Дорис Лессинг - Великие мечты

— Вы все должны приехать к нам в гости. Посмотрите, погуляете, хорошо проведете время, — сказал он, не предполагая, однако, что описывает славное будущее. — Джонни уже пообещал, что приедет.

— О, я думал, что он уже собрался ехать… Я имею в виду, в ближайшее время, — удивился Джеймс, и товарищ Mo вопросительно посмотрел на Джонни, заметив:

— Товарищу Джонни мы будем всегда рады.

— Как, разве ты не сказал только что Эндрю, что едешь в Африку? — поинтересовалась Фрэнсис с целью получить ответ: «Пусть теряются в догадках».

И Джонни улыбнулся и авторитетно произнес:

— Пусть все теряются в догадках.

— Кто? — тут же спросила Роуз.

— Это же очевидно, Роуз: ЦРУ, — ответила Фрэнсис.

— Ах да, ЦРУ, — задумчиво сказал Джеймс, — конечно же. — Он впитывал информацию, к чему у него был талант и к чему он стремился.

— Пусть теряются в догадках, — повторил Джонни. И в самой суровой манере обратился к своему жаждущему знаний ученику, Джеймсу: — В политике ты никогда не должен позволять левой руке знать, что делает правая.

— И даже то, что делает левая рука, — вставила Фрэнсис.

Джонни продолжал, игнорируя ее:

— Необходимо всегда заметать следы, товарищ Джеймс. Ни одна крупица информации не должна достаться врагу легко.

— Может, мне тоже стоит съездить на Кубу? — вслух задумался товарищ Mo. — Товарищ Фидель одобряет укрепление связей с освобожденными африканскими странами.

— И даже с теми, которые еще не освободились, — добавил Джонни, приоткрывая перед всеми секреты мировой политики.

— Зачем вы едете на Кубу? — спросил Дэниел, действительно желающий понять это. Он смотрел на Джонни через стол, весь в пламени рыжих волос и веснушек, с извечным напряжением в глазах — от осознания того, что он недостоин даже лизать ботинки — Джеффри, например. Или Джонни.

Ему ответил Джеймс:

— Такие вопросы не задают, — и тут же глянул на Джонни: правильно?

— Точно, — кивнул Джонни. Он поднялся, чтобы снова встать в свою позу лектора, спиной к окну, вроде бы расслабленный, но в то же время настороже.

— Я хочу увидеть страну, которая знала только рабство и угнетение, но стремится завоевать свободу, построить новое общество. За пять лет Фидель сотворил чудо, но следующие пять лет покажут нам настоящие перемены. Я надеюсь, что в будущем смогу взять Эндрю и Колина, своих сыновей, туда, чтобы они сами увидели… Кстати, где они? — Только сейчас Джонни заметил их отсутствие.

— Эндрю сейчас с Сильвией, — сказала Фрэнсис. — Мы теперь так зовем Тилли.

— Почему? Она поменяла имя?

— Это и есть ее настоящее имя, — недовольно фыркнула Роуз. Она постоянно ныла, что ненавидит свое имя, требовала, чтобы ее звали Мэрилин.

— Я знал ее только как Тилли, — сказал Джонни с ироничной усмешкой и на миг стал похож на Эндрю. — Ну, а где же Колин?

— Уроки делает, — ответила Фрэнсис. Вероятность этого существовала, хотя для Джонни не было никакой разницы.

Ее бывший муж потерял часть своего запала. Сыновья были его излюбленной аудиторией; он и понятия не имел, сколь критично оба настроены против отца.

— А разве можно просто взять и поехать на Кубу, туристом? — спросил Джеймс, явно презирая туризм и сопутствующую ему фривольность.

— Он едет не как турист, — сказал товарищ Mo. Он несколько растерялся оттого, что остался за столом без своего товарища по оружию, и тоже переместился к окну. — Его пригласил сам Фидель.

Фрэнсис впервые слышала об этом.

— И вас он тоже пригласил, — продолжал Mo, обращаясь к хозяйке.

Джонни был раздосадован; он, судя по выражению его лица, не желал, чтобы эта информация выплыла наружу. А товарищ Mo рассказывал дальше:

— Друг Фиделя сейчас в Кении, куда он прибыл для празднования Дня независимости, и он рассказал мне, что Фидель хочет пригласить Джонни и его жену.

— Должно быть, он имел в виду Филлиду.

— Нет, речь шла о вас. Он сказал: товарищ Джонни и товарищ Фрэнсис.

Джонни был в ярости.

— Товарищ Фидель не в курсе, что Фрэнсис абсолютно равнодушна к событиям в мире.

— В курсе, — возразил товарищ Mo, не замечая, по-видимому, что в трех дюймах от него Джонни вот-вот взорвется. — Фидель сказал, что слышал о том, что Фрэнсис — знаменитая актриса, и хотел бы, чтобы она организовала театральную труппу в Гаване. Позвольте к этому также добавить и приглашение от меня лично. Фрэнсис, приезжайте в Найроби и создайте там революционный театр.

— О Фрэнсис, — выдохнула Софи, всплескивая руками и тая от счастья. — Как замечательно, это же просто замечательно!

— По-моему, Фрэнсис уже давно переквалифицировалась в советника по вопросам семьи, — сухо заметил Джонни и, дабы положить конец всей этой чепухе, возвысил голос, обращаясь к молодежи. — Вы — счастливое поколение, — сказал он им. — Вы будете строить новый мир, мои юные товарищи. Вы обладаете способностью видеть насквозь старые обманы, притворство, трюки, вы сможете перевернуть прошлое, разрушить его, построить все заново… В этой стране есть два основных аспекта. С одной стороны, она богата, с надежной, устоявшейся инфраструктурой, но в то же время в ней полно старомодных глупостей и косности. Это и станет проблемой. Вашей проблемой. Но уже сейчас я вижу Британию будущего, свободную и богатую, бедности нет, несправедливость осталась только в воспоминаниях…

Он продолжал в том же духе некоторое время, повторяя наставления, которые звучали как обещания. Вы трансформируете этот мир… это на плечи вашего поколения ляжет ответственность… будущее в ваших руках… вы доживете до новых времен… при вас мир станет лучше, и вы будете знать, что это ваши усилия сделали его таким… как здорово быть молодым именно сейчас, когда все в руках подрастающего поколения…

Юные лица, юные глаза сияли, восхищались оратором и тем, что он говорил. Джонни был в своей стихии, купался в обожании. Он стоял как Ленин: одна рука указывает вперед, в будущее, а другая прижата к сердцу.

— Товарищ Фидель — великий человек, — заключил он тихим, почтительным голосом, сурово оглядывая всех. — Фидель поистине великий человек. Он всем нам показал путь в будущее.

Только одно молодое лицо выражало не то, что следовало: Джеймс, обожающий Джонни так, что тот и сам не мог бы желать большего, нуждался в дополнительных объяснениях.

— Но, товарищ Джонни… — пробормотал он и поднял руку как на уроке.

— А теперь всем спокойной ночи, — заявил Джонни, — мне пора на митинг. И товарищу Mo тоже.

Его строгий, но товарищеский кивок каким-то образом исключил Фрэнсис, которой достался только холодный взгляд. Джонни вышел, и товарищ Mo последовал за ним, успев только сказать на прощание хозяйке:

— Спасибо, товарищ. Вы спасли меня от голодной смерти. А теперь, оказывается, мне нужно идти на митинг.

Все молча слушали, как завелся и уехал «фольксваген» Джонни.

— Полагаю, с посудой вы справитесь и без меня, — сказала Фрэнсис. — Я пойду поработаю. Доброй ночи.

Она не спешила уходить из кухни — ей хотелось посмотреть, кто откликнется на это приглашение. Джеффри, конечно, он вообще милый мальчик; Джил, которая, несомненно, была влюблена в симпатягу Джеффри; Дэниел, тот тоже был влюблен в Джеффри, но не знал этого; Люси… В общем, практически все. Ну, а Роуз?

Роуз осталась сидеть. Чтобы ее использовали? Да ни за что!

Влияние Рождества, этого неподвластного нашим желаниям праздника, ощущалось уже вечером двенадцатого декабря, когда Фрэнсис, к своему удивлению, обнаружила, что она пьет за независимость Кении. Это Джеймс поднял бокал, полный красного вина, и провозгласил:

— За кенийцев, за Кению, за Свободу.

Как всегда, его приветливое, дружелюбное лицо под копной черных кудрей источало переполнявшие его чувства. Вокруг него — горящие глаза, ответные возгласы поддержки; это недавние речи Джонни все еще давали о себе знать.

За ужином было съедено много, и даже Сильвия приняла в этом посильное участие. За ней закрепилось место по левую руку от Фрэнсис. В ее стакане виднелись потеки красного: Эндрю сказал, что она должна выпить немного вина, ей это будет полезно, и Юлия его поддержала. Сигаретный дым был гуще, чем обычно. Похоже, сегодня, в честь освобождения Кении, всем захотелось курить. Но только не Колину. Он отмахивался от клубов дыма, которые окутывали его со всех сторон.

— Ваши легкие сгниют, — припугнул он курильщиков.

— Потерпи, это только сегодня, — сказал Эндрю.

— На Рождество я собираюсь поехать в Найроби, — объявил Джеймс, оглядываясь вокруг с гордостью, но и с опаской.

— Твои родители туда едут? — спросила Фрэнсис не подумав, и всеобщее молчание стало ей упреком.

— Такое что, возможно? — фыркнула Роуз, загасив одну сигарету и жадно затянувшись новой.