Елена Черникова - Вожделение бездны

- А-а-а…

- Надумала, умная голова специализированная?

- Йес, дорогой профессор.

"И открыть всем, в чём состоит домостроительство тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге…"

- Вот это школа! - возвеселился Кутузов. - Ай да школы у нас пошли! И что - открыли вам тайну, прямо в школе?

- И не подумаю на тебя обижаться. Ты лучше как-нибудь ответь. У тебя есть любимый писатель, на которого ты вот так же готов сослаться в единый миг?

- Есть. Дарвин. Превосходный писатель. Люблю!

- Да что ты говоришь? Ну-с, тогда как в рекламе: любишь - докажи! - И Аня кокетливо протянула руку лодочкой, будто прося подаяния. Точь-в-точь как на известном плакате двусмысленная девица, алчущая ювелирки.

Безумная, безукоризненная, феноменально переполненная память Кутузова поднялась, будто в атаку, - хотя с кем сражаться? - но девочка попала в самое чувствительное место, где хранились неотвеченные вопросы.

- "Ложные факты крайне вредны для успеха науки, потому что они иногда удерживаются очень долго; но ошибочные воззрения, поддерживаемые известным числом фактических доказательств, приносят мало вреда, потому что каждый находит полезное удовольствие доказывать их ложность; а когда последнее сделано, одна из дорог к заблуждению бывает закрыта, и иногда вместе с тем открывается путь к истине"

Видишь, как выражается человек? Он смело приветствует ошибку! Не боится, даже поощряет её.

Аня приняла вызов. Отступать некуда и поздно: её уличная находка, инопланетный тип, оборвавший свои связи, уже поселился в её доме, и его пирамида построена. Находка сделана - знак судьбы принят. Аня мыслила знаками.

- Ты учёный, и ты уверен, что путь к истине открыт учёным. Ты познаёшь, и посему ты хороший, правильно? Интересно, как твой любимый писатель отличал ошибочное воззрение от ложного? Точнее, как быстро? Что-то он выражается двусмысленно, хоть и красиво. В моей памяти другие формулы:

"Много имею говорить и судить о вас; но Пославший Меня есть истинен, и что Я слышал от Него, то и говорю миру"

Он и есть истина. Любишь истину?

- Только доказанную. Научно.

- А человека?

- Не вижу новых причин. Мой писатель, горячо любивший человека, определился со своей любовью очень изящно: "Главное заключение, к которому приводит настоящее

сочинение и которое разделяют теперь многие естествоиспытатели, вполне способные

составить себе здравое суждение, состоит в том, что человек произошёл от какой-нибудь ниже организованной формы". И всё. Тот, кто произошёл от какой-нибудь низшей

формы, сохраняет родовые черты вечно. За что мне любить амёбу, обросшую волосами, ногтями, моралью, телефонами?.. Хвостик-то остался!

- Да, ужас. Амёба с мобильником… Меня тоже больше устраивает:

"И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их"

. Почему тебе не подходит высшая форма? Почему радостнее происходить "от какой-нибудь ниже организованной"?

- Ты сказала - тоже? Я не говорил ничего, к чему ты - тоже. Я житель цивилизованного мира: "Тот, кто не смотрит, подобно дикарю, на явление природы как на нечто бессвязное, не может думать, чтобы человек был плодом отдельного акта творения". Я не смотрю, подобно дикарю…

- …бессвязная фраза. Подумай, что сказал твой Дарвин: я не дикарь, поэтому я не могу верить в творение. Получается, творчество вообще - дикость? На нашей же стороне - Поэзия. Прекрасный замысел:

"И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле"

Полнота этого творчества максимально удалена от всякой дикости.

Для убедительности Аня, прихватив чашку, пересела в самый дальний угол библиотеки.

- Дарвин поэт, именно поэт, - возразил Кутузов. - Очень мудро и даже с юмором он комментирует и сей акт, и его следствия: "Человек изучает с величайшей заботливостью свойства и родословную своих лошадей, рогатого скота и собак, прежде чем соединить их в пары; но когда дело касается его собственного брака, он редко или никогда не выказывает подобной осмотрительности. Он руководится приблизительно теми же побуждениями, как и низшие животные, оставленные на собственный произвол, хотя он настолько выше их, что придаёт огромное значение умственным и нравственным достоинствам". Оставленные на собственный произвол! Я чувствую, Аня, чувствую брошенность!.. Какое проклятие!..

Оставленность на произвол всю жизнь угнетала Кутузова, и он учил уроки силы, гордился преодолением ужаса - и гнал от себя выводы, когда вновь не получалось обрести смысл в оставленности.

- Понимаю, профессор. По вопросу произвола нет разночтений:

"И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве своём, и будешь есть прах во все дни жизни твоей"

- Вот это мне и не нравится, девочка! - Кутузов развёл руками. - Всю жизнь я

восставал против… Чувствовать себя змеем, за компанию со змеем, - унизительно. Книга Бытия унизила нас и навсегда. Мы теперь наихудшие рабы. Дарвин, кстати, мучительно переживал это рабство, зависимость от прогресса, принуждённость.

- Прогресс, - заметила девочка, - чрезвычайно глупая шутка деятелей Просвещения. Всем бы повыдергала бороды! Ты не помнишь, у просвещенцев были бороды?

Кутузов погладил чисто выбритое лицо:

- "Прогресс благосостояния человечества - чрезвычайно запутанная задача. Все не

имеющие возможности избавить своих детей от унизительной бедности должны были бы

воздерживаться от брака, потому что бедность не только сама по себе большое зло, но и стремится к постоянному возрастанию путём необдуманных браков", - и замолчал, вспомнив свой брак.

- Бедность и необдуманные браки? - встрепенулась Аня. - Бедность и воздержание? Вот как! Ты сам-то слышал, что сказал? Дарвин велит плодиться и размножаться

только тем людям, у которых на это есть деньги! Он уже всех поделил на достойных и не достойных продолжения рода!

Кутузов принялся ходить по библиотечному залу, обошёл вокруг столика, подправил ширму, чтобы лучше видеть пирамиду. Девушка смотрела из угла и ждала, как он вывернется. Он молчал.

- Ну ладно, не грусти, - замахала руками Аня. - Тебя вполне утешили две тысячи лет назад. С тобой, не предвидя тебя лично, согласился сам Бог:

"Иисус, видя, что он опечалился, сказал: как трудно имеющему богатство войти в Царствие Божие!"

А по Дарвину всё наоборот: богатые - размножайтесь, направляйте прогресс, берите мир себе. Да это же глобализация какая-то! - провоцировала Кутузова девятнадцатилетняя девочка. Индиго.

- Мы перескакиваем, - очнулся он. - Я не согласен жить по велению. Я хочу - всё сам. Ты понимаешь, как важно - сам? "Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и то, что он на неё поднялся, вместо

того чтобы быть поставленным здесь с самого начала, может внушать ему надежду на ещё более высокую участь в отдалённом будущем".

- Человеку можно простить… - насмешливо передразнила Аня. - Ишь какой прощальщик выискался.

- Мой писатель верит в человека, любит и возвышает его, воздаёт хвалу за

успешное прохождение лестницы, понимаешь? В конце концов, бережёт его, человека,

нервную систему. Ничего нельзя доказать, но верить удобнее в Дарвина. Понимаешь?

- Понимаю.

"Кто станет сберегать душу свою, тот погубит её; а кто погубит её, тот оживит её"

- Не устал?

- Я не верю в душу, я вижу - есть жизнь, и какая мне разница, что будет после? Моя жена… Где она? Если слышит нашу пикировку, она страдает, а куда ей ещё страдать! Я в силах сочувствовать ей, но что ещё? "Я старался по мере сил доказать мою теорию, и, сколько мне кажется, мы должны признать, что человек со всеми его благородными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое простирает не только на других людей, но и на последних из живущих существ, с его божественным умом, который постиг движение и устройство Солнечной системы, - все-таки носит в своем физическом строении неизгладимую печать низкого происхождения".