Илья Стогов - Русская книга (Тринадцать песен о граде Китеже)
Что уж там между братьями случилось, понять довольно сложно. Но, судя по всему, Андрей повторил ошибку своего отца: так и не смог понять, что старые правила кончились и теперь все будет иначе. Андрей завел разговоры о том, что негоже князьям-христианам принимать власть из рук языческого хана. Побаловались и буде. Жить он предпочитал в христианском княжестве, а не в процветающем. Вон, на Руси князь Данила Галицкий собирает против татар рать. Отряды ему прислали европейские рыцари, а Папа дал благословение. Не пора ли, брат, и нам присоединиться к Даниле?
Невский хмурил брови и щипал редкую половецкую бороденку. На современных рисунках его изображают русоволосым и голубоглазым, но историческая ценность этих портретов равна нулю. Славянской крови в жилах Александра, считай, и не было, а родным языком был кипчакский. Он наклонялся к самому лицу Андрея и не мог понять: тот что, все это всерьез? Какое христианство? О чем вообще речь? Европейские рыцари — это, конечно, хорошо, и благословение Папы тоже неплохо, да только земли, которыми Александр собирался править, лежат ближе к Сараю, чем к Риму, и опираться им с братом лучше на реальные татарские сабли, чем на мифические европейские мечи.
Каждый человек представляет счастье по-своему. Александру казалось, будто его счастье, это копить деньги, одерживать победы над врагами, пировать с друзьями, оставить наследникам процветающую державу. Это было очень простое счастье: ему хотелось всего того же, чего, скорее всего, хочется и тебе, дорогой читатель. Растить детей. Строить дома. Жить долго и обеспеченно. А тут без татарских сабель не обойдешься.
Брату он приводил конкретные доводы. Вот смотри: до того как пришли татары, в Залесье правило полтора десятка князей, выходы к Волге блокировали булгары, а Ярослав и его дети занимали в местной табели о рангах предпоследнюю строчку с конца. Теперь конкуренты были перебиты, выходы к Волге открылись сами собой, а Андрей с Александром занимают почетное место в окружении хана. Что будет, если победят христиане? Снова разброд и шатание? Зачем?
Медлить (объяснял он) смерти подобно. По проторенной ими дорожке в Сарай уже ринулись толпы безземельных залесских княжат. Всего через год после Ярослава к хану прибыли трое князьков из Ростова. Свой город они планируют превратить в основную татарскую базу в Залесье. Еще год спустя приехали сразу семь князей. До появления монголов все они были лишь охотниками за мехами. Нищими, алчными, безжалостными и коварными. Свой меч они готовы продать любому, кто заплатит, и вот выяснилось, что в Сарае платят лучше, чем где бы то ни было. И теперь каждый из князей обещал: если ему будет дана такая же бумага, как у Ярослава, то он станет привозить в Орду самую большую дань.
Невский успел ощутить всю прелесть ситуации, когда за спиной у тебя стоит лучшая конница мира, и только тебе решать, куда двинуть эту конницу. Отказываться от почетного звания ханского раба ради неизвестно чего он, конечно же, не собирался. Разговор между братьями закончился тем, что Андрей просто сбежал в Швецию и в нашем дальнейшем повествовании больше не появится. А Александр, съездив еще разок в Сарай, получил там новый ярлык на правление — и войска. Много войск.
Именно в этот момент Залесье, наконец, превратилось в Россию. Именно Александр Невский отточил систему, по которой моя страна живет и до сих пор. Все вообще получилось так здорово, что лучше нельзя было и представить. Когда из Европы к Александру прибыли христианские послы с предложением принять участие в крестовом походе против монголов, князь лишь рассмеялся им в лицо. Рубить сук, на котором он так здорово уселся? С какой стати? Любые проблемы Александр теперь решал руками как раз татар. В ответ на любые попытки сопротивления он просто приводил в Залесье монгольские отряды и топил бунты в крови. И единственная религия, которая была ему нужна, это та, которая объясняла бы подданным: только так все и может быть.
Александр Невский наконец остался единственным владыкой всего Залесья. Князь по праву гордился делом своих рук. Система, которая позже будет названа «татаро-монгольское иго», была, наконец, отстроена.
Песнь девятая
1
С Юрием Константиновичем мы договорились встретиться в кафе «Абрикосов», прямо на Невском. Он пришел первым, а я чуть опоздал. Очень пожилой, очень интеллигентный, очень приятный. Я заказал эспрессо и закурил. Юрий Константинович сказал, что у него диабет и пить кофе он не станет.
На колени он положил потертый кожаный портфель. Рассказал, что ровно напротив того места, где мы сидим, в подвалах Публичной библиотеки, хранится большая коллекция древних славянских манускриптов. Просто огромная коллекция.
В кофейне пахло молотыми зернами и уютным клубничным вареньем. В витрине истекали соком жирные ломти вишневых тортов и круглые чиз-кейки.
— Вы когда-нибудь слышали о Реймсском Евангелии? В соборе французского города Реймса хранится рукопись, древнее Евангелие. Во время церемонии коронации французские короли клали на эту книгу правую руку и приносили положенные клятвы. При этом никто на свете не мог ее прочесть. Все знали, что это древнее и священное Евангелие, но непонятно было даже, на каком языке оно написано. Странные нечитаемые закорючки.
Девушка-официантка принесла мой кофе. Я сказал ей «Спасибо». У девушки была татуировка в виде бабочки прямо на шее. Кофе был прекрасен.
— А потом книгу показали путешествующему по Европе русскому самодержцу Петру Алексеевичу. И тот играючи стал ее читать. Потому что он знал эти письмена: Реймсское Евангелие переписано всего-навсего славянской азбукой. Вот так и была обнаружена первая книга из легендарной библиотеки Ярослава Мудрого. Летописи утверждают, что Ярослав любил книжную премудрость и именно за это получил свое прозвище. Но ни единой книжки тех времен до нас не дошло. Самая древняя русская рукопись, которую пока что сумели отыскать историки, была переписана ровно в год смерти Ярослава. Резонный вопрос: куда ж они делись?
— Да, куда?
— Еще век спустя после Петра старинные рукописи во Франции принялся скупать некто Дубровский. Он служил дипломатом и оказался в Париже как раз в момент Великой Французской революции. Восставшие жгли храмы и уничтожали произведения искусства, а Дубровский, пользуясь случаем, скупал, что мог. В Россию он вывез несколько огромных ящиков с манускриптами из разоренных монастырей. Его коллекция как раз и легла в основу всей нашей Публичной библиотеки. Там есть настоящие раритеты: множество действительно уникальных книг. Но вот что интересно: один из ящиков так и стоит до сих пор невскрытым. Почти двести лет! Как вы думаете, что там?
— Не знаю. А что там?
Юрий Константинович вздохнул и выдержал паузу. Эту историю он рассказывал уже много лет подряд. Все изгибы сюжета были отточены до такой остроты, что теперь пожилой профессор боялся, как бы история не порезала ему язык. Юрий Константинович мне правда нравился: милейший дядька. И в отличие от многих коллег толково излагает свои взгляды. Одна беда: все, что он рассказывал, являлось чистейшей воды сумасшествием.
2
Каких-то двести — триста лет назад никто не мог сказать, откуда на свете взялась странная страна Россия. Петербургские аристократы прекрасно разбирались во французской комедии и греческой мифологии. Но ответить на простой вопрос: с чего началась их собственная история, они были не в состоянии.
В Египте уже вовсю велись раскопки. В джунгли Юкатана отправлялись археологические экспедиции. Ученые расшифровали с полдюжины допотопных письменностей. А о происхождении гигантской России не было известно вообще ничего. Выезжаешь за последнюю петербургскую заставу — а там тоскливые бескрайние просторы, о прошлом которых не написано ни единой книжки. Руины разрушенных городов (кто и зачем их разрушил?)… Потрепанные рукописи на непонятном языке (о чем все это? кем и когда написано?)… Словно улики давно забытого преступления… И ни единый Шерлок Холмс не желал браться за расследование этого запутанного дела.
Нельзя сказать, чтобы подданные российской короны очень уж сильно из-за этого переживали. Во главе их государства стояла немецкая принцесса, а родным языком для большинства аристократов был французский. Сами аристократы вели род, как правило, от крещеных мурз и эмиров Золотой Орды, а наиболее боеспособными частями империи являлась казачья и калмыцкая конница. Почти половину населения страны составляли мусульмане, а оставшиеся на вопрос, какова ваша национальность, отвечали: «Мы — крестьяне!» (В смысле не «басурмане», а «христиане».) Людей, которые считали бы себя русскими, в тогдашней Российской империи просто не было. Да и само слово «русский» стало обозначать национальность только после Октябрьской революции.
