Азарий Лапидус - «Maserati» бордо, или Уравнение с тремя неизвестными
К счастью для моей закипающей головы, объявили посадку на Стокгольм и я не спеша побрел к самолету.
В аэропорту Арландо меня встречала Алина. Разговаривать она явно не хотела, а когда я попробовал поцеловать ее в щечку – отвернулась. Без твердости в голосе, поскольку чувствовал себя виноватым, я попытался разговорить дочку:
– Как погода? Тишина.
– Как вы подготовились к Рождеству? Тишина.
– Как мама? Опять тишина. Я взорвался!
– Алина, кто дал тебе право так вести себя со мной? Я если и виноват в чем-то, то перед мамой, но не перед тобой!
– Папа, ты, правда, хочешь услышать ответ?
– Да, конечно!
– Вряд ли я открою тебе что-нибудь новое. Но раз хочешь – слушай! Всю жизнь ты жил только собственными интересами. Маму любил, потому что тебе так было удобно, писал учебники, потому что тебе это нравилось, зарабатывал деньги, потому что тебе доставляло удовольствие пользоваться ими…
– Но вы тоже пользовались и пользуетесь моими деньгами! – с возмущением перебил я.
Алина тем не менее как ни в чем не бывало продолжала:
– А ты кого-нибудь из своих близких спросил, может, им не нужно столько денег, а они хотят иметь отца и мужа, а кто-то и любовника?
– Какая же ты неблагодарная дочь!
– Нет, папа, я просто очень тебя люблю. Вот и все. Ты у меня один-единственный, другого не будет. И даже желанный принц на белом коне будет значить для меня меньше, чем ты и мама. Пожалуйста, постарайся понять!
У меня выступили слезы, и я с трудом сказал:
– Я понимаю! Прости меня, дочка!
После этих слов всю дорогу до дома мы провели молча, каждый, по-видимому, анализируя происшедшее – высшую степень откровенности между отцом и дочерью, высказанную всего за несколько секунд.
Я не люблю маленькие городки. Мне кажется, что жизнь в них остановилась и медленно дрейфует по течению. Не спеша люди идут на работу, не спеша рожают детей, так же неспешны и их похоронные процессии, наверное, и любовью они занимаются без страсти, тоже неспешно. При этом не имеет ни малейшего значения, в какой стране расположено селение. Сонные городки есть во всем мире. Я видел их в Америке, Германии, Швейцарии и даже – трудно себе представить – в бурлящей в бесконечном движении Италии. Но чемпионами по круглогодичной спячке являются наши скандинавские соседи, и особенно Норвегия и Швеция.
Вероятно, это ощущение возникло оттого, что родился и вырос я в Москве, а значит, с молоком матери впитал ритм и дух большого города. Почему-то эта мысль возникала у меня, когда я въезжал в маленький и уютный городок Никопинг, находящийся в восьмидесяти километрах к югу от Стокгольма.
В этот раз я думал совсем по-другому. Я восхищался игрушечными старинными домами в центре города. Мне нравились без гламурной роскоши одетые горожане, бредущие от магазина к магазину в поисках рождественских подарков. Меня радовала нелепо украшенная большая елка в центре города, на которую я прежде никогда не обращал внимания. В голову приходили дурацкие мысли: «Неужели я больше никогда сюда не вернусь и это мое последнее Рождество в этом райке с моей (пока еще моей!) семьей?»
Дом, в котором жила Марина, был расположен в трех минутах ходьбы от центра. На тихой улочке, по соседству с домами простых шведов-врачей, адвокатов, профессоров местного колледжа, водителей автобусов и даже беглых косовских албанцев. Парадоксом нашего северного соседа являлось то, что в Швеции все люди были простыми, за исключением членов королевской фамилии. Именно поэтому на улице застрелили идущего без охраны из кино премьер-министра страны – легендарного Улофа Пальме, а много лет спустя в центральном универмаге зарезали министра иностранных дел Анну Линд. Все депутаты сами сидели за рулем, а бизнесмен, приехавший на встречу с охраной, был такой же редкостью в Стокгольме, как свободно гуляющий по улицам Москвы бурый медведь.
Как только моя семья переехала в Никопинг, Марина, прогулявшись по улицам городка, объявила:
– Я хочу жить только на улице Бломменсховаген!
Я не возражал, поскольку у меня уже тогда был роман с Ольгой и хотелось что-нибудь сделать, чтобы загладить свою вину. Несколько месяцев ушло на поиск выставленного на продажу дома, и когда мы, наконец, его купили, Марина вновь твердо сказала:
– Я хочу снести старый дом и построить новый!
И опять я не возражал. Марина, вспомнив свою профессию, а она, так же как и я, была инженером-строителем, с увлечением взялась за проектирование и строительство нового дома. Сейчас я пожинал плоды проявленной много лет назад активности.
У нас был один из самых красивых и функциональных домов в районе. Стандарт жилых домов в Швеции предполагает потолки в комнатах высотой в два метра сорок сантиметров. Для меня, последние годы живущего в квартирах с четырехметровыми потолками, такие низкие потолки были неприемлемы. Поэтому я предложил, не меняя общего местного стандарта, на первом этаже сделать несколько ступеней вниз из холла в гостиную. Мы получили потолки в огромной, по скандинавским меркам, сорокаметровой гостиной выше трех метров. Принимал я активное участие и в работах по озеленению прилегающего участка. Участок рядом с домом был традиционным для шведских городков – максимум сотки четыре, и росло на нем несколько фруктовых и декоративных деревьев, посаженных мною.
Я отдавал команды и согласовывал посадку сотен, а может быть, и тысяч деревьев, в том числе и на моем участке в Подмосковье, а вот собственными руками посадил только два фруктовых дерева в Никопинге – сливу и черешню. Моя жена Марина относилась к созревшим плодам равнодушно, зато Алина в тех случаях, когда во время урожая она бывала в Швеции, непременно звонила и комментировала: «Папа, только что съела сливу с твоего дерева. Это самая вкусная слива, которую я пробовала в жизни!» Или: «Сегодня ела твою черешню, она вкуснее, чем азербайджанская». От всего этого я должен был в ближайшие несколько часов отказаться. Не исключал я, что вижу дом и сад сегодня в последний раз.
С такими мрачными мыслями я вошел в дом, подошел к Марине, поцеловал ее в щечку и традиционно выставил на стол в гостиной купленные в аэропорту бутылки.
Жена, словно меня не видя, спросила у дочери:
– Как дорога? Не скользкая?
– Нормальная, ее уже почистили после ночного снегопада. А что, ты куда-то собираешься?
– Да! – абсолютно равнодушным голосом и опять не глядя на меня, ответила Марина. – Хочу поехать в Стокгольм в оперу, а потом поужинаю с друзьями.
– А как же я? – наигранно-недовольным тоном спросил я.
– А что ты? Ты так долго ехал… – начала Марина, явно заводясь сильнее и сильнее после каждого следующего произнесенного слова, – что я уже решила тебя не дожидаться и начать судебный процесс!
Последние слова она произнесла с вызовом. Я понял – скандала не миновать. Надо было каким-то образом отыгрывать ситуацию назад.
– Не понял? Какой суд? Мы же с тобой обо всем договорились – всё в Швеции остается тебе плюс к этому определенное денежное содержание! Зачем что-то менять?
– Я не хотела ничего менять. Ты обещал приехать два месяца назад. Не приехал! Потом кормил меня обещаниями каждую неделю. И опять не приезжал! Я решила упростить тебе задачу и решить все вопросы через суд. Сможешь на него прийти – замечательно, нет – нас разведут без тебя, в связи с твоей систематической неявкой. Я проконсультировалась у адвоката.
Я перешел на крик:
– Какой суд?! Какой адвокат?! Они сдерут с нас кучу денег, а в итоге все будет так, как мы с тобой договорились! Пожалуйста, отзови материалы из суда.
Я не понимал, почему так взвился. Ну, суд. Ну и пусть. В Швеции у меня ничего нет, кроме того, что я хотел отдать. До российского состояния они не дотянутся, а если и дотянутся, то ничего не получат. Компания с уставным капиталом сто тысяч долларов и почти нулевым балансом. Куча долгов нам, а от нас нашим поставщикам. В этом сам черт ногу сломит. А уж что касается низкобюджетных шведских юристов (на дорогих у Марины, как я полагал, денег не было), так те вообще не поймут, как я свожу концы с концами и до сих пор не умер от голода.
В этот момент ко мне подошла Алина и шепнула на ухо:
– Папа, не заводись. Никуда мама документы не подала! Поговори с ней нормально, и все будет хорошо!
«Ничего себе – хорошо!» – подумал я, а вслух произнес:
– Марина, извини меня, пожалуйста, я был очень занят и никак не мог приехать.
И в тысячный раз в жизни Марина простила меня. Не сказав ни слова, пошла в кабинет. Вернулась оттуда с бумагой, договором о разводе, написанном на шведском и английском языках. Договор, на котором стояла завтрашняя дата, был подписан Мариной.
Я быстро пробежал его глазами, убедился, что он слово в слово соответствует нашей договоренности, достал ручку и, перед тем как подписать, спросил:
– Почему в договоре стоит завтрашняя дата?
