Михаил Пак - Эолли или легкое путешествие по реке
Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны я радовался своему изобретению, что результат превзошел мои ожидания, но с другой — я ощущал в душе дискомфорт, в мое сердце вселилась тревога за Эолли — что будет с ней дальше?!
Ночью я долго не мог уснуть.
Затем мысли мои переключились к Веронике. Я вспомнил разговор с ней. Во всей этой истории меня больше всего удивила смена настроения девчушки. Интуиция подсказывала мне — что-то тут не так.
* * *В Крошино, когда я курил в беседке Авдеева, мне на сотовый телефон позвонила из Твери Нина Сергеевна Левина.
— Извините за беспокойство, — сказала она. — Я по поручению свекра. Павел Дмитриевич просил поблагодарить вас за все. Ене Черсуевна сейчас гостит у него на даче, за ней ездил сын Костя.
— Не стоит благодарностей, — сказал я. — Как дела у Кости?
— Спасибо, хорошо. Его неожиданно выпустили из КПЗ, правда, заставили заплатить небольшой штраф. А могло быть гораздо хуже. Сын обещал стать другим.
— Ну и прекрасно!
— Я должна извиниться перед вами.
— За что?
— Может, в прошлый раз я не так вела себя, наговорила лишнее…
— Что вы?! Не волнуйтесь, все в порядке.
— Будете в Твери — заходите.
— Спасибо!
— До свиданья!
— До свиданья!
На крыльце особняка показалась Вероника, она пошла в мою сторону. Войдя в беседку, села напротив, достала из кармана халата пачку сигарет, зажигалку.
— И что ты решил? — спросила она, закуривая.
— Ты о чем?
— О том же.
— Не знаю… Гляди, какой день сегодня?! Солнце, свежий ветерок! О чем еще думать?!
Вероника молча смотрела на меня в упор. Предо мной была уже другая девчушка, решительная и нетерпеливая, вся — сгусток нервов. Прямо как бык перед красным полотнищем. И с волосами она что-то сделала, вместо красивой косы теперь была короткая стрижка. Отрезала косу. Вчера еще была коса, а сегодня — нет.
— Глупец! — проговорила она с яростью. Сделала несколько затяжек, кинула сигарету прямо на деревянный настил беседки и ушла. Я поднял дымящийся окурок и переправил его в урну.
В половине первого она позвонила, позвала кушать.
Вероника приготовила солянку и жаркое с куриными крылышками. Она смотрела, как я поглощаю еду, затем уселась неподалеку и сказала:
— Мне велено тебя кормить. Только не думай, что ты меня интересуешь.
— Не думаю, — ответил я. — А готовишь ты прилично. Твой будущий муж очень обрадуется.
— Не твоя забота.
Покончив с едой, я принялся за чай. Положил пакетик в чашку, налил из чайника кипяток, подождал, пока прозрачность воды не загустела темно-красной золотистостью, вынул пакет, положил ложку сахару, стал размешивать. Девушка молча наблюдала за моими действиями.
— А кто тебе готовит дома? — полюбопытствовала она.
— Сам и готовлю, — сказал я. Упоминать ей об Эолли мне не хотелось.
— Значит, не женатый?
— Да, не женатый.
— А сколько тебе лет?
— Тридцать.
— Вроде бы пора жениться.
— Ага. Да вот некогда.
— Порнографией увлекаешься?
— Что-что?!
— Хочешь сказать, что морально устойчив?
— Гм… Каждый мужчина хоть раз в жизни да листает порнографический журнал, но чтобы увлекаться… Других дел полно.
— Разве порнография не может быть хобби? Как, например, собирание марок, коллекционирование самоваров, утюгов и морских галек?
— Гм…
— Я увлекаюсь порнографией. Что скажешь?
— Ты вполне взрослая, Вероника. Занимайся, чем нравится. За это, по-моему, не сажают в тюрьму.
— Пошли! Покажу кое-что.
Девушка повела меня наверх, на второй этаж и там, в большой комнате я увидел уйму цветных плакатов, наклеенных по стенам, с изображениями обнаженных мужчин и женщин.
— Так это ж не порнография, а эротика, — сказал я. — Художественная фотография и ничего тут непристойного.
— Искусство и пошлость разделяют один шаг? — спросила Вероника.
— Точно.
— У меня есть и покруче, в компьютере, хочешь взглянуть?
— Нет.
— Почему?
— Не вижу в этом потребности.
— Ты боишься.
— Боюсь? Чего?
— Что я потом уложу тебя спать рядом со мной.
— Гм… Ты — шутница.
Эта комната была девушке и спальней. Большая кровать, небрежно заправленная голубым покрывалом, туалетный столик, телевизор, музыкальный центр, раскрытый ноутбук на стуле, рядом пепельница, полная окурков. Здесь давно никто не убирался.
Спустившись вниз, мне уже расхотелось допивать свой чай, и я отправился к себе.
* * *Эолли явно заскучала.
Она сидела на кушетке в спальне и без особого интереса листала журнал "Огонек". На мои вопросы отвечала неохотно. И в кино ей уже не хотелось, и прогуляться на свежем воздухе тоже. Не заболела ли, случаем? Я дотронулся тыльной стороной ладони ее лба. Температуры не было.
— Я сегодня ужин тебе не приготовила, — сказала Эолли с несвойственной ей строгой ноткой в голосе.
— Ничего страшного, — ответил я. — Съем бутерброд, если проголодаюсь.
— Хочешь знать, почему? — она подняла на меня грустные, и как мне показалось, обиженные глаза.
— Гм… Наверное, настроения не было. Мне тоже порой ничего не хочется делать, такая хандра наползает, что хоть волком вой.
— Настроение-то у меня было нормальное. Но оно потом испортилось. Я просто узнала… Узнала, что у тебя есть на стороне другая женщина.
— ?!
— Почему ты скрывал?
— Ты, наверное, имеешь в виду Таню, — догадался я. — Но мы с ней друзья. Она, что, звонила?
— Верно, Таня, — кивнула Эолли. — Она была здесь.
— Вот, как?!.
— Я прочитала в ее глазах, что вы… больше, чем друзья…
— Нет же, Эолли, ты ошибаешься. Мы, правда, друзья. И что Таня?.. Я ведь просил тебя никому дверь не открывать.
— Звонили долго. Я посмотрела в глазок, — там стояла молодая женщина.
— И что же?
— Я впустила ее. Она спросила, кто я. Я ответила — жена Андрея. Она очень удивилась и долго молчала, затем поинтересовалась, как долго я твоя жена. Я сказала — скоро будет полгода. Она снова молчала. Тогда я сказала: "Давайте знакомиться, меня зовут Эолли, а вас?" Она назвалась Таней, но не сразу, прежде некоторое время размышляла, будто сомневалась, назвать ей себя или нет. Потом она заторопилась, сказала, что ей пора. Я спросила ее: "Что-нибудь передать Андрею?" Она ответила: "Передайте ему большой привет!"
— Большой привет, — повторил я. — Вот видишь!..
— Мне кажется, что ты должен принять решение, — сказала Эолли, глядя мне прямо в глаза.
— Какое решение?
— То обстоятельство, что я у тебя живу, еще ничего не означает. Если ты ее любишь больше меня, я отойду в сторону. Тебе нельзя разрываться между двумя женщинами. Это добром не кончится. Не возражай, не говори мне ничего. Подумай… Наверное, недели будет достаточно. Через неделю все определится…
Приняв душ, Эолли легла в спальне.
Я сидел на кухне и курил.
Все верно. Рано или поздно Эолли и Таня должны были встретиться. А что же я хотел?!. Сам же и столкнул их лбами. А все нужно было предвидеть. Вместо того, чтобы предпринять какие-то шаги, я пустил все на самотек…
Затушив окурок в пепельнице, я пошел в ванную, долго стоял под горячим душем, пытался привести свои мысли в порядок. Но ни к чему определенному не пришел. Вытерся полотенцем и сидел в темноте на диване. Из соседней комнаты не доносилось ни звука, будто там никого не было вовсе. Я встал и тихо вошел в спальню. Эолли лежала, повернувшись лицом к стене. Я присел на корточки и погладил ей волосы.
— Как нам было хорошо с тобой в Иркутске, — тихо проговорила девушка.
Я молчал. Потом вышел на кухню и вновь закурил.
* * *Утром, по дороге в Крошино, из своей машины я позвонил по сотовому телефону Тане.
— Здравствуй! — сказал я, как можно приветливо.
— Здравствуй! — ответила она голосом спокойным, хотя и с оттенком некоторой грусти.
— Извини, что долго молчал.
— Не надо извиняться, ты свободный человек.
— Нам надо поговорить.
— Давай, поговорим.
Я на секунду замешкался, не зная, где и когда назначить встречу. Но Таня сама предложила:
— Давай, через полтора часа. На той аллее, у скамьи, помнишь?
— Помню.
— Тогда до встречи!
— До встречи!
Я подъехал раньше времени, припарковал машину к обочине дороги, и ступил на аллею. Здесь мы с Таней гуляли после концерта в Большом Зале консерватории полтора года назад. Тогда мы только познакомились. Аллея с тех пор никак не изменилась, разве что появилась на ней яркая палатка, где торговали пивом и кока-колой. А еще та, наша скамейка была занята двумя старичками, игравшими в шахматы, точь-в-точь, как в фильме "Москва слезам не верит". Мне пришлось пройти дальше и отыскать свободную скамью.
