Елена Нестерина - Разноцветные педали
Никакой информации. Коля Доляновский сначала был на больничном, а потом тоже ничего не знал. Молчал и Польза, не делилась сплетнями тётя Роза. Да и сплетен про Ариночку Леонидовну у неё не было – Розита её обожала.
Вакуум. Валера изводился в информационном вакууме. Арина Леонидовна Балованцева снилась ему регулярно. В вате, в гудроне, в ацетоне, без гудрона. Начинались сны с того, что Валера качественно её откуда-нибудь спасал – и Арина Леонидовна, правильно понимая это спасение, трепетно и охотно благодарила его. Валера сфотографировал её на Новый год – и теперь Аринина фотография, тщательно спрятанная, была с ним в телефоне всегда.
Валера мотался, Валера слонялся, Валера изгонял из своих мозгов образ хозяйки заведения, цинично используя тело Лили. Помогало плохо. Совсем не помогало. Хуже – Лиля с Ариной Леонидовной не ассоциировалась никак. И теперь многолетне-привычная, ни в чём не повинная женщина вызывала у Валеры стойкое отторжение.
Всё. Валеру окончательно затягивало злобное отчаяние.
На очередном дежурстве он, проходя по аппаратному залу мимо секс-загрузочной машины, неожиданно озарился решительной идеей. И воплотил её – как только выдалась возможность в нерабочее время увидеть Мартына.
– Поговорим? – спросил он у Мартына. Мартын изъяснялся предельно кратко, Валера был смышлёный, антимонию разводить не стал. И потому Мартын воспринял заговорившего с ним на одном языке. А ещё, наверно, Валерин взгляд горел необыкновенной решительностью, так что Мартын без лишних слов провёл Валеру в свой подвальный кабинет.
И Валера спросил. Спросил – кто всё-таки пишет программы? Узнал, что Мартын и Стас. Информация оказалась не новой. Валера не удивился. И принялся спрашивать дальше.
– А вот правда, что Арина Леонидовна в разработке и тестировании участие принимает? Ну, что она на себе сначала ощущения испытывает. Вроде как нравится ей... Да?
– Да. Без неё ничего не решается. А что?
– То есть за основу берутся её ощущения? И для симулятора боя, и для пожара на антарктической станции, и для секса с разведчиком, и для... ну, скажем, похмелья. Её ощущения, да? Вы их как-то считываете, фиксируете и сохраняете, да?
– Ну, примерно так, – неохотно пробормотал Мартын. – Есть некоторые и её.
– А что, если сделать программу «Секс с Ариной» – то есть из ваших старых рабочих материалов собрать! Только так, чтобы она не знала. Я бы очень хотел...
Куда нажал или ткнул ему Мартын, Валера не понял. Сознание вернулось к нему через неопределённый срок. Вернулось на полу.
Прямо перед его взором оказались узкие бешеные глаза. И Валера понял – подобная идея точно приходила в голову Мартыну. И какое-то воплощение этой идеи наверняка есть. Тщательно засекречено и используется крайне ограниченным кругом лиц. Если не единственным лицом. Тунгусской национальности. Хотя, если разобраться, компьютерным способом программы воплощает брат императрицы Стасик – а потому вряд ли он подобное одобрит. Или, если узнает, наверняка Арине Леонидовне настучит. Так что, может, и Мартын лишён виртуального доступа к телу.
Всё это думал Валера, при помощи волшебного пенделя вылетая из кабинета сенсорного гения. А приземляясь, пришёл к выводу – он не ошибся. Мартын сохнет по Арине давно и свирепо.
* * *Легче от этой мысли не стало. Только что весёлой злости прибавилось: фиг тебе, Мартын, фиг, фиг. И немножко приободрило – он, Валера, работает в команде.
Домой идти не хотелось. Хотелось в чувство. Прийти чтобы и там остаться. Спокойно чтобы стало. Валера принялся слоняться по служебным помещениям. Присел за столик возле выхода из аппаратных залов, без всякого смысла принялся листать журнал, в который работники ежедневно записывали или пожелания – свои, клиентов, или мысли по улучшению бизнеса, или просто о недоработках, переработках, наработках и всяком подобном. Официанты просили давно обещанные модифицированные подносы; бармен Мамед-Бабаева – специальную рабочую одежду; водитель Мурлыкин умолял, чтобы его больше не заставляли развозить пьяных музыкантов. Чаще всего попадались записи, посвящённые одной и той же проблеме (или именно они привлекали Валерино внимание):
«2 раза за смену вырубалась секс-машина. Почините – а то клиенты нападают! Наташа Сорокваша».
«Имитатор секса накрылся в разгар смены. Я чудом остался жив. Ваше Счастье...»
«Сломалась педаль секс-машины. Посетителя ударило током. Я сказала, что так надо, – но лучше почините, чтобы больше не ломалось!!! П. Абумова».
«Отладьте эту заразу. А то уволюсь!!! И не будет у вас Счастья».
Валера даже от своих мыслей отвлёкся и сидел хихикал.
Охранники ничего здесь не писали. Может, не умели (будто желчный старикашка подумал Валера), а может, просто всё в их жизни было хорошо. Только Киборг один раз выступил – под карандашной записью стояла его фамилия. Аппаратчик И. Петров поделился проблемой:
«Клиент просит вырвать ему зубы. Все. Приходит уже не в первый раз. А такой программы нет. Что делать?..»
На что добрый Киборг откликнулся:
«Могу выбить. Жду его за территорией после смены».
Жили же как-то люди. Валериными проблемами не заморачивались. И ему не надо...
Мимо прошёл Витя Рындин. Валера зачем-то подобострастно вскочил, потом вспомнил, что его смена давно закончилась, уселся в кресло, но снова вскочил.
– Вить... – позвал он спину Рындина.
«А где Арина, скажи?» – хотел спросить Валера. Хотел. «А тебе зачем?» – резонно поинтересовался бы Витя. И действительно – зачем она нужна охраннику? Арина Леонидовна ведь даже зарплату сама не выдаёт.
– Чего? – Витя развернулся и был уже возле Валеры.
– Вить, а ты был в симуляторе боя? – спросил вдруг Валера. – Или тебе спортзала хватает – тряхнуть адреналином?
Валера говорил – и смотрел, смотрел, изучал. Вообще всё это время – эти самые январь и начало февраля – Витя был молчалив и спокоен. Как всегда. Ну, может, чуть более молчалив, ещё сильнее спокоен. В общем, держался супер. А Валере очень хотелось знать, как переживают тоску такие великие мужчины. Или нет тоски – и переживать нечего? И ни на каком Арина Леонидовна не на курорте с Быковым...
Но неожиданно всплывший вопрос – очень существенный и важный вопрос – о симуляторе боя зажёг в голове Валеры давний горячий интерес. Арина Леонидовна отвалилась.
– Симулятор? – Рындин улыбнулся, как восьмиклассник. – Хорошая штука. Я наигрался, когда его ещё разрабатывали и испытывали.
– На тебе испытывали?
– Ага. А ещё на Арине. И на Быкове. Ну, есть такой Алексей у нас Быков.
– Да, да... – Валера не стал сообщать Вите о своих исследованиях в области Быкова.
– Отличная штука получилась. А ты так и не...
– Некогда, – выдавил Валера. – И запись, не подступиться...
– Это да...
* * *Арина Леонидовна Балованцева появилась в своём заведении на следующий день после того, как в «Разноцветных педалях» активно проигнорировали праздник 23 февраля. До этого, с приятным удивлением отметил Валера, был проигнорирован День святого Валентина, на который он сам был вынужден создавать так называемую романтику за столиком одного миленького ресторанчика при зажжённых витых свечах и под интимную мелодию общественных музыкальных колонок. Валера мучился и улыбался, Лиля изо всех сил поддерживала ощущение дня влюблённых, наводила на приятные воспоминания о моменте их знакомства, о первом поцелуе, о первом и втором букете, о том, как они договорились жить вместе. Валера с ужасом понимал, что ему глубоко по барабану все эти милые воспоминания – и как жить с этим дальше, не знал. Артистом он был так себе, а потому, когда подходила очередь его реплики, булькал что-то невразумительное, и ему казалось, Лиля переживает, что её мужчина не хочет утруждаться сделать ей праздник. Лиля заказывала этот столик за неделю, лично в ресторан приходила – по телефонному звонку заказы не принимались. Старалась...
Раз сказать ему было нечего, Валера нашёл выход: он вывел свою девушку на медленный танец, принялся кружить её, подхватив высоко на руки – чем сорвал аплодисменты сусально настроенного зала. А по пути домой купил Лиле чёрную, посыпанную серебристыми блёстками розу – Лиля обрадовалась, ощущая необыкновенную готичность акции, а потому изо всех благодарных сил постаралась устроить Валере праздник страстно-мрачной, как ей почему-то казалось, Камасутры. И вот теперь...
А теперь, продолжая ждать и задаваться вопросом: зачем надеяться на несбыточное, зачем страдать от невозможности обладания, Валера за вечерним чаем вдруг заявил Лиле, что не любит её. За это получил по лицу и ночь слёзных страданий. Валера и сам не переставал удивляться, с какой лёгкостью эта священная фраза вырвалась из его рта. Но ведь вырвалась – и Валера наотрез отказывался принимать её обратно, в смысле утверждать противоположное: люблю, пошутил, был не прав.
