Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас
История лилась за историей. Виктор и правда умел находить подобных девушек где угодно. А беда и правда была в том, что он умел выбирать слишком хорошо, раскапывая исключительно тех, которые ему и впрямь сто очков вперёд дадут. Чуть-чуть бы сбавить требования, и был бы полный порядок. А нельзя сбавлять. Виктор с ослабленными требованиями — перестал бы быть Виктором.
А напротив — сидела единственная подобная дама, которую нашёл за всю свою предшествующую жизнь я. Окунувшаяся в такую ностальгию, что хоть картину маслом пиши. В общем, идея психоанализа накрылась медным тазом. Марина просто ловила кайф, а я просто дико завидовал. И — пытался учиться. Это было откровением, узнать, что такие девушки не просто существуют в природе как редкостный курьёз, но — что их немало. Что если потратить достаточно сил — их можно найти… В этот момент я ещё не знал, что Кристина через несколько дней вернётся. Но я уже начал понимать, что это всё равно был неправильный выбор. Что для правильного — нужно не ждать, пока на голову свалится, а искать самому. Перерывая все закоулки и не соглашаясь на «не совсем то».
* * *Чуть позже Марина ушла, а Виктор опять сменил тему. На этот раз жалуясь всерьёз. Виктор попал в тот же капкан, что и я десятью годами раньше. Выделившись из массы — он построил стену между собой и людьми. Для него стало проблемой находить участников в свои очень интересные экспедиции. Все им восхищались — и все боялись к нему попроситься. В результате Виктор стал помогать вести геологическую школу при МГУ и устраивать свои экспедиции, опираясь на школьников. Это — уже хорошо, но это — не панацея. Действительно сложного со школьниками не сделать. Сейчас Виктор пытался найти у меня совет, какие ещё пути испробовать. А я — сам в том же. Десять лет назад я пробил эту стену как раз с помощью Виктора и его друзей, но три года назад — имел глупость книжку написать, и стена мгновенно регенерировала. У Виктора были хоть школьники — а у меня не было никого. Последние рассосались на тех трёх рухнувших пинежских проектах.
Это была последняя наша встреча с Виктором. Дикий маятник романа с Кристиной не отпускал меня ещё два месяца, потом я, отчасти вразумлённый полученным уроком, нашёл в Сьянах тех ребят и поехал с ними на Пинегу, а когда потом сидел и обрабатывал экспедиционные материалы — пришло известие, что Виктор погиб. На тренировке перед очередной экспедицией. А рядом вместо тех, кто мог бы оказать помощь, — были только школьники.
* * *На следующий день — опять два визита подряд, на этот раз непересекающихся.
Валера. Один из самых больших моих друзей в школьные и в студенческие годы. Резко изменившийся на пятом курсе, неожиданно для всех поступивший в аспирантуру на кафедру истории КПСС, превратившийся в быстрорастущего комсомольского деятеля, в общем — понятно. Из нашей компании он тогда напрочь исчез. И вот, спустя почти тридцать лет, уже не комсомольский деятель, а новорусский богач, вдруг находит у сына книжку о пещерах, смотрит на фотографию автора, вспоминает... И сваливается в гости под предлогом добывания обещанного сыну автографа.
Собственно, сама-то беседа ни поучительной, ни интересной не была… Часа полтора покушали водочки, потолковали ни о чём да и разбежались. Я даже не стал его телефон записывать. Только вот спустя полтора месяца позвонила мне Валеркина жена. Сообщить, что его три недели назад похоронили, а она просто обзванивает по всей его записной книжке.
Шурик. Парень из недавно распавшейся походной компании Виктора.
– Слушай, Саш, а можно я тебя о нескромных вещах попытаю? Тут со вчерашнего дня уже как бы традиция идиотских разговоров на глубоко личные темы сложилась, потому я нахальный…
– А давай.
– Саш, я знаю, тебе эта тема неприятна, но я тут вдруг начал осмысливать, что слишком многого не понимаю в этой жизни, вот пробелы теперь восполняю. Саш, я лет семь периодически посматривал на твою бывшую семью и всякий раз обалдевал. Вот не понимаю основ её устройства. Не пояснишь? Сейчас-то ты, кажется, уже окончательно с Галей разбежался, наверное, тебе уже малопринципиально…
– Да нет, как раз не факт, что окончательно.
– То есть как?
– Да так вот. Ты человек слегка закостенелый, с устоявшимися взглядами. Вряд ли поймёшь, в общем. Скажу так: она совершенно особая женщина, я её любил и люблю, опять вернётся — опять приму.
– Ни хрена себе. Тебе что — правда по барабану, насколько откровенно она флиртует в твоём присутствии, да так, что суслику понятно, что за этим и большее стоит? Настолько, что остальные «случайные зрители» не знали, куда глаза девать, а некоторые из друзей, по-видимому, у тебя и растворились в никуда только для того, чтобы этого не видеть?
– Ну да, она, как выпьет, сразу начинает к мужчинам приставать.
– Бр-р-р-р-р.
– Не так всё просто, Володь. Она просто — ну очень миниатюрная, ты и сам знаешь. А маленькие люди очень часто имеют такой специфический комплекс. Им надо самоутверждаться в гораздо большей степени, чем людям среднего роста. Вот отсюда оно и идёт. Ну да, я сам это недавно понял. И даже дал себе зарок, что дальше с барышнями буду связываться только с высокими. Но то – дальше, а Галю я пока люблю.
– Не… Всё равно не разумею. То ли у тебя чувства собственного достоинства совсем нету, то ли оно у тебя задрано на такую высоту, что с земли не разглядеть?
– Да нет, Володь, всё проще. Я не питаю иллюзий. Я не знаю, в курсе ты или нет, но мы с ней и вообще расходились, и много раз… Когда-нибудь совсем разойдёмся. Научился я к этому философски относиться. Надоело ей со мной — ну и пусть уходит. Зато когда вернётся — она КО МНЕ вернётся. И какое-то время будет такой, как ни одна другая женщина. И ни с кем флиртовать, конечно, не будет. А надоест ей — опять по тому же кругу. Детей у нас нет, да я и не спешу, понимание, что рано или поздно совсем разбежимся… А пока меня устраивает. И наплевать, кто как смотрит. Исчерпывающе объяснил?
– В общем-то да. Только всё равно противоречит оно всему моему естеству и воспитанию. Главным образом — естеству. Почему-то, если у меня к женщине есть чувства, а она мне раз изменит, вернуться она не сможет. По отношению к ней я становлюсь полным и непробиваемым импотентом. Я даже как-то заинтересовался этим эффектом и повыяснял. Оказалось, что я не один такой. Чуть ли не каждый третий мужик имеет эту особенность.
– Ничего, ты всего вдвое меня старше, подрастёшь, поумнеешь, – возможно, и поймёшь… Да и особенность эта твоя не так уж и абсолютна. Другое чувство будет если — сам увидишь.
И этот тоже — как в воду глядел. Не прошло и трёх лет, как начал я понимать, не прошло и пяти, как понял окончательно. На собственной шкуре прочувствовал. Со всеми вытекающими.
* * *А на следующий день занесло Бориса. Ещё один парень из той же компании, что Виктор с Шуриком. Тоже весьма мозговитый, хоть и без налёта гениальности. Впрочем — прагматичность в нём за последние годы сильно перевесила мозговитость, так что проявлялся он на горизонте всё реже и реже. Хотя на тот момент, пожалуй, он всё ещё у меня в друзьях числился, раздрай ещё не зашёл столь далеко.
– Володь, а почему мы всё время только о пещерах да о науке треплемся? Давай разок о девках побеседуем?
– Наверное, придётся. Что-то последние три дня у меня кто ни зайдёт в гости — так всё разговоры о девках. Даже скучно уже, но против лома нет приёма.
– Тебе какие нравятся?
– Некий литературный персонаж, помнится, отметил, что если бы мог представить себя богом, стал бы им. Знаешь, если бы я точно понимал, какие мне нравятся, да ещё и умел бы отличить их от всех прочих, фиг бы я маялся сейчас.
– Философ… А я к простой идее пришёл. Мне теперь нравятся только замужние девки. С ними проще. Незамужние все замуж хотят, а эти — твёрдо понимают, что им надо.
– Вот хочешь честно? Меня именно от этой твоей привычки, как правило, на блёв тянет. Никогда не понимал — и никогда не пойму. И вдвойне не пойму — ну даже если так, то на хрена тогда жёны друзей, и уж тем более — на хрена этими победами хвастаться всей компании? Давай прямо. Скажи, вот как я могу смотреть в глаза тому же Шурику, тому же Марку, которых я всё же считаю своими друзьями и жён которых наблюдал в твоём обществе в весьма недвусмысленных ситуациях?
– Вопрос подхода, наверное. Володь, но неужели ты сам ни разу с чужой женой не переспал?
– Было дело. Ровно один раз, по глубокой пьяни и при фантастической настойчивости той дамы. Практически уверен, что больше подобного не будет.
В общем, визит оказался также прощальным. Нет, Борис не умер, но больше я с ним не общался никогда. Пробовал он пару раз звонить, разок — вызвался передать мне посылку из другого города. Когда передавал — явно пытался на разговор выйти. Только вот странное с того ощущение. Двоякое очень. С одной стороны — парень в общем и целом хороший и явно рвётся обратно в друзья. Но после новогодней беседы о женском поле — о том не могло быть и речи. У меня жизнь пошла на перемены, а перемены могут быть правильными только тогда, когда ты честен перед собой и людьми. А наличие кого-либо типа Бориса в друзьях исключает честность по отношению ко всем остальным, и уж тем более к себе. А с другой стороны — как ни странно, благодарность. За то, что был достаточно открыт. За то, что в нужный момент поставил меня перед этим сложнейшим выбором. Вот так.
