета, ни наследства. А мог бы! Сам говорил, я его последний ученик. Сколько раз угощал меня чахохбили, но косточки куриной переломить не предлагал. Значит, и я отработанный материал, и меня в отвал.
– Кто последний?
– Убей бог – не знаю. Стыдно и признаться... Кажется, никого после себя не оставил. А это известно: если есть такое ощущение, значит, наследник существует. Но он как будто бы в другом измерении. Последнее время старик увлекся модными теориями, стратегией непрямых действий... Могу только предполагать.
Горчаков настороженно замер – колебался.
– Говори, не стесняйся, – подбодрил Сергей Борисович. – Все равно ничем не удивишь. Уж не Стальной ли Конь? Что-то в последнее время олигарх стал слишком уж инициативным.
– Да он только и может, что деньгами сорить да копытами стучать...
– Тогда кто?
– А если сам Оборонщик?
– Не зря тебя Баланов ссыпал в отвал.
– Есть несколько прямых тому свидетельств...
– Отстань, Горчаков...
– Я получил информацию из клинической больницы. За восемь часов до смерти Балана его посетил... глава Администрации Президента. Сейчас только стало известно.
Сергей Борисович ощутил неприятную, саднящую боль в руке.
– И что?..
– По крайней мере Оборонщик был последним, кто захватил умирающего в здравом уме и ясной памяти. Их беседа длилась около сорока минут. Записи, разумеется, нет, по известным причинам... А если учесть те четыре с половиной часа, которые он потратил на парнишку с завода... Помните? Вам когда-нибудь он уделял столько времени? А мне?
– Все равно мало, чтобы выкормить со своей руки... наследника.
– А пока Оборонщик сидел на Старой площади?
– У них и контактов-то не было.
– Непрямые действия и не требуют их. Балан создавал условия, предопределяя действия...
Сергей Борисович встряхнулся.
– Это уже фантазии, генерал. Оставь его в покое.
Горчаков отчего-то снова покраснел.
– Послушайте... Я перестаю вас понимать. Это нужно лично мне? Или государству? Которое мы обязаны обезопасить? От смут и потрясений?.. Неужели до сих пор не изменили отношения к Оборонщику? Он же вас натурально кинул!
– Вот завтра встречусь и потом отвечу на все твои вопросы, – не сразу пообещал Сергей Борисович.
