Владимир Корнев - Нео-Буратино
Намедни мне приснилось, будто известный всему Парижу Марио Д., отпрыск знатного рода, снискавший особое расположение Императора, преследует меня в колоннаде Лувра, охваченный страстным порывом. Желая подразнить баловня судьбы, до тех пор не знавшего промедления в исполнении своих прихотей, я ускользаю от него, то жестами увлекая за собой, то скрываясь из виду в дворцовых переходах, так что преследователю остается только прислушиваться к стуку каблучков и шелесту шелковых юбок. В конце какой-то анфилады я вижу распахнутое окно, с восхитительной легкостью вспорхнув на карниз, открываю объятья юному безумцу, упоенно повторяющему мое имя, и вот, слившись в сладчайшем поцелуе, мы летим в мир высшего блаженства.
Мне было известно, что я поразила сердце фаворита самого Наполеона, к тому же сны мои весьма печально отражаются в жизни, посему, пробудившись и наскоро позавтракав, я поспешила к Лувру. Нет, это не было проявлением сострадания, стремлением предотвратить трагедию. На самом деле меня давно уже разбирало любопытство: смогу ли я хоть раз в жизни воспрепятствовать пагубному действию таинственной силы, проводником коей обычно являюсь? Теперь мне представился случай испытать себя. Подъезжая ко дворцу, я увидела скопище зевак, рассматривавших что-то лежащее на булыжной мостовой. Выскочив из кабриолета, бросилась в центр толпы и увидела нечто жуткое: передо мной, раскинув руки, лежал Марио, совсем еще мальчик; в его широко раскрытых глазах застыло выражение восхищения, на устах — удивленная улыбка, роскошные кудри разметались в стороны. Только лужа крови, вытекшей из размозженного затылка, убеждала в том, что юноша мертв.
В первое мгновение я в ужасе отшатнулась от мертвеца, ибо вообразила, что он сейчас заключит меня в свои холодные объятия и увлечет в мир иной. Несколько успокоившись, я прислушалась к разговору прохожих и поняла, что среди них есть очевидцы случившегося. Пожилой мастеровой охотно рассказал мне, что этот молодой господин показался в одном из окон верхнего этажа дворца; будучи чем-то взволнован, он простер руки к небесам и, повторяя непонятное слово «Авдотья», сорвался вниз.
— В таком возрасте люди кончают с собой только из-за несчастной любви. Вот увидите, когда выяснится причина сего ужасного случая, окажется, что я был прав. Недаром ведь в Писании сказано: «Крепка как смерть любовь!» — назидательно заключил старик.
Я же никогда не была столь потрясена гибелью поклонника из-за моего равнодушия к его страсти: разве этот юноша, еще не познавший женщины, не успевший разбить ничье сердце, был виновен в крушении моих любовных иллюзий? Мне впервые пришлось увидеть воочию кровавые плоды своей демонической игры.
Так Господь дал своей грешной рабе последнюю возможность опомниться и навсегда бросить ремесло, ставшее в моем лице смертоносным. С ужасом взирая на мертвого Марио, я поняла, что должна оставить свободным путь к славе, проложенный исключительным талантом и безумным обаянием… в море крови и слез, путь, вымощенный золотом и усеянный трупами.
Если бы кто-нибудь мог заглянуть ко мне в душу, он нашел бы ее в полном смятении: я сама не заметила, как перестала отличать добро от зла, высокое от низкого, значительное от ничтожного. Весна природы обернулась для меня глубокой осенью жизни: ее пожелтелые пальцы скорбно перебирают прожитые годы, я чувствую их ледяное касание.
Прошлой ночью дан обет уйти со сцены. Я решилась на сей шаг, зная, что тем самым обрекаю себя медленному угасанию. Такова воля Творца! Ночные часы я провела коленопреклоненной перед древним образом Владимирской Божией Матери. Сия фамильная святыня — благословение покойных родителей, и я всегда беру ее в дальние вояжи, но впервые за долгие годы я молилась так истово. Чудесные покаянные молитвы, многие из которых, казалось, давно уже забылись, сами собой срывались с уст моих. Я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, кладущей земные поклоны перед киотом у матушки в спальне, и горячие очистительные слезы потекли по моим щекам. Я каялась во всех своих тяжких согрешениях, мысленно просила прощения у того мудрого батюшки, который много лет назад наставлял меня на путь истинный и чьего совета я не послушалась в своей гордыне; усердно молила Пречистую прийти мне в помощь на одоление искусительных напастей. Чем больше я молилась в эту ночь, чем смиреннее исповедовала веру во Всеблагого, тем легче и спокойнее становилось у меня на душе. Я чувствовала себя избавившейся от суетного груза, тяготевшего над моим существом. К утру, совсем без сил, я легла на постель и в тонком сне увидела незнакомую женщину в скудном облачении, если не сказать в лохмотьях, державшую в руках приснопамятный щит, к помощи коего я уже Бог знает сколько времени не прибегала, оставшийся на петербургской квартире. Возможно, сие не что иное, как повеление свыше скорее возвращаться в Россию, где произойдут какие-то важные события. Что ж, мои выступления на парижских подмостках вот-вот закончатся, и тогда мне один путь — домой, в милое Отечество, прочь из этой сумасшедшей, растленной страны!
30 апреля 1809 г. от Р. Х. Москва.
Наконец-то я снова в России и вся европейская суета, а равно и страсти прежней жизни — позади. Я ведь более не лицедейка, а посему следует привыкать к новому, размеренному существованию, вдали от шумных светских гостиных, наедине с книгами да пасьянсами. Все реже смотрю в зеркало — кому из женщин приятно следить собственное увядание, а его приметы в моем облике все заметней. Но вот что забавно: вокруг будто их не замечают, посему никто в обществе не может понять моего «внезапного» ухода со сцены. Пусть попробуют догадаться!
Я решила осесть в Москве и совсем оставить столицу, ведь в близости к Императорским театрам более не нуждаюсь, жить в атмосфере новостей из мира Мельпомены мне наскучило, а старых поклонников, коих в Петербурге больше, чем всех жителей мужеска пола в каком-нибудь губернском городе, и вовсе нет охоты видеть. В тихом месте Первопрестольной, возле заставы, я купила себе домик, где сейчас обитаю в почти пустых комнатах. Домик небольшой, но выстроен на модный греческий манер, с колоннами. Днями поспеют вещи из Петербурга, и тогда в моем новом пристанище будет совсем уютно. Дай мне, Господи, укрыться здесь от мирских бурь! В окно залы я теперь вижу монастырь и старое кладбище при нем, утопающее в зелени. Сей элегический пейзаж мне весьма приятен: он напоминает о бренности земного существования и о том, что всего спокойнее жить ближе к Богу и к сельской природе. Одного желала бы для полного успокоения: пусть мир забудет о моих прежних грехах и не тревожит мой покой напоминаниями окаянной способности Авдотьи Троеполовой смущать сердца и коверкать судьбы человеческие.
15 августа 1809 г. от Р. Х.
В последнее время все чаще вспоминаю рокового возлюбленного, и сие приносит мне одни душевные страдания. Нет, я не склонна, как прежде, считать его фигурою мистическою, однако влияние этого романа на мою жизнь следует признать сверхъестественным. Ведь именно любовь к маркизу была основной причиной разрыва с театром: не появись в моей жизни этот коварный искуситель, не порази меня в самое сердце, все шло бы своим чередом — я бы продолжала играть, возводя на страстное ложе любовников, и всяк из них оставался бы в добром здравии. Ныне же, когда я пребываю в полном одиночестве, в сознательном затворе, ибо не желаю видеть никого, мне так больно сознавать, что жизнь прошла и ничего нового в ней не предвидится, а все казавшееся ценным и дорогим рассыпалось в прах буквально в мгновение ока, даже не оставив по себе доброй памяти. Одним словом, существование мое во все эти десятилетия было бесполезным, и теперь, на склоне лет, я терплю крах, измученная старая актриса, больная смертью, тихо угасающая наедине с постылыми образами прошлого. Как ни страшно о том помыслить, но трагедия, разыгранная когда-то на петербургской сцене в присутствии маркиза Б., повторилась в моей жизни, и теперь близится ее скорбный финал. А ведь однажды в этом самом дневнике я записала: «Никогда не буду несчастной игрушкой в руках мужчины!» Истинно сказано: человек предполагает, а Господь располагает.
30 апреля 1812 г. от Р. Х.
Боже, спаси и оборони, ибо грозная туча ползет на Россию! Так вот каковы последствия той парижской гастроли, которую я стала уже забывать, затворившись в четырех стенах московского особняка! Вещие сны мучают меня по ночам, дурные предчувствия отравляют дни. Зерна страсти, когда-то зароненные мной в плодородную французскую почву, только теперь взошли, и всходы сии поистине чудовищны.
Мне снится военная армада, тысячи пышущих здоровьем молодцов, вооруженных до зубов. Сие величайшее войско всех времен и народов, объединившее целые европейские нации, невзирая на вероисповедание, возраст, происхождение воителей, подгоняемое животным вожделением, до предела возбужденное, движется в направлении… меня. Я вижу это разъяренное человеческое стадо, в едином существе коего невостребованная любовь преобразуется в воинственный пыл, узнаю горящие глаза тех, кто предавался некогда наслаждениям в храме Мельпомены, и незнакомые лица чьих-то мужей, сыновей, женихов, охваченных общим порывом безумия. Несчастные! Они убеждены, что движутся на Восток для утверждения идеалов Новой Империи, просвещения диких народов, присоединения обширных земель ко французской короне; их воображению представляются несметные сокровища Востока, достаточные для того, чтобы сделать сказочно богатым каждого участника похода. Любой из этих безумцев уверен, что им руководит патриотизм и воля Императора, коему стоит отдать приказ, и вся эта невиданная в истории армия застынет на месте или обратится вспять. Не тут-то было! Только Авдотье Троеполовой известна причина сего умопомрачения. Теперь-то я понимаю: стоило мне покинуть пределы Франции, как зараженная страстью среда, остававшаяся в Париже, забурлила с новой силой, и, потеряв источник, излучавший любовную энергию, сие хаотическое поле оскорбленных чувств, мучительных переживаний, невыплеснутых эмоций и неутоленных желаний стало смещаться в сторону удалявшегося центра, то есть прямо по моим следам. Стоит ли теперь удивляться, что в Европе наступил сезон войны? Я же вынуждена сидеть в Москве и ждать дальнейшего развития событий, мучимая кошмарами и не ведающая, как остановить надвигающуюся беду, о подлинной природе коей вряд ли когда-нибудь станет известно историкам. Пресвятая Богородица, отведи напасть от Земли Русской и не дай мне лишиться рассудка.
