Виль Липатов - Лев на лужайке
Так было на Первомайской улице столицы, так было и не иначе, а теперь речь идет о городе Сибирске и о том, что Никита Ваганов выслушивал вопли молодой жены о своем бездушии. Ника ему пощады не давала!
– Знаю, знаю, для чего ты это делаешь! Тебе надо отличиться! Ты спишь и видишь себя большим работником «Зари», ты спишь и видишь Москву, а она мне не нужна, не нужна. Расчетливый и коварный человек! Я не хочу в твою Москву, не хочу! Понимаю теперь, о чем ты пишешь этому Грачеву! Ты ему аккуратно отвечаешь! Понимаю!
… А чего не понимать, если Валентин Иванович Грачев, Валька Грачев считал, что подниматься вверх и двигаться вперед можно только и только в Москве, а Никита Ваганов полагал, что в столицу надо въезжать из периферии на белом коне. Жизнь покажет, что оба способа возможны. Правда, Никита Ваганов по сравнению с Валькой Грачевым будет иметь одно существенное преимущество: глубинное понимание жизни, которое позволит ему возглавить газету «Заря», а Валька Грачев поднимется высоко, но так и не сможет претендовать на роль главного редактора…
Молодожены уже стояли на прогулочной палубе, когда Ника жалобно и моляще спросила:
– Что же будет с папой, Никита? Ты его убьешь!
Он серьезно и неторопливо ответил:
– Габриэль Матвеевич умирает и без того, разве ты не видишь? Лучше будет для Габриэля Матвеевича, если дело до конца раскроется. Лучше сразу, чем медленно-медленно… Ника, ты поймешь позже, что я совершенно прав. Пожалей родного отца!
Ника бесшумно плакала, а Никита Ваганов думал об Егоре Тимошине, который, никому не признаваясь, все-таки писал роман, писал исторический роман… Несколько лет спустя он покажет рукопись Никите Ваганову, потом подарит книгу, а потом газета «Заря» опубликует панегирическую рецензию на роман об освоении Сибири, и правильно сделает. За несколько недель до появления рецензии Егор Тимошин три дня проживет на барской даче редактора «Зари», на той самой даче, где лев па лужайке. Впрочем, лев на лужайке, бедный заблудший лев, оставшийся от старинных времен, этот лев сыграет в жизни Никиты Ваганова особенную роль, ничуть не меньшую, чем меловой лев на стене. Но это будет, это еще только будет…
III
Через полтора-два месяца после регистрации брака с Никой Астанговой молодой муж Никита Ваганов, живущий в доме тестя, невзирая на то, что статья «Утоп? Или махинация!» уже была написана и находилась там, где находилась, решил отправиться в дальнюю, но короткую командировку, выбор которой был хитрым дипломатическим ходом. По непроверенным, но точным данным, в Анисимковской сплавной конторе, где молевой сплав леса производили только по одной речушке, списали на утоп восемь тысяч кубометров леса: число курьезно большое. Поездка в Анисимковку была сама по себе интересной, но главное произошло – на это и рассчитывал Никита Ваганов – во время официальной встречи Никиты Ваганова с главным инженером комбината «Сибирсклес» Габриэлем Матвеевичем Астанговым в его деловито-скромном кабинете. Тесть сразу зятя принять не мог, Никита Ваганов около десяти минут просидел в большой приемной, посмеиваясь отчего-то и разглядывая хорошенькую секретаршу в черных колготках. С главным инженером он виделся часов десять назад, распивал с ним вечерние чаи и обсуждал международное положение; беседа была по-семейному милой, хотя тесть временами вздыхал и казался отсутствующим – так глубоко уходил в свои тяжелые думы…
Наконец секретарша в черных колготках, секретарша, знающая, кого держит в приемной, быстро проговорила:
– Никита Борисович, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста!
Главный инженер комбината принял Никиту Ваганова стоя, но не выходя из-за стола для рукопожатия, – естественно и правильно, однако было заметно, что Габриэль Матвеевич смущен, собственно, не знает, как себя вести, когда с блокнотом в руках – на диктофон Никита Ваганов не решился – зять сел на одно из двух кресел для посетителей.
– Простите, Никита! Представьте, раньше не мог принять. Ну, ладно, Никита. С чем пришли? – говорил Габриэль Матвеевич, не поднимая взгляда на зятя. – Так с чем пришли, Никита?
Смуглый, интеллигентный, в темно-синем костюме, совсем маленький за большим столом, Габриэль Матвеевич являл тип того руководителя-сидельца, который никогда не устает от стола, неторопливо и беспрерывно, интенсивно и напряженно все работает да работает, ежеминутно обязанный принимать ответственные решения; он являл законченный тип кабинетного руководителя, не пытающегося делать вид, что он может или даже способен быть иным. И славно! Работники масштаба Астангова, считающие себя не кабинетными затворниками, запутываются в трех соснах, когда пытаются кабинет сочетать со стремительными и потому часто бесплодными вылазками в жизнь. Возраст и опыт главного инженера Астангова достаточно широко и точно позволяли ему видеть жизнь, пройденную по широким во времени ступеням: мастер лесозаготовок, технорук лесопункта, начальник лесопункта, главный инженер леспромхоза и так далее…
– Меня вот что интересует, Габриэль Матвеевич, – медленно проговорил Никита Ваганов. – Ах, если бы знать точно, что меня интересует!.. – Он по-родственному улыбнулся. – Я хочу испросить вашего разрешения на изучение вопроса сочетания молевого сплава и сплава леса в плотах на примере, скажем, Анисимковской сплавной конторы…
Его вопрос можно было бы считать обычным, если бы он не относился именно к Анисимковской конторе, так как были еще те времена, когда в Сибирской области только начиналась широкая борьба с отсталым и преступным, в сущности, молевым сплавом леса, когда даже в таких конторах, как Тагарская, где директорствовал прогрессивный Олег Олегович Прончатов, на трех реках не водили лес в плотах.
– Вот что еще меня интересует, Габриэль Матвеевич! – продолжал Никита Ваганов. – Анисимковскии лесхоз жаловался в несколько инстанций на вырубку прибрежного кедрового массива, но ни одной жалобе ход не дан. Как это могло получиться?
Габриэль Матвеевич по-прежнему не поднимал взгляд на зятя, маленькие руки были стиснуты, зубы стиснуты, и теперь весь главный инженер казался совсем маленьким в своем высоком кресле – сострадание и жалость вызывал он, и Никита Ваганов с гневом думал о том человеке: «Сволочь, сволочь», – не зная, как и чем можно помочь тестю.
Габриэль Матвеевич Астангов сорванным голосом произнес:
– Займитесь Анисимковской сплавной конторой, займитесь ею вплотную… – Он посмотрел на Никиту Ваганова по-птичьи искоса. – Надо, надо заняться…
Казалось, слово «займитесь» он может повторять бесчисленное количество раз, мало того, Габриэль Матвеевич сейчас не помнит или не понимает, кто перед ним сидит и для чего. – Займитесь, займитесь Анпсимковской конторой…
И все это было так легко объяснимо!
– Я поеду в Анисимковскую сплавную контору, Габриэль Матвеевич! – пообещал Никита Ваганов. – Однако перед поездкой мне надо, чтобы работники вашего аппарата снабдили меня некоторыми сведениями.
– Какими именно?
– Хотя бы по утопу леса, Габриэль Матвеевич. Анисимковцы – это само собой, а картина по комбинату в целом – само собой!
– По комбинату в целом! Данные по утопу леса в целом по комбинату? – во второй раз повторил Габриэль Матвеевич. – Но ведь они известны. И в годовом отчете, и в речи Пермитина на областном совещании работников лесной промышленности.
Беда, что Никита Ваганов до сих пор не знал точно, хочет ли тесть освободиться от тяжести преступления или собирается всю оставшуюся жизнь горбатиться, вздыхать, бесцельно ходить по комнатам своей большой квартиры. Скоро Никита Ваганов узнает, что Габриэль Матвеевич Астангов только этого и хотел – разоблачения, что сейчас, откинувшись на спинку кресла, как бы удалившись от Никиты Ваганова, главный инженер комбината молчал, глядя в одну точку – на портьеру за спиной Никиты Ваганова, и думал о том, что разоблачение и избавление придет из рук молодого человека, почти мальчишки, что этот мальчишка – муж его младшей дочери, что он вошел в дом, будет жить в самой большой комнате квартиры, сидеть за одним обеденным столом с тестем, который долго-долго не сможет смотреть прямо в глаза зятя, будет стесняться его и – даже так! – робеть перед Никитой Вагановым. Вот какой фокус показал ему, Астангову, этот безумный, безумный, безумный мир! Габриэль Матвеевич Астангов сказал:
– Что же, это очень интересный вопрос, Никита! Займитесь им, если хватит сил и знаний.
Никита Ваганов прижал руки к груди, чувствуя невозможность больше молчать, сказал:
– Я все уже знаю, Габриэль Матвеевич. Все! И даже написал разгромную статью… – Он помолчал. – Правильно ли я понял, что вы хотите скорейшего завершения этой истории?
– Правильно! – с облегчающей готовностью ответил тесть. – И чем скорее, тем лучше!
– Тогда распорядитесь, Габриэль Матвеевич, чтобы начальник производственно-технического уделил мне часок-другой. Хочется, чтобы и он принял меня в спокойной рабочей обстановке.
