Альфред Кох - Ящик водки. Том 2
И с этим ничего нельзя было сделать…
Свинаренко: — А ты бы мог тогда отдать жизнь за Бориса Николаича? Помнишь, был такой персонаж, который ему свое место уступил? На выборах? Из Томска откуда-то или из Омска…
— А, Казанник! Ему потом должность прокурора дали.
— А когда он вернулся в Томск или Омск, то дал интервью типа: «если б я знал, с кем связался». Ну, так жизнь бы мог отдать?
— Нет, не мог бы. Я вообще ни за кого не хочу жизнь отдавать. Не мной она мне дана, не мне ее и отдавать за кого-то. Господь бог сам приберет, когда надо будет.
— А, сразу в кусты. Мне кажется, что Борис Николаич — это был очень удачный персонаж.
— Я очень положительно к Елкину отношусь.
— Ну. И он был очень адекватен стране, народу. Он бухал: с утра выпил — весь день свободный, нес чего-то… Чудаковат был, вот как мы. Нажрался, упал с моста — нам ведь было приятно, что такой же человек, как мы, командует страной.
— Херак — и президент.
— А когда весь застегнутый, сильно умный, базар фильтрует, вечно трезвый… Ну, как нам такого понять? Пусть такие командуют где-нибудь в Швеции… Понимаешь?
— Ха-ха-ха.
— Поэтому он так хорошо и пошел. Эта легкая, пардон, придурковатость…
— Ну…
— Вот ты говоришь — не верили. Точно! У меня один знакомый в то время был в свите Ельцина. Я его пытал: а что ж тогда было в Нью-Йорке, нажрался или не нажрался? Он не сдал патрона, отвечал очень уклончиво.
— Значит — нажрался.
— А вскорости мой знакомый ушел из свиты — ну, тогда же, в эпоху всенародной любви к Елкину. Я опять к нему прицепился. Тот опять отвечает уклончиво. Только обозначил в самых общих чертах: «Мне дико не нравится уровень обсуждения, уровень вообще бесед, тональность, когда они за столом ведут беседы о политике… Цинизм… Я не мог этого перенести и ушел». Я не верил, мне казалось, его выгнали просто, и все. Он со мной не стал спорить, сказал, что я все равно не пойму и не поверю.
— А теперь ты, наверно, понял.
— Так то теперь. И сейчас он говорит: «Хоть понимаешь, что, если б я тебе это все, что ты сегодня знаешь про Ельцина, рассказал в 89-м году, это было бы бессмысленно? Все б рассказал — о его окружении, о беседах, о бабках?» То есть человек тогда уже все понял — но понял также и то, что народ не поверит. Не готов народ. Что у нас тогда в наших бедных головах творилось? Ужас какой-то. А мы ведь себя умными считали. Должно пройти пятнадцать лет, чтоб люди что-то начали соображать… А ты, Алик, помнишь, как писатель Распутин припугнул прибалтов: «Будете сильно борзеть, Россия первая выйдет из СССР, и вы все без нее загнетесь. Без нефти, без заводов, голые и босые… Вы типа пьете нашу кровь». А он был тонкий писатель.
— Я читал его.
— Но потом он стал публицист, причем угрюмый такой.
— Шовинист.
— Перестал писать романы… Я у него спросил как-то: «Ну, зачем? Публицистов вон и так полно, а вы такой один…» Он ответил: «Не могу молчать, видя страдания народа. Не могу писать о вечном, когда сегодня надо все бросить и спасать страну». Да до хрена, говорю, репортеров, которые лучше вас будут орать о бренном. А лирику некому писать. А он говорит — как ты смеешь мне такое говорить… Надо ж спасать…
— Ну, и спас?
— Не сказать…
— Но романов мы не получили. И не спас. А мог бы написать пару-тройку романов, пока еще стоит.
— И вот он спасает Россию, а дочка его живет в Германии, работает там где-то — и он в ее пустующей номенклатурной квартире в центре Москвы останавливается, прилетая из Сибири. Из этих деталей красивая, кстати, картинка складывается! Так вот Распутин, не будучи экономистом, полагал, что Россия, отцепив нахлебников, заживет счастливо и весело. Давай-ка ты выскажись, как спец!
— Ну, вот смотри. Белорусы живут лучше нас? Хохлы? Молдаване? Грузины?
— Хуже.
— Азербайджанцы?
— Насчет азербайджанцев не знаю.
— Хуже. Там оказалось меньше нефти, чем они анонсировали.
— А кто говорил, что у них много? Кто их так подставил?
— Сами себя раздрочили. Дальше. Туркменбаши?
— Хорошо живет.
— Лично он — да, хорошо. Чего не скажешь о его публике. Дальше. Таджики, киргизы… То же самое. Прибалты живут лучше, чем русские, или хуже? Будем откровенны — лучше. Но в значительной степени из-за русского транзита. Который мы оплачиваем. Таким образом, они по-прежнему сосут кровь из России. Что мне крайне не нравится. Поэтому я и начал строить порт под Питером, — потом, правда, его продал, но правильным людям.
— И уже ты прибалтам немного перекрыл кислород.
— Да! А Сема Вайншток построил нефтяной терминал в Приморске. Это тоже рядом с Питером — возле Выборга.
— То есть ты постепенно перекрываешь каналы, по которым из России сосут кровь?
— Да. Делом. Делом, а не словами! Дальше. Ходор купил «Мажекяй нафта» в Литве — и теперь это русский НПЗ, принадлежащий «ЮКОСу».
— Куда ушел ваш Кукес.
— Это согласованная позиция.
— А, это не измена родине.
— Нет, что ты. Он раньше в «ЮКОСе» работал, мы его взяли на некоторое время, теперь вернули. Все нормально.
— То есть прибалтов вы давите.
— Да не надо их давить. Просто те деньги, которые мы им платили, надо самим себе платить. Если мы транзит через питерские порты устроим, то это, во-первых, на 500 км ближе, — уже экономия, а во-вторых, у себя рабочие места создаем. А если мы не можем передвинуть НПЗ, то надо его купить. Прибыль чтоб мы получали, а не они…
— А та труба, что шла по Прибалтике, она практически высохла?
— Она фактически высохла, да.
— И теперь в нее можно орать: «Эй, вы там! Ay! Laba diena! Ну как, выкусили?»
— Но после, когда Ходор закроет сделочку по НПЗ, трубу снова можно будет наполнить. Уже в наш заводик. Теперь надо еще в Вентcпилсе купить терминал, и совсем будет красиво.
Комментарий Свинаренко
«Откуда они взялись, латышские стрелки, в стране с ярко выраженными консервативными традициями? Говорят о нескольких полках. А это как минимум 10 тысяч бойцов. Куда они потом пропали? Почему не проявили себя в 1920-е годы в буржуазной Латвии? Коммунистов в ней было не больше, чем в Литве или Финляндии. При том что о сколько-нибудь заметном влиянии финских или литовских большевиков на исход гражданской войны нигде не говорится. Высказывалось мнение, что никаких красных латышских стрелков не было. За таковых принимали коммунистов из Австрии, Германии, Финляндии и т. д. Представьте себе красноармейца арийского типа, говорящего по-русски с акцентом. Будучи простым крестьянином, вы сможете по внешним признакам определить его национальность?» (Если латыши ни в чем не виноваты, то почему именно их «назначили» быть крутыми революционерами? Потому что они славились своей бедностью и легко пошли б с большевиками грабить награбленное. Логично. См. широко известные русские поговорки, которые выше уже упоминались: «Какие у латыша вещи? Хер да клещи». «У латыша только хер да душа». — И.С.)
«Становление государственности Латвии всецело было связано с Советской Россией и В. И. Лениным. Однако сегодня в Латвии нет ни одного памятника Ленину. Все они были варварски разрушены… Установленная в декабре 1918 года на территории Латвии Советская власть в 1920 году пала.
В 1919 году буржуазное правительство Латвии учредило «военно-полевые суды, которые будут состоять из офицеров — двух латышей, двух остзейских немцев и одного русской национальности». Белый террор за 1920 год в Латвии унес около 12 тысяч жизней рабочих. Начались долгие годы буржуазного правления, приведшие к фашистскому государственному перевороту, совершенному 15 мая 1934 года главой правительства К. Ульманисом. Были попытки (Всего лишь попытки! Как про них не стыдно вспоминать коммунистам? Им в глаза нассать, скажут — божья роса. — И.С.) применить смертную казнь для политических противников. Были произведены массовые аресты коммунистов. Введено военное положение. Была прекращена работа сейма, члены его президиума интернированы. Были закрыты 35 изданий, прекращена деятельность 29 профсоюзов, закрыты различные общества и союзы, приостановлена деятельность 60 городских дум, ликвидированы уездные управы. С мая 1934 года по май 1940 года в тюрьмы и Лиепайский концлагерь было брошено 18 198 человек.
В июле 1940-го фашистский режим был сметен социалистической революцией в Латвии. Но в июле 1941 года Рига была оккупирована Германией. В Латвии снова был установлен фашистский режим, который просуществовал до 13 октября 1944 года. Был создан латышский легион «Waffen SS», через службу в котором прошло более 150 тысяч мужчин из двухмиллионного населения Латвии. Бывшие легионеры «Waffen SS» маршируют под своими знаменами по Риге, а их колонны возглавляют депутаты сейма Латвии от правых сил и официальные государственные лица. Без суда и следствия была запрещена Компартия Латвии (а вот у русских в 91-м на подобное не хватило ума и воли. — И.С.) Тут уже, как говорится, сколько ни мой черного кобеля, не отмоешь добела.
