Олег Суворов - Красотки кабаре
– А ну-ка дайте ее сюда – И он грубо выхватил бумажку из рук изумленного Фальвы.
– Лейтенант?! – пролепетал тот, оборачиваясь и видя перед собой мрачного Фихтера. – Что вы себе позволяете?
– Молчать! Иначе я вам надаю таких оплеух, что предыдущие покажутся лаской.
– Господа, господа, все, кому повезло, могут проходить в комнату, где состоится сеанс! – провозгласил один из помощников Штайнера, в котором Вульф с удивлением узнал соотечественника – модного литератора Андрея Белого, известного ему по роману «Петербург».
Сергей предложил руку фрейлейн Лукач, но тут с другой стороны от нее возник Фихтер, который немедленно сделал то же самое. Соперники обменялись угрюмыми взглядами, чем немало развеселили Эмилию. Одарив каждого лукавой улыбкой, она взяла Вульфа под правую руку, а Фихтера под левую, после чего все трое направились в соседнюю комнату, дверь в которую была отгорожена тяжелыми бархатными портьерами.
Внутри комнаты царил полумрак, поскольку она освещалась единственной свечой в странной формы канделябре, стоявшем в центре большого круглого стола. Стены и окна была задрапированы плотной черной тканью с вышитыми серебром магическими знаками. Штайнер, одетый во все черное, пригласил рассаживаться. Разумеется, Эмилия оказалась между двумя своими поклонниками. Слева от Фихтера сидел Хартвиг, справа от Вульфа – пожилая, элегантно одетая дама. Из двенадцати собравшихся семь человек были мужчины, пять – женщины.
– Начнем с самого простого опыта, который проводили маги еще в четвертом веке нашей эры, – медленно и глухо проговорил Штайнер, садясь к столу и делая знак своему помощнику, незаметно отделившемуся от стены. – Это называется «магический маятник».
Он принял от помощника нитку с грузиком в виде маленького серебряного черепа и, держа ее в руке, поместил в центр круга, по периметру которого были начертаны буквы немецкого алфавита.
– Итак, – продолжал Штайнер, – теперь, после того как все мы сосредоточимся и будем думать об одном и том же, вы можете задавать вопросы духу того человека, с которым хотели бы пообщаться. Маятник будет колебаться, указывая на ту или иную букву, из которых мы будем собирать слова.
«Забавно» – подумал про себя Вульф, – насколько же упростился сеанс некромантии. Помнится, самый первый из таких сеансов был описан еще Гомером. Одиссей достиг самого края великого Океана и здесь начал вызывать духов подземного царства. Он выкопал яму и заколол над ним жертвенных овец так, чтобы их кровь стекла на самое дно. Измученные жаждой духи собираются у ямы, выпивают кровь и начинают изрекать предсказания…»
– Прошу вас, графиня, – обратился Штайнер к фрейлейн Хаммерсфильд. – О чем бы вы хотели спросить своего покойного жениха?
Хорошенькая графиня заметно волновалась, и корнет Хартвиг нежно поглаживал ее маленькую ручку.
– Генрих, ты здесь, ты меня слышишь?
Маятник качнулся два раза:
– «Да».
Графиня поспешно отдернула свою руку и укоризненно взглянула на Хартвига, который цинично усмехнулся.
– Как ты себя чувству… Нет, – спохватилась она, – я хотела спросить: ты желаешь отомстить за свою смерть? Скажи только одно слово, и я упрячу эту сумасшедшую мерзавку Форкаи до конца ее дней!
На этот раз маятник колебался дольше – видимо, дух князя Штритроттера пытался произнести целую фразу.
– «Не надо никому мстить», – прочитал движения маятника Штайнер.
– Почему? – возмутилась графиня.
– «Христос учил прощать своих врагов».
«Не ожидал я подобного смирения от Штритроттера, – подумал Фихтер, мельком переглянувшись с Хартвигом. – Впрочем, схлопотав пулю в лоб, поневоле переменишь характер…»
– Что еще, графиня? – учтиво осведомился Штайнер.
Она замялась, но в конце концов не нашла иного вопроса, кроме того, который вызвал негодующее движение со стороны корнета:
– Генрих, ты меня еще любишь?
– «Я тебя благословляю», – довольно уклончиво ответил дух, после чего Хартвиг с благодарностью взглянул на медиума.
– Теперь ваша очередь, – уловив взгляд корнета, обратился к нему Штайнер. – Кому будут адресованы ваши вопросы?
– Наполеону!
Штайнер кивнул, сосредоточился, но на этот раз маятник начал быстро совершать круговые движения, ни на мгновение не останавливаясь напротив букв. После непродолжительных усилий, направленных на то, чтобы утихомирить дух великого императора, медиум вынужден был вынести свой вердикт. Оказывается, Наполеон не пожелал беседовать с корнетом Хартвигом, видимо, сочтя его недостойным такой беседы.
– Ну и черт с ним! – сквозь зубы пробормотал обиженный корнет.
Зато дух Ницше, которого пожелал вызвать лейтенант Фихтер, оказался более сговорчивым. Впрочем, он ограничился тем, что дважды процитировал самого себя: «Не вокруг творцов нового шума – вокруг творцов новых ценностей вертится мир; он вращается неслышно» и «Моя задача – подвигнуть человечество к решениям, которые определят все будущее».
Следующей должна была задавать вопросы Эмилия Лукач, но тут Штайнер решил усложнить сеанс.
– Положите руки на стол, и пусть каждый возьмет за руки своих соседей, – скомандовал он, после чего резко щелкнул пальцами, делая знак помощнику. Тот внес в комнату дымящуюся кадильницу и поставил ее на треножник, расположенный сбоку от стола. Комната быстро заполнилась клубами ароматного дыма, от которого у присутствующих начала кружиться голова. После этого помощник задул свечу, стоявшую на столе, но вместо нее зажег светильник из пяти свечей и отошел с ним в самый дальний угол комнаты.
Теперь обстановка стала настолько таинственной, что сидевшие за столом поневоле затаили дыхание.
– Кого бы вы хотели увидеть, фрейлейн? – изменившимся голосом произнес Штайнер.
– Свою подругу Берту Тымковец, – тихо и взволнованно ответила Эмилия.
– В таком случае я попрошу всех закрыть глаза и максимально сосредоточиться. Вы откроете глаза лишь после моей команды. Итак, приступим.
Вульф, размышлявший до этого, чей дух ему вызвать – Владимира Соловьева или Генриха Гейне, – послушно закрыл глаза. Как приятно было держать в своей ладони теплую руку Эмилии… но черт возьми, ведь и лейтенант, наверное, испытывает нечто подобное! А что чувствует сама Эмилия?
– Берта Тымковец, – негромко, но очень внушительно произнес Штайнер, – явись к нам, мы тебя ждем!
Молчание и тишина – лишь ноздри щекочет ароматный дым да в ладонях дрожат напряженные руки соседей по столу.
– Берта Тымковец, ты нас слышишь?
«Судя по запаху, в кадильницу подмешан гашиш, – полуприкрыв глаза, думал Фихтер. – Замечательный способ доводить женщин до экстаза… Как же у нее дрожит рука! Интересно, кого из нас она держит за руку с большим удовольствием?»
– Берта Тымковец, ответь нам!
– Я здесь!
Все вздрогнули, поскольку нежный женский голос прозвучал не сверху, снизу или сбоку, а словно бы шепнул эти два слова прямо в ухо каждому из присутствующих. Многие, забыв о запрете медиума, непроизвольно открыли глаза и замерли от ужаса и восхищения – в глубине комнаты явственно виднелся колеблющийся женский силуэт! Его окутывали клубы дыма, и оттого он казался взволнованным и трепещущим.
– Задавайте ваш вопрос, – негромко сказал Штайнер, обращаясь к фрейлейн Лукач, которая уставилась на дух подруги широко раскрытыми глазами.
– Я… я хотела… – Эмилия так волновалась, что слова застревали у нее в горле. – Берта, ты можешь назвать имя своего убийцы?
Возникла напряженнейшая пауза, а затем женский силуэт содрогнулся и сдавленным голосом произнес:
– Он находится в этом доме!
– Ах!
Это вскричала не Эмилия, это соседка Вульфа – пожилая дама – упала в обморок. Сергей успел поддержать ее в тот момент, когда она уже сползала со стула. Штайнер немедленно щелкнул пальцами, и его помощник, не забыв поставить канделябр на стол, бросился за водой. Присутствующие обводили взглядами растерянные лица друг друга, оглядывали комнату – но дух фрейлейн Тымковец, как и следовало ожидать, исчез.
– Пойдемте отсюда, – с мучительным надрывом в голосе произнесла Эмилия, – я не могу здесь больше оставаться!
Вульф первым успел вскочить и отодвинуть ее стул.
Фрейлейн Лукач быстро устремилась к выходу, а оба поклонника последовали за ней. Миновав анфиладу комнат, они спустились в вестибюль дворца. Когда слуга принес накидку, лейтенант выхватил ее у него из рук и, сердито оглянувшись на Вульфа, подал Эмилии.
– Благодарю вас. – Одевшись, она слабо улыбнулась и перевела взгляд с Фихтера на Вульфа. – Все-таки это было ужасно! Что вы обо всем этом думаете?
Оба в тот момент думали об одном и том же – как избавиться от соперника, а потому почти одновременно сделали один и тот же жест – молча пожали плечами. Фихтер смотрел на Вульфа с откровенной угрозой, тот отвечал ему холодно-пренебрежительным взглядом.
