Банана Ёсимото - Амрита
Думаю, что хозяин меня пожалел из-за брата. Так или иначе, в двенадцать он сказал, что справится сам и что, если я хочу, могу отправляться домой. Я с радостью воспользовалась его предложением.
Хотя бы из-за этого стоило взять Ёшио с собой.
– Я слышу голоса, – неожиданно сказал брат, когда мы вышли на улицу.
«Ну вот, приехали», – подумала я.
В книжках по детской психологии всегда пишут, что, если грубо оборвать ребенка, который в чем-то вам признается, это может привести к стрессу и другим ужасным последствиям. Но я и не собиралась никого грубо обрывать. Я интуитивно чувствовала, как нужно себя вести, чтобы все было хорошо. В конце концов, мы же брат и сестра, а не чужие люди.
– И что они говорят? – спросила я.
Брат ответил не сразу. Наверное, ему трудно было об этом говорить. Он глотнул немного холодного чая, только что купленного в ближайшем автомате, и медленно заговорил:
– Да обо всем на свете. Иногда шепотом. Иногда орут. Или бормочут. И женские голоса, и мужские. Спорят, перебивают друг друга.
– А когда это началось? Когда ты роман решил написать?
– Немного раньше, – сказал он, нахмурившись. – Только вначале они редко разговаривали, а сейчас почти все время. Такой шум в голове.
– Теперь понятно, почему ты устал.
– Иногда они мне приказывают, иногда музыку слышу. Или вижу какие-нибудь картинки… Помнишь, я оказался в твоем сне? Когда я сплю, еще куда ни шло. Потому что сон – это ведь тоже картинка, то есть вроде как привычнее. Но наяву… Весь этот шум – мне иногда кажется, что я вот-вот сойду с ума.
– Оно и понятно. А сейчас ты что-нибудь слышишь?
Брат на секунду замолчал, прислушиваясь.
– Сейчас нет. Только шорохи какие-то.
– Слушай, может, ты превратился в радиоприемник?
– Может быть. Не знаю. И главное, я же никому не мог об этом рассказать… Вот ты мне веришь?
– Верю, конечно, но… Ты не можешь конкретнее объяснить? Это словно кто-то в тебя вселился, что ли? Сидит в твоей голове и все время чего-то от тебя хочет?
– Не-ет… Не так, – брат покачал головой. – Ну вот, например, один раз я слышал молитву североамериканского индейца.
– Что-что?
– Сейчас попробую объяснить. Я шел из школы и вдруг услышал голос. Низкий мужской голос, который что-то говорил. Ну, я прислушался и постепенно начал разбирать слова. «Вот я стою перед тобой, я – человек, один из твоих многочисленных сыновей. Я мал и слаб…» – и так далее и тому подобное. И он повторяет это раз за разом. Я побежал скорее домой, записал все, чтобы не забыть. Все время, пока я писал, он продолжал говорить. Я сразу понял, что это молитва. Но я ее ни разу не слышал до этого… А потом я как-то зашел в библиотеку, и мне попалась на глаза историческая книжка. Я начал ее листать и вдруг увидел эту молитву. Она в книжке была напечатана. Веришь? Ну прямо слово в слово. Оказывается, эта молитва была написана на могиле безымянного индейца. Известная какая-то молитва.
– А индеец ее тебе по-японски говорил?
– Я не знаю. Наверное, по-японски, – ответил брат.
Что я могу ему сказать? Тут уже не важно, правда это или вымысел и как называется эта болезнь… Бедный, бедный мой братик…
– Сначала я думал, что это мое предназначение.
– Предназначение?
– Ну да, что я должен начать записывать все, что говорят голоса, чтобы потом написать книгу. Но, похоже, они мне рассказывают давным-давно известные вещи. То есть, если я напишу книгу, это будет как бы плагиат. Когда я это понял, я испугался. И чем сильнее я их боюсь, тем они разговорчивее…
– Тем больше шума, – сказала я.
Брат кивнул и заплакал.
Когда он был совсем маленьким, я каждую ночь слышала, как он плачет, захлебываясь детскими, торопливыми слезами. Но сейчас он плакал как взрослый – прозрачные капли медленно, одна за другой, катились по его щекам и тихо падали в темноту.
– Ты молодец, хорошо держишься, – сказала я. – Я тебя понимаю. Как можно ходить в школу, когда в голове такое творится.
– Может, я просто свихнулся? – грустно спросил он. – Что мне делать?
– Ну-у… – Я попыталась придумать, что бы ему ответить, но у меня ничего не вышло. – Давай пока просто посидим немного, отдохнем.
С этими словами я уселась прямо на тротуар, прислонившись спиной к стене какого-то дома.
– Как я устал, – сказал брат, усаживаясь рядом со мной.
– Начнем с того, что маме лучше ничего не рассказывать. Это первое. Второе…
Брат вопросительно посмотрел на меня.
– Если предположить, что ты превратился в радиоприемник, то не мешало бы разобраться, как он работает.
– Ну, у радио есть разные программы. Их можно выбирать, – сказал брат.
– Вот то-то и оно. Во-первых, у радио есть возможность настройки, а во-вторых, если надоело слушать, его можно выключить. Соответственно, если радио не настраивается и не выключается, значит, оно никуда не годится. То есть тебе надо научиться настраивать свой приемник. Понимаешь, чтобы ты мог слушать только то, – что тебе хочется.
– А как этому научиться?
– Ну…
«Ты должен поверить в себя».
«Нужно воспитать в себе волю к протесту».
Сказать всегда легко, а вот сделать… Это похоже на послеобеденное чтение женских журналов – сидишь, грызешь сухарик, роняя крошки, и медленно перелистываешь страницы, на каждой из которых подробнейшим образом объясняется, что нужно сделать, чтобы похудеть. Абсолютно бессмысленное занятие. На словах мы все очень умные, но разве можно научить человека чему – то, чего сам не умеешь?
Особенно если этот человек – ребенок.
Он сейчас в том возрасте, когда еще сам толком не знает, чего хочет. Как он может выбирать?
Даже мы с Микико решили худеть только вдвоем. А иначе кто знает, получилось бы у нас или нет?
Как же ему объяснить?
Я молчала. Ночь, плотная как масло, тихо заливала ночные улицы. Дома и перекрестки многозначительно молчали в темноте.
Бетон холодил спину.
Я совсем растерялась.
– Слушай, хочешь, будем каждый день в бассейн ходить? – спросила я. Больше ничего мне в голову не пришло. В тот же момент брат сказал:
– Вот, снова голоса.
Теперь он задрал голову, старательно что-то выискивая в небе. Он буквально не сводил с неба глаз.
Наверное, когда голос раздается у тебя прямо в голове, потребность увидеть источник звука ощущается гораздо сильнее.
– И что? – как можно более спокойно спросила я.
– Саку, пошли скорее к храму.
– Зачем?
– Сейчас туда летающая тарелка прилетит, – ответил брат. – Если мы ее застанем, ты мне поверишь. Правда?
– Да я и так тебе верю, – сказала я, но посмотреть в его горящие глаза не решилась. Безумие заразительно. В свете уличного фонаря мелькнула его маленькая рука. Метнулась тонкая, темная тень.
– Скорее. – Брат вскочил.
– Иду – иду, – я поднялась на ноги. – Где этот твой храм, на холме?
– Ага. Скорее, а то пропустим. – И он побежал по дороге. Я побежала вслед за ним.
Меня вдруг охватило лихорадочное возбуждение. Все было так необычно – я как будто провалилась в другую реальность. Если бы все люди хоть изредка могли чувствовать что-то подобное.
– Саку! Быстрее, ну же!
Брат уже почти одолел подъем. Теперь он стоял, повернувшись ко мне, и в его лице не было ни тени сомнения. Впрочем, безумия тоже не наблюдалось.
Он был спокоен, как бодхисатва. Казалось, его лицо светится в темноте. У самой вершины холма.
Мы миновали тории[12] и по узкой каменной лестнице поднялись к храму. Отсюда были видны маленькие темные силуэты домов, стоящих рядами вдоль тускло освещенных улочек. Какая огромная ночь. Где-то ехал грузовик, и его урчание звучало почти музыкой.
Запыхавшись от бега, мы остановились у огромного дерева. Воздух был наполнен густым запахом сочной зелени. Было трудно дышать.
Над деревом висело ночное небо, оно еле заметно светилось, словно отражая горевшие внизу городские огни.
Как раз когда я собиралась засмеяться и спросить: «И где же твоя тарелка?», плоскую картинку черного неба и ночного города с фонарями и неоновыми вывесками вдруг прорезала сияющая линия, раздался тонкий звук, и слева направо по небу проплыл странный объект.
Я восхищенно вздохнула.
Объект, мягко сияя, застыл в воздухе прямо перед нами, в самом центре пейзажа. Он был изящнее любого существующего на Земле аппарата. Спустя мгновение он ярко вспыхнул и исчез.
Вспышка была ослепительной. Я никогда не видела ничего подобного. Наверное, что-то похожее испытывает новорожденный, вынырнув на свет из темного материнского чрева. Момент рождения. Потоки света заливают тебя. Мгновение, которое невозможно пережить дважды. А как бы хотелось видеть этот свет вечно…
Я была ошеломлена.
Слов не было. Было только желание снова и снова видеть этот белый сияющий свет!
– Невероятно! Просто невероятно! Не-ве-ро-ят-но! – наконец произнесла я.
