Джо Мино - Сделай погромче

Вот, потом я увидел это. Я увидел, как этот парень — этот хрен знает кто с длинной скейтерской волосней и в мешковатых скейтерских джинсах, с узкой безволосой грудью и грязными паршивыми ручонками — обнимает Гретхен, целуя ее взасос, и как она активно отвечает на его поцелуй, и какие они оба потные, с закрытыми глазами, и он трогает ее грудь и все такое, и она просто позволяет ему, у всех на глазах. И казалось, все вокруг меня занимаются петтингом — Ким и Бобби Б., потом эта долговязая девчонка прильнула к какому-то новому чуваку, которого я и не видел никогда, и они практически ели губы друг другу — и я больше не мог этого выносить, так что я вытащил из холодильника бутылку пива и направился вверх по лестнице из подвала, через кухню и через заднюю дверь на улицу, чтобы выебать себя самостоятельно. По полной программе.

Я не знал, который час, но снаружи было довольно тихо, все еще очень тепло, и когда я вышел через кухню, то обнаружил красивый серебряный бассейн, и если не считать звук бегущей через фильтр воды, здесь было тихо и уединенно и абсолютно пустынно. Чудесно пахло хлоркой, и я снова почувствовал себя мальчишкой в середине лета. Было слышно, как внизу, в подвале, Джим кричал: «Ладно, ладно, на этот раз эта песня последняя», и они начали играть Last Caress, песню Misfits, которая очень мне нравилась, только они ее извратили, но это ничего, уж больно хорошая была песня. Я взглянул вверх, уже появились звезды, и во всей округе стояла мертвенная мать ее тишина, и я подумал, а не прыгнуть ли в бассейн и не утопиться ли прямо здесь, но я не хотел умирать, так и не занявшись с кем-нибудь сексом, поэтому я открыл вторую бутылку и стал пить. Не знаю почему, я чуть не заплакал. Я подошел к шезлонгам и только тогда заметил, что в одном из них лежит Эсме в одном лишь белом полотенце, обернутом вокруг ее маленького тела. Глаза ее были закрыты, она курила. Внезапно она открыла глаза и заметила меня, и подскочила, испугавшись, наверное.

— Ты напугал меня, Брайан Освальд, — сказала она.

— Прости, — ответил я.

— Что ж, Брайан Освальд, сюда вообще-то нельзя, — сказала она.

— Прости, — сказал я.

— Не хочу, чтобы соседи, ну, узнали.

— Чувиха, у тебя же машин восемь на подъездной дорожке, — сказал я.

— Ты прав, Брайан Освальд, — сказала она и кивнула, а потом засмеялась. Она села, надела свои кошачьи очки и прикурила еще одну сигарету. Она была босиком, ноги ее были вытянуты. Ее плечики тоже были совершенно голые. На пальце ноги у нее было крошечное серебряное колечко, вот и все, собственно. Я уставился на него, и она это заметила, но мне было наплевать, она потянулась и взяла у меня пиво. Она сделала глоток и вернула мне его, и я сел на пластиковый стул напротив нее, дав себе обещание помалкивать, что бы ни случилось.

— И что же ты здесь делаешь, Брайан Освальд? — спросила она.

— Ничего, — сказал я.

— Тебе не нравятся вечеринки, Брайан Освальд?

— Ну не знаю. Слушай, ты чего все время меня по имени-фамилии называешь?

— Не знаю. Это забавно. У тебя забавное имя. Брайан Оссссвальд, Звучит как смешное имя.

— Да уж, точно.

— У твоей группы какие-нибудь концерты намечаются, Брайан Освальд? — спросила она, улыбаясь.

— У меня нет группы, — сказал я.

— Я знаю, — сказала она. — Брайан Оссссссвальд.

Я распрямился, нахмурившись.

— Уж кому-кому, а не тебе издеваться над именами.

— Почему, тебе что, мое имя не нравится? — спросила она, обороняясь, изгибая свои тонкие брови с подозрением.

— Нет, мне нравится, — сказал я. — Но оно довольно забавное.

Я взяла его из рассказа Сэлинджера.

— Ух ты, — сказал я. — Круто.

— Да уж. Я собираюсь заменить свое, когда мне стукнет восемнадцать, официально.

— Круто, — сказал я. — Я тоже подумывал сменить имя.

— На что?

— Винс Нейл, — сказал я, стараясь изо всех сил быть смешным.

— Ты очень смешной, Брайан Освальд, — сказал она, кивая и отпивая еще глоток из моей бутылки.

— То есть Винс Нейл, — поправил я.

— Хочешь знать мое настоящее имя? — спросила Эсме, наклоняясь ко мне. Я почувствовал ее запах: яблочный аромат ее волос, приглушенный сигаретным дымом, сладкий запах какого-то геля для душа на ее коже и даже ее пот, соленый, маленькие капельки вдоль шеи.

— Давай, — сказал я, придвигаясь еще ближе. Эсме поднесла маленькие розовые губы к моему уху, и я услышал и почувствовал ее дыхание.

— Глейдис, — пробормотала она, хихикая мне в шею. — Так зовут мою бабушку.

— Глейдис? — прошептал я. — Правда, что ли?

— Никому не говори, Брайан Освальд, — сказала она, и теперь мы смотрели друг на друга, и мы были очень близко, и я подумал, вот сейчас мы точно поцелуемся, но этого не произошло. Мы сидели рядом, наши ноги вытянуты, лицом к лицу, и мы были так близко друг от друга, что я мог видеть, как от дыхания шевелится ее нос. Затем она подошла и сделала самую восхитительную вещь на свете: она подошла и сняла очки и аккуратно сложила их, а потом, подавшись вперед и встав на цыпочки, она сделала то же самое с моими очками. Я опустил глаза и увидел свои очки и ее очки, аккуратно сложенные на подлокотнике шезлонга — почему-то немного влажного, — и затем она слегка поджала губы и сказала: «А теперь не смейся», и вытащила пластинку для зубов, маленькую, твердую, розовую, и положила ее рядом с очками.

— Теперь я готова, — сказала она, и я чуть не закричал. И мы начали обниматься и

…из ниоткуда мы обнимались и я чувствовал ее губы у своего рта и ее язык у своих зубов и мы наклонились вперед и нам было неудобно и когда она схватила меня за футболку…

…мягкий запах детской пудры от ее щек и сладкий персиковый сок в ее поцелуе и странная хлорка ее волос и бассейн и летний вкус ее рта и слюны…

…врммхххх, продолжал бассейный фильтр и пела жара и цимбалы из Last Caress звенели и внизу кричали и маленькая собака где-то лаяла и влага и касанье губами губ…

…вот вот оно вот как это — нравиться кому-то по-настоящему и мне по-настоящему нравится эта девочка и надеюсь я по-настоящему нравлюсь ей и надеюсь я делаю это правильно…

И Эсме заставила меня лечь на нее, и мы целовались, целовались по-настоящему, и я чувствовал, как ее рука обвивает мою шею, и мы приближались к этому, как парочка кроликов, и тогда она остановилась и взглянула на меня, и один ее глаз, левый, действительно вроде как не поспевал за правым, и она вытянула губы в линию, и посмотрела очень серьезно, и сказала: «Ты с Гретхен?», и я сказал: «Я пришел с ней», и она сказала: «Нет, ты встречаешься с ней?», и я сказал: «Нет, мы просто друзья», и она сказала: «Если ты скажешь мне правду, обещаю, не буду злиться», и я подумал об этом секунду, и сказал: «Мы просто друзья», и она кивнула, и мы продолжили.

Спустя одну горячую минуту какой-то длинноволосый готический парень прошлепал через кухню, огляделся, кивнул и крикнул: «Бассейн!», затем стащил туфли и прыгнул в воду, даже не сняв свою черную робу. Через пару минут все эти потные панки срывали с себя остатки одежды и подскакивали в воздух, выполняя всякие трюки, — может, около шестидесяти людей бесились блин в бассейне, и кто-то кричал: «Марко!», и кто-то отвечал: «Поло», и девчонки на плечах у парней устраивали петушиные бои, и все снова целовались и обнимались, и Эсме сказала: «Хочешь пойти в дом?» Я кивнул, и мы встали, и кто-то показывал на нас пальцем, и только тогда я огляделся в поисках Гретхен, и не смог найти ее, и начал думать о самом плохом, типа она с этим скейтером, но затем она вышла, стряхивая пепел с сигареты в банку из-под пива, вроде как грустная. Должно быть, Эсме заметила, куда я смотрю, потому что она отпустила мою руку и сказала: «Иди поговори с ней, Брайан Освальд, если хочешь», и затем, вот так просто, исчезла в своем хреновом доме, и на этом все и закончилось.

Правда была в том, что я действительно хотел поговорить с Гретхен, но не знал, что сказать, и поэтому я пошел туда, где она стояла в одиночестве, прислонившись к крошечному сараю, который кто-то распахнул, чтобы стырить плоты и матрасы.

— Ну и что случилось с твоим приятелем? — спросил я, чувствуя себя полным дерьмом.

— Сказал, что ему на работу пора.

— Может, ты даже имя его спросила?

— Ага, — сказала она. — Его зовут Джереми. Он вон в ту школу ходит.

— О, да он богатенький, — сказал я.

— Тебе какая хрен разница? — спросила она.

— Никакой, — сказал я.

— Вот и прекрасно, — сказала она. — Слышала, что ты снова обжимался со своей шлюшкой?

— Она не шлюшка.

— Ну если ей пришлось соврать, что ты в рок-группе играешь, значит все-таки шлюшка.

— Ну у тебя тоже вроде не все как по маслу?

— Я знаю. Не думаю, что когда-нибудь еще увижу этого парня. Тоже мне огорчение.