Сергей Саканский - Наблюдатели
Так называемый интеллигент действительно является врагом народа, потому что он, по определению, промышляет истину, а истина, безусловно, является врагом человечества.
За истину никто тебе не скажет спасибо. За истину тебя только убьют.
102
Астрологи просто не знают устройства Вселенной, для них звезды по-прежнему, как и пять тысяч лет назад – не более чем прорехи в черном бархатном куполе н…
103
…танная лучшими умами человечества, а вот апологету какого-нибудь изотерического учения гораздо труднее: ему приходится выкручиваться самому. Поэтому для него лучший способ выиграть диспут – это закончить диспут. И христианину не страшно вести теологический спор, поскольку за ним стоит многовековая база казуистики, нарабо…
104
Одни люди зарабатывают деньги, другие их получают: те же самые деньги, и так будет всегда. Взять, к примеру, Винсента Ван Гога – сумма, которую он заработал в течение своей жизни, написав некое количество картин, с трудом поддается исчислению, зато хорошо известна сумма, которую он получил от продажи одной-единственной работы – четыреста франков. Однако вот уже более ста лет картины несчастного приносят кому-то доход, служат средством накопления, производят в мире все новые и новые деньги, и с каждым годом множится, словно клубок червей, эта довольная толпа паразитов. Так будет и с моими курями. Открытие, к которому я уже вплотную подошел, конечно, обеспечит мне безбедную старость, но сколько немыслимых денег принесет оно после моей смерти, сколько опарышей вырастет на нем, словно на куче дерьма?
105
Профессор ошибается. Если ему относительно легко удалось синтезировать Глазурин-Б, это еще не значит, что он сможет вообще когда-либо даже определить состав Глазурина-А.
Да и сам Глазурин-Б – довольно сомнительное вещество. На самом деле, вовсе и не существует никакого феномена обратного роста курей. Являясь по природе сильнодействующим наркотиком, Глазурин-Б вызывает у курей устойчивую галлюцинацию о том, что они якобы растут обратно, превращаясь в цыплят. Только и всего.
И Полянский Жан лишь для отвода глаз заключает с профессором сделки по поводу торговли цыплятами или взрослыми курями. И как, будто бы заодно, забирает на реализацию остатки Глазурина-Б. На самом деле, настоящая цель Полянского Жана и есть Глазурин-Б, наркотик, который и является, в конечным итоге, главным его бизнесом. И все это кончится, конечно, не Нобелевской премией, а элементарной тюрьмой.
106
Он довозит меня до угла, и я иду вдоль парка домой. Мы всегда выбираем разные места для моей высадки, чтобы не примелькаться какому-нибудь досужему наблюдателю: пенсионер с собакой или гувернантка, гуляющие в одном и том же месте, могут рано или поздно заметить, как женщина выходит из машины и идет. Почему он высадил ее не прямо у подъезда, а где-то вдали от зданий, чуть ли не посреди поля? Каждому станет ясно, что здесь прощаются тайные любовники. Каждый может выследить меня, найти моего мужа, начать шантаж… Мне бы никогда не пришло такое в голову о, мой мудрый Жан!
И я иду…
После встреч с тобой даже краски мира становятся ярче. Этот снег, пушистый и белый, отливает розовым и голубым. Все предметы – и собственная ладонь в варежке, и крыши далеких домов – настолько реальны и выпуклы, что будто бы находятся на одном расстоянии от меня, руку протянешь и тронешь…
Твоя огненная капля тает внутри меня – глубоко! – растекаясь с кровью по венам. Я ненасытна, я все еще возбуждена, хотя не каждой женщине дано испытать такое наслаждение, которое я, еще полчаса назад… И странные мысли: я вижу прохожего подростка, лихого, с непокрытой головой и чубом «Титаник», и мне хочется немедленно отдаться ему…
Я прихожу домой: там Микров. Он тоже только что вернулся откуда-то, с мороза румяный, его глаза горят. Он помогает мне снять пальто, и вдруг мы начинаем грубо целоваться в прихожей, и мне хочется отдаться кому угодно, хоть Микрову, я чувствую, что маленький Микров вдруг неожиданно быстро встает – и мне смешно, и я как пьяная, и у меня подкашиваются ноги, и он овладевает мною тут же, в прихожей, на этом пальтишке – я кричу и слышу, как движутся в доме лифты – туда-сюда, туда-сюда снуют в этом громадном здании лифты…
107
Ничего удивительного нет в том, что ему снится этот сон. Напротив: удивительно то, что этот сон снится ему довольно редко, хотя наше взаимодействие так тесно, что иногда, особенно в периоды его опьянения, граница между нами настолько размыта, что я не могу определить, где кончается он, и где начинаюсь я.
Гораздо удивительнее то, что и ей также снился Зигель. Может быть, я ошибаюсь, и какие-то примитивные телепатические связи между людьми все же существуют?
Знал бы он, насколько агрессивной стала бы для его тела среда моей прошлой командировки: эти реки – не совсем реки: они движутся не по уклону местности, поскольку такового не существует, а по направлению силы Кориолиса, как морские течения. В сущности, эти реки – и есть океан планеты.
Если еще учесть, что на Зигеле нет воды в жидком состоянии, а биологический растворитель, составляющий эти течения – жидкий аммиак, водный раствор которого, так называемый «нашатырный спирт», люди применяют при обмороках, и как жидкость он существует в интервале температур от –78 до –33 градусов Цельсия, – то вряд ли эти сновидения показались бы ему столь приятными.
Ненавижу людей. Ненавижу возиться даже с их сновидениями.
108
Я только что вернулся от своей маленькой гадины. Я вернулся в мой город, знакомый до слез… Господин Полянский, этот старый сводник собственной сестры, отвез меня к ней, якобы по куриным делам. Скорее всего, он знает о наших отношениях. Возможно, она сама простодушно все ему и рассказала. Наверно, он рад такому повороту, так как ему кажется, что еще крепче привяжет меня к себе пиздою сестры своей.
Эта бестия меня сегодня удивила: когда сеанс был окончен и она принялась щелкать своими многочисленными застежками, вдруг уставилась на меня исподлобья с блядским черным чулком в руке и кротко так спросила:
– Вы меня хоть немножечко любите?
Я чуть было не расхохотался ей в лицо, главным образом, потому, что слишком смешно прозвучало это нелепое Вы, на которое она время от времени неуправляемо переходит, вспоминая, что перед нею не пылкий лизун-любовник, а пожилой респектабельный профессор.
Я тут же упал перед нею на колени, пряча улыбку в шелковых кружевах ее белья, и произнес примерно такой монолог:
– О, ты! Нет слов, чтобы выразить мое чувство к тебе. Это чувство настолько странно и глубоко, что я боюсь в него поверить. Краем своего сознания… И те-де.
Подняв голову, я увидел, что ее глаза наполнились оловом: она ничего не понимала из моих слов, но верила интонации, словно обласканная кошка. Впрочем, я так искусно построил свою речь – тихое одноместное развлечение – что не сказал ни слова неправды: нейтральный термин чувство, несколько раз с жаром мною употребленный, мог значить все что угодно, то есть – какое угодно чувство.
Например:
– О, ты! Нет слов, чтобы выразить мой аппетит к тебе. Этот аппетит настолько странен и глубок, что я боюсь в него поверить… И те-пе.
Я действительно набрасываюсь на нее, как алкоголик с глубокого похмелья на кружку холодного пива. Как голодный на ломоть сочного бифштекса. Я никогда в жизни не чувствовал такого возбуждения, и оно не проходит еще несколько часов, когда я покидаю ее.
Пусть это всего лишь нормальные предклиматические симптомы, но только теперь я понял, каким сильным наркотиком является секс.
У большинства мужчин, мозгами не отягощенных, а у женщин особенно – секс подобно ветру легко сдувает их легкий разум, расчищая дорогу простым спинномозговым рефлексам: вот почему они испытывают столь мощное наслаждение. До сих пор мне это было незнакомо: может быть еще и в том причина, что к старости я слабею умом…
Во всяком случае, еще несколько часов после встречи с рыжей я чувствую странную легкость и пустоту в голове, будто большая часть моих мозговых клеток спит. Окружающее кажется каким-то другим в этом состоянии: люди в метро, словно нарочно, попадаются какие-то особенные, обостряются запахи, зрение и слух – совершенно как у дикого зверя, мне хочется продолжать и продолжать наслаждаться простыми чувствами, я хочу каждую женщину на своем пути – вот и сегодня, только что вернувшись от рыжей, я встретил на пороге свою корову и, сорвав с нее пальто, прямо на этом пальто ее отымел…
