Маруся Климова - Домик в Буа-Коломб
— Ей нужны деньги, — сказал Пьер, обращаясь к Марусе. — Я предлагаю ей еду, но она отказывается. Значит, она не голодна. Ей нужны только деньги. Какой подлый мир, всем нужны только деньги, все думают только о деньгах!
Маруся молчала. Девочка наконец отошла, ее лицо было професионально кислым, на нем застыла гримаса унижения и подобострастия. Маруся огляделась вокруг и увидела, что девочка уже подошла к другой скамейке. На площади было несколько таких девочек, которые попрошайничали, подходя по очереди ко всем иностранцам.
— Это румыны, — продолжал Пьер, — они несчастны. О какое несчастье! Сколько горя на земле!
Он уже съел свой бутерброд и с наслаждением облизывал пальцы. Пьер очень любил говорить о страданиях, он считал, что имеет на это право, ведь у него был опыт — восемь электрошоков!
* * *Пьер повез Галю с дочкой на машине к берегу Ла-Манша. Они видели гору Сен-Мишель, проезжали через всю Францию, и Пьер даже один раз купил Юле мороженое, это было в городе Фужере, где находится средневековый замок, окруженный рвами и стенами, и там, в этом средневековом городе живут современные люди, узкие улочки, вымощенные грубым булыжником, круто поднимаются вверх. Было очень жарко, они устали и вспотели. Они купили целую коробку с фисташковым мороженым в большом магазине «Монопри» и сели отдохнуть и перекусить на площади около фонтана. Пьер был недоволен, что Юля все время говорила «спасибо» и «пожалуйста», как ее учила мама, и пытался отучить ее от этого. Юля уже начинала его бояться, и старалась не отходить от мамы. Однажды, когда Юля заснула в машине, Пьер с Галей пошли прогуляться по лесу, но оказалось, что лес огорожен колючей проволокой, и им пришлось пролезать между прутьями, Галя даже порвала себе платье. У Гали в то время были месячные, и ей не очень удобно было сношаться с Пьером в таких походных условиях, лежа на колючей траве, к тому же рядом не было никакой воды, и нельзя было помыться, но Пьер был очень доволен.
Он считал, что нет никакой разницы между грязным и чистым — это он прочитал у какой-то писательницы, и это ему так понравилось, что на какое-то время он вообще перестал мыться. Правда, с тех пор, как у него поселилась Галя, он все же периодически мылся и брился, и от него уже не так пахло. Он даже стал употреблять одеколон и чистить зубы, хотя и был глубоко убежден в том, что это глупости, и нужно только торговцам зубной пастой и парфюмерией.
Они посношались с Галей на сене, рядом был загон для скота, и там ходили лошади, они с интересом наблюдали за Пьером и Галей. Пьер во время сношения никогда не терял головы и периодически раздраженным голосом давал Гале указания, как она должна повернуться и в какую позицию должна лечь. В основном он просил ее, чтобы она садилась верхом на него, «как бык на корову», добавлял он, хихикая, потому что это позволяло ему сохранить силы и энергию, а иначе он очень уставал и сразу кончал, а это ему не нравилось, потому что, хотя ему и было все равно, и он не был фаллократом, но он знал, что все русские — фаллократы и поэтому приходилось делать некоторые уступки, к тому же Гале нравилось (или ему так казалось) сношаться с ним, когда у него стоял член, а это случалось довольно редко. Когда он выпивал много вина или водки, член у него совсем не стоял, но он все равно пытался получить свою долю удовольствия — перекатывался по Гале взад и вперед, терся об нее то задом, то передом и шлепал ее по заднице все сильнее и сильнее, это его особенно возбуждало.
Когда он был маленьким и учился в школе, у них была очень красивая молодая учительница, и она, наказывая мальчиков, ставила их в угол со спущенными штанишками и шлепала по голой попке ладонью. С тех пор Пьер не мог этого забыть и всякий раз, когда он об этом вспоминал, это его ужасно возбуждало. Пьер говорил, что Галя сделала ему много хорошего, например, с тех пор, как он начал жить с ней половой жизнью, у него гораздо меньше стал псориаз, который покрывал его руки.
Он болтал язычком из стороны в сторону как младенец, который кричит или доволен и активно вдыхал воздух через нос. При этом он надувал живот и через нос же воздух выпускал. «Это псориаз, у меня такая кожная болезнь. Это психосоматическое.» Он лежал на траве, раскинул руки, вдыхая полной грудью воздух и глядя в голубое небо, с наслаждением потягиваясь под яркими лучами солнца. Внезапно он сел, взял нож и стал скоблить себя по псориазной руке. Белые чешуйки стали обдираться, проступило что-то розовое, вроде сукровицы, но крови не было. «Мне совсем не больно…» конечно ему не было больно, а может, и было, а он просто так «самоутверждался», как когда, схватив ножик, предварительно выпив бутылку красного вина, он сгибался пополам, прижимал ножик рукояткой к животу и говорил петрушечьим голосом:
— Ну-у-у, я тебя убью… — и почему-то русские слова в его устах звучали непристойно.
И еще Галя сделала ему добро — Пьер часто об этом говорил — с тех пор, как он с ней совокуплялся, он перестал стесняться мочиться в присутствии посторонних. Раньше, когда он, например, хотел помочиться на улице, он отходил к углу дома, расстегивал штаны, но не всегда мог, а теперь эти задержки мочеиспускания почти прекратились, и он стал мочиться свободно. Он говорил, что в том, что ему не всегда удавалось помочиться, виновата его мать, потому что в детстве, когда он садился на горшок, она на него кричала. Или же это из-за того, что, когда он рождался на свет, сперва появился его брат, а ему пришлось подождать в утробе, поэтому у него развилась клаустрофобия.
* * *«Сегодня утром звонила Эвелина и сказала, что пойдет топиться. Она точно обозначила место, где она будет топиться. Я знал, что она не утопится, раз говорит так прямо. Она полюбила католического священника, а им нельзя жениться.»
«Все женщины всегда любят священников. Еще они любят деньги. Женщина и деньги — это всем известно. Я пошел посмотреть, как топится Эвелина. Я стоял на мосту, а она была внизу. Она зашла в воду по колено и стала орать. Конечно, она замочила юбку. Прибежали люди и вытащили ее. Я очень смеялся — она была вся в грязи.» «Моя сестра любит своего отца, хотя он уже умер. Но для меня он есть. И моя мать тоже — есть. Они оба — есть. Никто не умирает. Перед тем, как уйти, мне надо воспроизвести себя. Во мне есть желание стать отцом. Я хочу быть отцом. Но я не хочу походить на моего отца. Мой отец смотрел на меня, нахмурив брови. Я его боялся. Я и сейчас его боюсь. У него были черные глаза. Он сидел за столом и ел. Когда он приходил с работы, он сразу же усаживался за стол, ноги — под стол и ел, ел, жрал, целый день! Он был невыносим, этот тип! А моя мать ему прислуживала.»
«Мужчина работает и приносит деньги, женщина же платит ему натурой. К черту! Прогнившая система. Любовь и деньги не имеют ничего общего.»
«Мой отец всегда говорил: „Никогда ноги „красного“ не будет в этом доме!“ „Красными“ он называл русских, потому что они все коммунисты. А у меня в доме теперь полно русских! Если бы он это знал!»
«Когда мне невтерпеж, я удовлетворяю себя сам. Но если в доме кто-то есть — естественно, женщины — тогда другое дело. Почему каждый должен заниматься онанизмом в своем углу? Лучше лечь вместе, и всем будет хорошо.»
«Вчера ночью я звал Ивонну к себе. Я оставил дверь открытой и слышал, как она пришла с работы в два часа ночи. Я плохо сплю ночью. Это потому, что у меня нет женщины. Когда у меня будет женщина, я буду спать хорошо. Тогда я буду как все люди. Я звал: „Ивонна! Ивонна! Иди ко мне! Нам будет хорошо вместе!“ Но Ивонна не пришла. Потом я оставил ей записку: „Ивонна, я тебя люблю. Приходи сегодня ко мне. Нам будет хорошо. Галя об этом не узнает, если ты ей не скажешь!“ Скоро приезжает Галя с Юлей, и я не хочу, чтобы они узнали об этом. Но Ивонна не пришла. Она меня избегает. Это обидно для меня.»
«Сегодня приехали Настя и Валерий. Настя красивая и большая. Это мой тип. Зачем она приехала с Валерием? Я люблю таких женщин. Она похожа на мою мать. Я поцеловал ее в лоб. Ей было приятно. Она не любит Валерия.»
«Валерий — еврей. Все евреи любят деньги. Мой отец не любил евреев. Но я тоже еврей, потому что мне сделали обрезание. У меня член, как у еврея. Но мой отец был аристократ. Аристократ не имеет ничего общего с деньгами. Деньги загрязняют руки.»
«Мой отец работал ревизором в газовой компании. Он приходил к людям и проверял газовые счетчики. А они придумывали всякие хитрости, чтобы не платить. Мой отец хорошо знал людей. Он разбирался в их психологии. Он был честный человек. Я тоже честный человек. Честь для меня — дороже всего.»
«Сегодня видел Аллу. Она очень красивая. Это мой тип. Я схватил ее сзади за сумочку. Я пошутил. Она испугалась, потом сказала: „Ну-у-у, Пьер!“ Я смеялся. Она не любит своего мужа. Они уже давно спят отдельно. Я мог бы спать с ней. Я ее люблю.»
«Сегодня пришла Ивонна и привела Джоанну. Джоанна — это американка. Она очень красивая. Это мой тип. Завтра я ее поцелую».
