Хавьер Сьерра - Хозяин музея Прадо и пророческие картины
Я размышлял над словами маэстро, внимательно разглядывая картины, которые до той минуты считал всего лишь пейзажами, одновременно изумляясь, как искусно он перевел мой вопрос о привидениях Прадо в привычное для себя русло.
«Картина, которая рассказывает историю…»
— Как видишь, мой мальчик, — удовлетворенно подвел итог Фовел, — склонность к сверхъестественному возникла у людей далеко не вчера.
— Конечно.
— Однако несомненным новшеством для той эпохи являлась манера, в какой маэстро Боттичелли преподносил потусторонние явления. Художнику исполнилось тридцать семь лет, когда он написал эти панели. Годом ранее он закончил «Весну», полотно, навеянное идеями Марсилио Фичино, и собирался приступить к созданию «Рождения Венеры». Он находился в тот момент на пике своей карьеры. Научился передавать смысл и сущность сверхъестественного, причем делал это с простотой, которая потом не давалась никому, пока много лет спустя в городе не появился Рафаэль.
— Меня удивляет, как вы умеете связать все воедино.
— Потому что все имеет связь!
— И пророчества? И вы в состоянии соотнести Боттичелли с эпидемией популярности «Apocalipsis nova»?
— А есть сомнения? — иронично улыбнулся он. — Все историки, изучавшие данный исторический период, согласны с тем, что через несколько лет после создания Боттичелли этих картин Флоренция изумительным образом превратилась в город пророчеств.
— Вы шутите?
— Ни в коем случае. Вскоре после того как были представлены панели на сюжет о Настаджо, во Флоренции развернулась жаркая полемика, не имевшая аналогов, которая оказала глубокое влияние на художника.
— Невероятно.
— Но я ничего не выдумываю, Хавьер. Виновником расцвета апокалиптических настроений явился Джироламо Савонарола, доминиканец, священник, снискавший широкую популярность в городе. Его пылкие проповеди, обращенные против развращенности церкви и светских политических институтов, а также против греховности, любви к роскоши и святотатства жителей Флоренции вскоре прогремели по всей Италии. Его слава и множество последователей привели к тому, что Лоренцо де Медичи и папа Александр VI неоднократно пытались избавиться от него, впрочем, безуспешно. Сам Микеланджело приезжал послушать проповеди Савонаролы и признавался впоследствии, что доминиканец обладал голосом необычайно пронзительным и резким и одновременно столь обволакивающим, что он продолжал звучать в ушах до конца дней.
— Его обличения были столь опасными?
— Более чем, мой мальчик. Он, «пес Господень»[10], вновь и вновь клеймил церковь, называя ее спесивой блудницей, изменившей евангельским заповедям. Но что важнее, Савонарола осмеливался публично говорить о своем желании, чтобы французский король Карл VIII, предъявив права на Милан и Неаполь, вторгся на территорию Италии, восстановил в государстве божественный порядок, изгнав из Рима папу. Савонарола мечтал об установлении теократии во Флоренции и грозил правителям страшными небесными карами, если они отвергнут объединение светской и духовной власти. В своем монастыре Святого Марка он стоял на коленях перед просветленными образами кисти Фра Анджелико и, проникнувшись духом библейских пророчеств, выходил проповедовать в состоянии экстаза.
— Предполагаю, что его стали посещать видения, и он начал пророчествовать.
— Да. Изможденный монах с безумным взором и в поношенной рясе — идеальный объект для вхождения в состояние транса. Вместе с другим членом монашеской общины, братом Сильвестре д’Андреа Маруффи, он постоянно вещал о плачевном будущем города. Маруффи был лунатиком и часто бродил по крышам монастыря. После пробуждения рассказывал о своих ужасных видениях, которые Савонарола записывал. Вскоре он тоже обнаружил у себя пророческий дар. Но монах не только в проповедях апеллировал к своим способностям предвидеть будущее, но и стал автором двух трактатов — «Об истине пророчества» и «Об откровении». В трудах он уверенно предрекал грядущие перемены в церкви и установление тысячелетнего царства сына Божия на земле, которое считал неминуемым.
— То есть монах-доминиканец, правая рука инквизиторов, выступал с доктриной, граничившей с ересью? И никто не мог заставить его замолчать?
Маэстро кивнул:
— Следует учесть, что во Флоренции в тот период вольнодумство было в порядке вещей, и город проявлял терпимость к инакомыслию. Вероятно, на первых порах идеи Савонаролы не привлекли особого внимания, но вскоре интеллектуальная часть флорентийского общества, также не во всем следовавшая букве католического канона, однако не столь непримиримая, как доминиканец, начала подвергать его критике. Марсилио Фичино, наставник Боттичелли, даже считал Савонаролу эманацией антихриста.
— Как же получилось, что из единомышленника Фичино гуманист Боттичелли превратился в последователя такого фанатика, как Савонарола?
— История загадочна. Доподлинно неизвестно, когда и почему Сандро начал отдаляться от неоплатоников Академии, но по какой-то причине он стал прислушиваться к проповедям безумного монаха. Боттичелли, близкий друг Леонардо да Винчи — они даже открыли вместе маленькую таверну, — удалился от мира и погрузился в безвестность. В своих знаменитых жизнеописаниях художников Вазари заметил, что «он сделался как бы одним из приверженцев секты» Савонаролы, и «это было причиною того, что он оставил живопись и, не имея средств к существованию, впал в величайшее разорение».
— Ужасно.
— И это еще не самое худшее. Достойно глубочайшего сожаления, что Савонарола убедил живописца уничтожить свои работы светского периода. Монах внушил ему, что необходимо принести из мастерской картины и сжечь на кострах тщеславия, пылавших в городе каждую неделю. Возможно, ты о них слышал: раскаявшиеся флорентинцы, поддавшись на призывы доминиканца, предавали огню скульптуры, роскошные наряды, ценную утварь, книги, картины, желая избежать гнева Божия. Церемонии ритуального сожжения разоряли город.
Я закрыл лицо руками.
— Боже мой…
— Весьма прискорбный эпизод, нехарактерный для эпохи Возрождения. Впрочем, надеюсь, ты не думаешь, что влияние Савонаролы на Боттичелли ограничилось лишь обращением художника в свою веру, которую он считал обновлением церкви? Гениальный Сандро создал ряд полотен, согласно его мировоззрению, отобразив с поразительным педантизмом философскую концепцию доминиканца.
— Нет… — пробормотал я.
— Да, — подтвердил Фовел. — В 1501 году, когда волна пророчеств схлынула, Боттичелли углубился в создание работы, которую датировал и подписал, чтобы не оставалось сомнений в ее авторстве. Так сложилось, что в его карьере, данная картина стала единственной, где он поставил дату и подпись. Ныне она известна как «Мистическое Рождество» и хранится в Лондоне. Рождение Христа представлено в композиции этой картины не как событие далекого прошлого, а пророческое явление, которому должны сопутствовать божественные знамения: ангелы примут людей в объятия, а бесы будут повержены и разгромлены. В рождественской проповеди в 1494 году доминиканец вещал именно об этом, то есть предрекал, что развращенная Флореция Медичи падет, папская власть будет сокрушена, мавры и турки обратятся в христианство, и наступит эра процветания и единения с Богом.
Доктор Фовел сунул руку в карман и вытащил цветную репродукцию картины, о которой шла речь. «Черт возьми, как у него в кармане оказалась именно эта иллюстрация?» — удивился я. Она выглядела как сложенная пополам страница, вырванная из старого журнала. Маэстро неторопливо принялся разворачивать лист, не обращая внимания на любопытные взгляды нескольких человек, внимательно следивших за его действиями. И хотя репродукция была красочной, мне показалось, что она ни в малейшей степени не отражала великолепие и красоту оригинала. Расправив и разгладив иллюстрацию, маэстро продолжил:
— Боттичелли написал картину через три года после того, как Савонарола, брат Сильвестре Маруффи и брат Доменико да Пешиа, еще один пылкий последователь доминиканца, были обвинены в ереси, а затем задушены и сожжены на площади Сеньории во Флоренции. И поскольку преследованию подвергались все сторонники фанатика, художнику пришлось тщательно скрывать, что он разделял мировоззрение Савонаролы.
— В таком случае, как вы можете утверждать, что «Мистическое Рождество» отражает еретические воззрения Савонаролы?
— Достаточно почитать трактаты монаха и знать, куда смотреть на картине, — улыбнулся маэстро. — Например, в трактате «Об откровении» Савонарола много места уделил объяснениям того, что он именовал «двенадцатью привилегиями Мадонны». Это имело форму коротких литаний, которые затем его последователи распевали во время шествий по городу. Итак, если ты обратишь внимание на вымпелы в руках двенадцати ангелов, парящих над сценой, то увидишь на лентах надписи. Из двенадцати мы можем прочитать только семь, но все они являются «привилегиями», переписанными слово в слово из книги Савонаролы. Кроме того, они написаны на итальянском языке: «Sposa di Dio Padre Vera, Sposa di Dio Padre Admiranda, Sacrario Inneffabile…[11]»
