Филип Дик - Мэри и великан
— Да, сэр, — произнес он с гнусавым новоанглийским выговором, — чем могу быть полезен?
Нужный ему пистолет Кумбс выбирал в течение часа. Это оказался матовый полуавтоматический «ремингтон» 32-го калибра, который стоил дороже, чем он предполагал. Еще пятнадцать минут он выторговывал цену поинтересней и в итоге ушел из магазина с покупкой.
Затем, прошагав трущобы и спальный район, он очутился за городом, в открытом поле. В нескольких милях от шоссе виднелся худосочный пролесок, и Кумбс направился к нему. Потом он блуждал в прохладном сумраке, выискивая какую-нибудь мишень, чтобы потренироваться. Он не стрелял из пистолета со времен сборов в Национальной гвардии.
Над ним пропорхнула стайка птиц, и он наугад пальнул посредине. Ни к чему, кроме птичьей паники и вороха перьев, это не привело. Он уныло побродил вокруг, пиная влажную поросль в надежде, что где-то упала птица. Но птицы не было. Лес застыл. С далекого шоссе до него доносился шорох шин, гул моторов, да время от времени — истошные гудки грузовиков.
Вдруг он заметил, что сквозь траву продираются два мальчугана, а за ними бежит спаниель. Кумбс укрылся в тени мусорной кучи, поросшей сорняком. Собака принюхалась и замерла в нескольких метрах от него. Кумбс поднял пистолет и спустил курок. Из дула поднялась струйка серого дыма, и Кумбс отпрянул в тень; в ушах у него звенело от выстрела.
Напуганные звуком, мальчики осторожно двинулись назад; один из них все время тихо, испуганно звал: «Корки! Корки!» Раненная, но еще живая собака, скуля, пыталась ползти на голос. Когда мальчики выскочили на опушку и склонились над искалеченным псом, Кумбс перезарядил пистолет.
Наблюдая, как они безуспешно пытаются поднять животное, Кумбс размышлял о тщете жизни. Наконец они нашли широкую подгнившую доску и уложили на нее собаку. Держась за разные концы, мальчики потащили доску и исходящего кровью пациента с опушки в сторону шоссе. Делать больше было нечего, и Кумбс пошел за ними.
На краю леса выдохшиеся мальчуганы остановились и прилегли на доску. Тем временем Кумбс, повинуясь какому-то импульсу, вышел из леса и спросил:
— В чем дело? Что случилось?
— Кто-то застрелил нашу собаку! — прокричал заплаканный мальчик.
Другой молча уставился на пистолет в руке Кумбса.
— Ужасно, — сказал Кумбс. Снова подчиняясь импульсу и сам не понимая зачем, он вытащил и сунул в руку первому мальчишке десятидолларовую купюру.
— Проголосуйте, остановите машину, — наставлял он, хотя они, похоже, его не слышали, — он еще жив; успеете отвезти к ветеринару.
Он пошел дальше, а перепачканные кровью парни тупо смотрели ему вслед. Пройдя метров триста по чистому полю, он остановился, поднял пистолет, прицелился в темневшие на опушке фигуры и выстрелил. Звук выстрела растворился в утреннем воздухе, а Кумбс двинулся своей дорогой.
К десяти утра он вернулся в Пасифик-Парк. Его «Форд» был по-прежнему припаркован на Ильм-стрит, возле большого обшарпанного дома, где жил Карлтон Туини. Кумбс в нерешительности стоял возле машины, а пистолет оттягивал ему карман; надумав, он пошел к лестнице и стал подниматься.
На его стук никто не ответил. Он приставил ладонь козырьком и стал вглядываться сквозь матовое стекло двери. Были видны захламленный коридор и часть комнаты; повсюду валялась одежда. Но — ни шороха. Никаких признаков присутствия Туини. Кумбс подергал ручку, но дверь была заперта. Делать было нечего; он спустился по лестнице, сел в машину и уехал.
Доехав до станции «Стандарт ойл», он переключился на вторую скорость и заехал на бетонную площадку. Он всю неделю собирался это сделать, так что при виде заправочной станции свернул туда рефлекторно, не раздумывая. Вылезая из машины, он спросил оператора:
— Сколько у вас займет машину мою промазать? Я, по крайней мере, две с половиной тысячи проехал.
— Полчаса или вроде того, — подумав, отвечал тот.
— Хорошо, — сказал он, залезая обратно, чтобы включить передачу. Потом он решил заглянуть в столовую по соседству, но, едва сделав заказ, понял, что не голоден. Не прикоснувшись к супу, он расплатился и вышел.
«Форд», к его удовольствию, был уже на эстакаде. Он принялся околачиваться вокруг, критически посматривая на рабочих, которые спринцевали его трансмиссию. Затеял оживленную дискуссию о вязкости моторного масла и, вопреки их советам, горячо настаивал, чтобы ему непременно залили полный картер масла с моющими присадками вязкости десять-тридцать. Суетился и путался под ногами, пока все не сделали, как он хотел. Наконец операторы закончили, опустили машину и выписали чек.
В половине двенадцатого он приехал на Ильм-стрит и припарковался в квартале от дома Туини, достаточно близко, чтобы видеть всех, кто входит и выходит. Включив радио, он настроился на станцию «Хорошая музыка из Сан-Матео» и прослушал Третью симфонию Брамса. Время от времени кто-то проходил по тротуару, но по большей части все было тихо.
Сомнения охватили его. Может, Туини явился, пока его не было?
Он вылез из машины, пересек улицу и пошел к дому; в кармане у него болтался пистолет. Но когда он постучал в дверь, ответа снова не было. Успокоенный, он вернулся в машину и снова включил радио. Теперь передавали «Римский карнавал», увертюру Берлиоза. Интересно, «Римский карнавал» — это название оперы или просто так, увертюра? Шиллинг уж точно знает. Шиллинг все знает — по крайней мере, о музыке. В том, что музыки не касалось, он особо не блистал; легкая добыча для любой шалавы. Кумбс решил было, пока эта увертюра не кончилась, прокатиться до музыкального магазина, но потом передумал. Там ошивался Макс Фигер. А это, как всегда, было слишком рискованно.
Немногим позже полудня по тротуару заспешила шатенка в матерчатом плаще, больших серьгах колечками и туфлях на каблуках. Это была подружка Туини, Мэри Энн Рейнольдс.
Девушка без колебаний сошла с тротуара и рванула вверх по деревянным ступеням, ведущим в квартиру Туини. Она даже не думала стучаться — вынула ключ, отперла замок и настежь отворила дверь. Исчезнув внутри, она захлопнула дверь за собой. Какое-то время на улице было тихо. Затем одно за другим распахнулись окна квартиры Туини. Из окон послышался какой-то шум. Наконец взревел пылесос; стало ясно, что она затеяла там уборку.
Удобно расположившись в теплом «Форде», Кумбс стал ждать дальше. Шли минуты, и столько их было, и были они так похожи, что он уже потерял нить происходящего и начал клевать носом. Через какое-то время сдался и аккумулятор, умолкло радио. Кумбс не обратил на это внимания. Он оставался недвижим до двух дня пополудни, пока, без всякого предупреждения, с другой стороны квартала не показался Карлтон Туини с дамочкой в обнимку. Дамочкой была Бет Кумбс. Они, болтая, поднялись по лестнице, затем, как парочка шершней, протиснулись в квартиру, и дверь за ними закрылась.
Собравшись с силами, Кумбс вышел из машины. Одна нога затекла, и ему пришлось постучать ей о мостовую, чтоб разогнать кровь. После чего, засунув руку в карман, он трусцой посеменил к трехэтажному зданию.
12
В то утро Мэри Энн нужно было в телефонную компанию к трем, поэтому утром она появилась в редакции «Лидера».
Обойдя стойку приемной, она направилась прямо в кабинет.
— Здравствуйте, мистер Гордон. Можно мне зайти и присесть?
Арнольд Гордон был рад видеть девушку, которая, как он считал и надеялся, скоро собиралась стать его невесткой.
— Конечно, Мэри, — сказал он, вставая и указывая ей на стул, — как поживаешь?
— Отлично. Как газетный бизнес?
— Развивается потихоньку. Ну-с, чем могу помочь?
— Вы можете дать мне работу? Я по горло сыта телефонной компанией.
Эта просьба его не удивила.
— Ты знаешь, Мэри, как бы мне самому этого хотелось, — с серьезным видом произнес он.
— Конечно, — согласилась она, понимая теперь, что дело и впрямь безнадежное.
— Однако, — начал Арнольд Гордон (и говорил он правду), — это захолустная газета с очень небольшим бюджетом. Не считая курьеров, у нас служит шестнадцать человек, большинство из которых — наборщики; а в типографии можно работать только членам профсоюза. Ты же не этого хочешь?
— Ладно. Вы меня убедили. — Она встала. — Увидимся, мистер Гордон.
— Уже уходишь? Тратить время попусту ты не любишь, — моргая, заметил он.
— У меня еще много дел.
— Как у вас с Дэвидом?
Она пожала плечами:
— Как обычно. В прошлый четверг на танцы ходили.
— Вы уже назначили дату?
— Нет, и не назначим, пока он не повзрослеет.
— Что ты имеешь в виду?
— Эта его заправка. Он мог бы пойти на какие-нибудь заочные курсы. Была б я мужчиной, я бы так и сделала. Я бы не стала сидеть, сложа руки, плыть по течению и ждать у моря погоды. Он мог бы заняться делопроизводством. Или выучиться на телемастера, везде ж объявления.
