Елена Сазанович - «Я слушаю, Лина…»
– Ты странно судишь о любви, Филипп.
– Да. Может быть. Я уже ничего не понимаю. Лина. Я отказываюсь понимать. Знаешь. Когда я пытался отговорить свою дочь от связи с этим парнем. Приводил веские аргументы… Она мне ответила так же, как и ты: «Что ты можешь знать о любви, отец. Обычность, серость – это тоже отличительный знак человека. И это непохожесть на вас. Тех, кто всегда так кичится своим характером, своей незаурядностью. Я предпочитаю других. На вас непохожих. И это значит, что я полюбила уже не пустое место».
Вот так, Лина. Это были ее слова. А я-то думал, что про любовь знаю все. Я знал, что очень люблю тебя, Лина. Я знал, что ты достойна любви.
– А если бы была не достойна? Филипп? – я невесело усмехнулась. – Ты словно и в любви чины присуждаешь. Какое ты мне звание присудил в любви, Филипп? Маршала? Генерала? А если бы твой безупречный маршал или генерал совершил подлость? Аморальный поступок? Ты бы тотчас разлюбил? Так что же это за любовь такая, Филипп?
– Но я отлично знаю, что ты не способна на подлость, Лина. Вот поэтому и уверен в своей любви. И дочь свою я тоже любил. В ней было много неправильного. Сумасбродного. Но я всегда знал. Что это по-настоящему чистый и прекрасный человек. И поэтому… Мне кажется… Если бы этот парень был в моих руках, мне стало бы легче. Моя девочка была бы отомщена. Я помогал многим, Лина. Я столько раз пачкался в грязи, выискивая эту преступную мразь… И вот… Как оказалось, совсем бессилен помочь себе.
– Считай, что возмездие свершилось. Если тебе станет легче от незаслуженного возмездия, Филипп. Но это будет всего лишь возмездие. Но не правда. И далеко не справедливость. Но я тоже… Я тоже полюбила тебя. Филипп… За честность, порядочность…
– Не надо! – закричал Филипп. И закрыл лицо своими широкими ладонями. – Лина, как ты не понимаешь… Речь идет не о постороннем человеке. Не просто о пострадавшем с улицы. Речь идет о моей дочери. И здесь слова о чести и честности неуместны.
– А я думала, такие слова уместны всегда. И как ты… Как ты смеешь делить людей. А если бы речь шла о человеке с улицы! Что тогда! Плевать – и дело закрыто! Мы выбрали эту работу, Филипп сознательно. Зная, что это работа с людьми. Зная, что люди должны нам доверять. Иначе все. Абсолютно все теряет смысл. Иначе вообще не стоит употреблять в обществе такое слово, как правосудие. Твоя дочь погибла, Филипп. Твою дочь не вернуть. Ты же в отместку хочешь унистожить человека, который фактически в этом не виновен.
Ты подумай и о себе, Филипп. Ты становишься похожим на этих подонков. Сам хочешь загубить еще одну неповинную жизнь. И как ты сможешь после этого спокойно спать? И неужели твоя совесть будет чиста? Нет, Филипп. Я, думаю, твоя дочь не простила бы тебе этот поступок. Она любила этого парня. И она любила тебя. И всегда верила в твою порядочность. И если такие, как ты, отступают… То как дальше жить? И кому после этого верить?..
– Не надо, Лиина, – прохрипел Филипп. – Тебе легко говорить красивые фразы. Потому что тебя это не касается. И тебе этого не понять. У тебя нет… – и он запнулся. И виновато опустил голову.
– Возмездие свершилось, Филипп. И без твоей. И без моей помощи. Дело можно считать закрытым, – сухо ответила я.
– Твой подчиненный… Даникилов… Так не считает, – и Филипп внимательно на меня посмотрел.
И в это мгновенье. Под пристальным взглядом Филиппа. Я вдруг поняла, что совершаю ошибку. Что мое поведение бессмысленно и просто глупо. Что я ошибаюсь на каждом шагу. И коль выбрала для себя путь – нужно идти на все, чтобы не разбить себе на этом пути голову.
Я обняла Филиппа за шею. И положила голову на его плечо.
– Сколько раз в жизни мы с тобой ссорились, Филипп. И сколько раз тут же мирились. И опять ты, Филипп. Просто не верится. Опять ты. Неужели… Неужели это выше моих сил. Боже! Сколько раз я уходила от тебя. И сколько раз кляла себя за малодушие, что вернулась. Опять эти руки… Сильные руки сильного человека. Знаешь, когда мы с тобой познакомились… Я вдруг поняла, что это больше, чем любовь. Это – уверенность. В завтрашнем дне. В сегодняшнем. Даже во вчерашнем. Я стала спокойней жить. Потому что знала, со мной человек. С которым ничего не стоит бояться.
Филипп сжал мои руки. Они были безжизненны. Холодны. Но он уже ничего не чувствовал. Его глаза благодарно заблестели. И мне показалось, что морщины разгладились на его лице. И его волосы вновь обрели свой природный цвет.
– И я думал о том же, Лина. Со мной человек, с которым ничего не нужно бояться. Человек, с которым я смогу пережить любую боль. Мне больно, Лина… И, если бы не ты…
– Не надо, Филипп, – я вновь откинулась на спинку сиденья. – Пойми меня, пока мы не имеем на это права. Она так не хотела, чтобы мы были вместе. Но я тебе помогу… Мы вместе переживем эту боль. И я сделаю все. Что в моих силах…
Филипп вновь поник. Поседел. И его лицо вновь покрыла сеть глубоких морщин.
– Да, Лина. Но главное… Главное – ты вновь подарила мне жизнь. Главное, что ты любишь меня. И уже нет той пустоты, в которой я жил последние дни. Уже есть ты… И сегодня я еще понял, насколько ты благородна.
Это было выше моих сил. Я себя ненавидела. Презирала. Но понимала. Что эту роль придется выдержать. Чтобы победить.
– Я пойду, Филипп.
– Спасибо тебе, Лина.
Он вновь взял мою руку. И едва прикоснулся к ней губами.
Я открыла дверцу машины и тут, словно что-то вспомнив, оглянулась.
– Да. Ты что-то упомянул насчет Даникика? Он прекрасный работник. Ловкий. Настырный. Но уж слишком честолюбив. Его давняя мечта – быть на моем месте. К тому же он был всегда по уши влюблен в меня. И не может смириться, что любимая женщина выше его и он у нее в подчинении. Поэтому он все время что-то пытается доказать в противовес мне. Но мне его искренне жаль…
Филипп удивился. И недовольно поморщился. Эта новость не привела его в восторг.
Я наклонилась к нему и зашептала. Словив себя на мысли. Что это напоминает змеиное шипенье.
– Надо пережить эту трагедию, Филипп. И возмездием ты ничего не добьешься. Только примешь на себя лишние страдания, лишний грех. Нужно пережить, Филипп. Люди многое переживают. Особенно, когда рядом есть человек. На которого ты всегда можешь положиться. Я помогу тебе, Филипп. Положись на меня…
Совсем скоро я узнала, что дело о гибели дочери главного прокурора города закрыто в связи с самоубийством преступника.
– Ха-ха-ха, ха-ха-ха, – Малыш хохотал заразительно, смешно. Сморщив нос и болтая длинными ногами.
Совсем ребенок. С грустью подумала я. И совсем не похож на моего любовника. Он так не хотел взрослеть. Он оставил за мной это право.
– Малыш, – я дотронулась до его плеча.
– Ха-ха-ха, – не переставал заливаться он. И отшвырнул книжку в сторону. – Ну и умницы же эти Ильф и Петров.
– Малыш, – я тормошила его за плечи, – ну послушай, Малыш.
Слушать он ничего не хотел. Он боялся любых слов. Которые в один миг способны разрушить его настроение.
– Ха-ха-ха! Представляешь, Лина, она ему сказала… А он…
– Малыш, ну перестань же! Я нисколечко не сомневаюсь в способностях Ильфа и Петрова. Но…
– А какой язык, Лина! Клянусь всеми богами, я бы сумел не хуже.
Я присела возле него на корточки. И заглянула в глаза.
– Зачем ты мне лгал, Малыш?
Он тут же помрачнел. Сдвинул брови. Насупился. Словно ребенок. У которого противные и скучные взрослые отобрали игрушку.
– Я не понимаю, Лина, – он оттягивал время. Он так хотел, чтобы время работало на него. И защитило от очередных проблем. Которые принесли опять же эти скучные взрослые.
– Ты ее любил, Малыш? Ну же! Отвечай! – сквозь зубы процедила я. И стала лихорадочно трясти его за плечи.
Он продолжал молчать. Что окончательно вывело меня из терпения. Его молчание я расценивала не в свою пользу.
– Отвечай же! Зачем ты мне лгал! Ну, конечно же, – я скривилась. – Ну, конечно же. Она была такой юной. И само солнце завидовало ее золотистым волосам. А я… Одинокая. Несчастная женщина. Живущая на окраине города. К которой запросто можно применить теорию Фрейда. К которой запросто можно отправиться за любовью ради спасения своей шкуры. Ты – трус! Ты – просто трус! Может быть, тебе было даже противно заводить интрижку с тетенькой. Но своя шкура дороже! Так?! И ты все вытерпел. Все рассчитал. Поздравляю, тебе это удалось. Фрейд победил! Эта одинокая незамужняя тетенька по уши влюбилась в тебя. И рискуя головой. Принялась вытаскивать из грязи.
Он поднял на меня глаза. Совсем взрослый. Откровенно презрительный взгляд.
Я отшатнулась.
– Тебя тоже можно поздравить, Лина. Ты умеешь держать слово. Ты прямиком отправилась к Хорьку. Так? Ты обещала мене… Но ты отправилась. Лучше бы я тогда ушел. Но я тебе поверил…
– Молчать! Только не тебе судить меня! Только не тебе! И не пытайся меня хоть в чем-то уличить! Ты… Который все рассчитал, продумал. Ты. Который мне признавался в любви. Не любя. И только думая о спасении. Ты просто насмеялся надо мной! Унизил перед всеми! Ну, конечно! Конечно! Боже! Какая я была дура! Самоуверенная идеалистка. Ну, конечно. Ты просто воспользовался. Моей любовью воспользовался, моим положением.
