Скотт Брэдфилд - Хорошая плохая девчонка
Выходит, что если ты хочешь дотронуться до кого-то, то это резкое движение. Ты хочешь передать другому человеческому существу частичку тепла и понимания, а они называют это резким движением.
— Весь мир полон людей, делающих резкие движения, Робби. Люди хотят дотрагиваться друг до друга. Они хотят обняться и уверить друг друга в том, что все будет хорошо.
Робби встает позади меня, а Ширли впереди, и мы двигаемся по коридору друг за другом. Но я нарочно сбиваюсь с шага, это одна вещь, которую они не заставят меня сделать.
— Не расстраивайся, Ширли, — говорю я. Я знаю эти бесконечные коридоры наизусть, они все похожи один на другой как две капли воды. — Надзиратель Харрисон мне все объяснил. Вы просто пытаетесь подавить свои чувства. Вы не хотите, чтобы смерть касалась вас. Но правда, не беспокойтесь. Я не умру. Вы можете себе представить мир без меня? Конечно нет. И я не могу представить себе мир без того, чтобы в нем не было меня.
— Пошевеливайся, Риордан. Я же сказал, я не буду просить дважды.
Робби угрожающе замахивается на меня своей глупой электрической дубинкой, хотя я знаю, что он ни за что не пустит ее в ход. Ведь надзиратель Харрисон не хочет, чтобы меня доставили к нему в кабинет для нашей маленькой секретной беседы оглушенной или пускающей слюни как какая-то умственно отсталая дебилка.
(Хотя, если честно, надзиратель Харрисон был бы не очень против.)
— Я всегда буду считать вас друзьями. Даже если вы перестанете считать меня своим другом. Я не буду вас ненавидеть, даже если вы будете плохо ко мне относиться. Я не позволю вам так легко от меня отделаться.
Девушки-заключенные молча стоят в своих камерах, когда мы проходим мимо. Они тоже стараются держаться на расстоянии, но мне-то на них наплевать. Высокие, маленькие, худенькие и волосатые девушки. Слава богу, я не одна из них. Не из тех, у кого нет надежды. Не из тех, у кого нет целей.
Не из тех, что не ждут от жизни ничего, кроме наказания и прощения за свои грехи, считая оставшиеся им дни.
«Прекрати болтать. Семьдесят четвертый».
«Пошевеливайся, Риордан».
«Мы не будем просить тебя дважды».
Мне становится смешно от этих слов. Потому что они буду просить меня снова. Они будут просить меня, и приказывать мне, и говорить мне что-то снова и снова.
И в конце концов все будет в порядке.
В последнее время даже профессор Александр с трудом выражает свои чувства. Хотя, возможно, его холодный и надменный вид объясняется тем, что на его голову наложены все эти поддерживающие шины или ему мешает этот странный жужжащий аппарат, с помощью которого он разговаривает.
(Однако все же ничего нельзя сказать наверняка, когда речь идет о профессоре Александре.)
Терапевтический анализ
Дело № 34421
Дэлайла Риордан
Начато: 2 февраля 2002 года
Дата: 12 августа 2002 года
Участники:
Дэлайла Риордан
Профессор Уэйн Александр
Сьюзан Лангдейл
СЛ: Доброе утро. Меня зовут Сьюзан Лангдейл, я ассистент профессора Александра. Как вы себя чувствуете?
ДР: Мне осталось жить меньше трех месяцев, как, по-вашему, я должна себя чувствовать?
СЛ: Без сомнения, это крайне неприятно. Как вы видите, профессор Александр не в состоянии проводить сегодняшний сеанс, но ввиду того, что мы получили некоторые необходимые документы от вашего адвоката мистера Бирнбаума, то сочли возможным позволить профессору Александру понаблюдать за сеансом, дабы он был в курсе вашей терапии. Так ведь, профессор Александр?
УА: Д-д-д-д. А-а-а-а.
ДР: Я не возражаю.
СЛ: Отлично. Теперь перейдем к исходным правилам нашего разговора. Я буду задавать вам вопросы, составленные профессором Александром. Интонации моего голоса, стиль декламирования и конфликтная установка будут соответствовать стилю ваших предыдущих совместных сеансов по конфликтной терапии в абсолютно неизменной манере. Вам понятно?
ДР: Профессор Александр написал слова, которые вы будете читать. И мы будем много спорить и не соглашаться друг с другом.
СЛ: Да. Напомню вам, что вы согласились на это интервью при условии некоторых ограничений вашей свободы действий, что соответствует недавно принятой поправке штата Техас совместно с Ассоциацией страхования трудового населения по здравоохранению штата Калифорния. Надеюсь, это не причиняет вам излишних неудобств. Напомню, что, соглашаясь на данное условие, вы настояли на том, чтобы профессор Александр был также ограничен в свободе своих действий. Для целей протоколирования нашей беседы, напомню, что данное условие заключается в том, что ваши руки должны быть прикованы наручниками к железному столу, а ноги — к бетонному полу. Думаю, что не ошибусь, если возьму на себя смелость сказать за профессора Александра, что он целиком и полностью разделяет вашу просьбу. Важным моментом терапевтического метода профессора Александра является убеждение, что и экспериментатор, и испытуемый крепко связаны невидимыми тенётами в рамках единого этноисторического контекста. И единственный выход освободить себя от этих ограничителей лежит только через совместное согласие пойти на вынужденный конфликт. У вас есть возражения?
ДР: Думаю, нет.
СЛ: Позволю себе еще раз напомнить, что я читаю текст, написанный профессором Александром. Так что… ну что ж, пожалуй, я начну… Итак, Ла… (извините, я выпью воды, хорошо?) ты наконец поняла, что я тебе нужен, не правда ли? На данный момент я единственный настоящий мужчина из тех, что тебя окружают, единственный, кто может дать тебе то, что ты хочешь, и тем способом, каким ты этого хочешь. И ты хочешь, чтобы я дал тебе это. Ты хочешь, чтобы я дал тебе это прямо сейчас. Если бы это было в твоих силах, ты бы послала эту… уродливую… уродливую очкастую сучку… обратно в свою аспирантуру, где она и должна быть, и попросила бы меня дать тебе прямо сейчас, на этом железном столе, до тех пор, пока он не сломается. Ведь именно это разозлило тебя в прошлый раз, не так ли? Ты хотела, чтобы я дал тебе это, а я не стал этого делать. Тогда ты сама мне это дала.
ДР: Конечно, профессор Александр, как скажете.
CЛ: Хотя я бы не возражал… со своей стороны. Я бы не возражал дать тебе это здесь и сейчас. Но это бы значило играть по твоим правилам, не так ли, Ла? Тогда это была бы твоя игра, в которую мы играем, а не…
ДР: Извините, мисс Лангдейл, я вот тут подумала…
СЛ: Вообще-то вам следует адресовать свои вопросы к профессору Александру. Представьте, что меня здесь нет.
ДР: Хорошо, как скажете, профессор Александр. Профессор Александр, я здесь не для того, чтобы говорить о себе. Я бы хотела поговорить с вами о Дике Тупелоу, писателе криминальных романов из Эль-Пасо, штат Техас. Он числится без вести пропавшим. Его имя было в одном из тех нераскрытых дел по преступлениям, совершенным в США и Пуэрто-Рико, которые мне постоянно присылают. Когда я увидела его имя, то, кажется, кое-что вспомнила. Возможно, я могла бы помочь.
CЛ: Видите ли…
ДР: Я дала согласие на это интервью, так что сама буду заказывать музыку. Я была знакома с Диком Тупелоу, по крайней мере мне так кажется. Он подошел ко мне в каком-то баре, когда я проезжала через Эль-Пасо где-то в конце девяностых годов. Я бы не запомнила, как его зовут, но одна вещь из его дела, которое я читала, прочно застряла у меня в голове, и я поняла, что к чему, только через несколько дней, понимаете? Он все повторял, что его называют королем криминальной прозы западного Техаса и показывал мне газетные вырезки. Он носил эти вырезки, как пачку банкнот, в заднем кармане. А потом он дотронулся до меня, когда мы сидели рядом в баре, я не буду уточнять, до чего именно он дотронулся и как он это сделал, и сказал, что такие девушки, как я, никогда не были им разочарованы. Не зря же его называли Однопалым Дики. А потом он сказал что-то о размерах своего мужского достоинства. Наверное, это было сказано для того, чтобы поразить мое воображение, но я не помню с точностью до сантиметров, насколько именно я должна была быть поражена. Дело обычное. Парни всегда шепчут мне на ухо про размеры своих мужских достоинств. Но он был единственным, кто назвал себя Однопалым Дики, и именно поэтому я не забыла…
CЛ: Хорошо-хорошо, но, может быть…
ДР: Пожалуйста, Сью, пожалуйста, позвольте мне рассказать вам, иначе забуду, в последнее время у меня в голове крутится столько всяких вещей, и я все время все забываю, вот что я теряю — не свою жизнь, а мои воспоминания, могу забыть все вещи, через которые прошла до тех пор, когда уже… уже не буду больше самой собой, но я не хочу сейчас думать об этом, а хочу рассказать вам о Дики Тупелоу, даже взяла его книгу из тюремной библиотеки, и когда читала ее, то слышала его голос, как думаете, может, благодаря своему голосу он обладает таким даром убедительности как писатель? И он дотронулся до меня так, как не должен был дотрагиваться, но я вовсе не возражала. Сью, вы женщина, так что вы должны понять, что я имею в виду, ведь вся эта чушь, которую мы слышим о сексуальных домогательствах и насилии, это ведь все чушь, не так ли, потому что иногда мы всё готовы отдать за одно простое прикосновение, да? Даже если это такой парень, как Однопалый Дики Тупелоу. Главный герой его книги — детектив Дик-охотник, частный сыщик, который живет в какой-то помойке, я подразумеваю не грязную квартиру или район, а то, что он действительно живет на помойке на окраине Эль-Пасо со своим доберманом, которого он научил лизать себе промежность, потому как он ненавидит женщин, и все, кого он встречает на своем пути, являются либо педофилами, либо наркоторговцами или вовлечены каким-то образом в убийство Мартина Лютера Кинга, или Кеннеди, или всех вместе, и у тебя создается такое ощущение, что зло окружает тебя со всех сторон и что в мире постоянно происходят ужасные вещи, однако, хоть это и покажется странным, одновременно все это утешает, потому что ты знаешь, что все это происходит не на самом деле. Это похоже на детское кино, на выдуманные рисованные мультфильмы, которых никогда не существовало, вот кем был Дики Тупелоу, когда мы познакомились, парнем, верящим в свой собственный, нарисованный его воображением мультик, только где-то глубоко…
