Сэм Хайес - Моя чужая дочь
— Ну а где может быть твое свидетельство о рождении, ты не в курсе?
— В глаза его не видела. Зато я знаю, где мама держит нужные бумажки и всякое такое.
К удивлению Роберта, девочка направилась к столу Эрин, — с виду он выглядел как старинный французский письменный столик, но его конструкция позволяла разместить и стационарный компьютер. Руби полностью вынула средний ящик и, присев на корточки, сунула руку вглубь, до самой задней стенки. Пошурудила секунду-другую, с довольным видом достала обшарпанную черную жестяную кассовую коробку, положила ее на круглый коврик, прикрывающий крашеные половицы, затем вытащила из-под коврика ключик и открыла коробку.
— Ты ведь маме не расскажешь? — Глянув на него, Руби подняла крышку. — Я просто однажды случайно увидела, как она достала эту коробку и что-то туда положила. Мама меня тогда не заметила. Еще подумает, что я специально подглядывала, и рассердится. — От волнения у Руби задергалось левое веко. — А я ведь не нарочно. Я вообще не сую нос куда не надо.
Роберт опустился на коврик рядом с дочерью. Взгляд его был прикован к коробке, словно Руби только что раскопала неизвестную гробницу фараона.
— Не волнуйся. — Он потрепал девочку по плечу. — Пусть это будет наш с тобой секрет, идет?
— Ага. Гляди-ка, точно! Куча бумажек. Между прочим, и мамин паспорт тут. У нее есть, а мне, значит, нельзя?
Руби обиженно потрясла паспортом: очень нечестно со стороны мамы запрещать ей экскурсию в Вену!
— Что ж, считай, начало положено, — как можно спокойнее проговорил Роберт и открыл паспорт Эрин на странице с фотографией.
Срок действия паспорта истек не так давно — первое, что он для себя отметил. Пролистав страницы, понял, что документом почти не пользовались: лишь две выцветшие марки свидетельствовали о давнишних визитах в Испанию и Грецию. В отпуск, должно быть, ездила, подумал он, возвращаясь к снимку юной Эрин. Несмотря на тревогу, поселившуюся в душе, по лицу Роберта расползлась улыбка. А Эрин-то в свои двадцать с хвостиком была просто серой мышкой, да еще и с надутой недовольной мордочкой, как будто необходимость сфотографироваться ее достала. Эрин, которую он знал, не носила длинные волосы, а тем более челку, и благодаря регулярным походам в салон стильная стрижка, пшеничная с пепельным отливом, стала ее личным фирменным знаком. Пухлые щечки и многослойная косметика тоже остались в прошлом его жены. Сейчас Эрин весила килограммов на восемь меньше, чем — судя по фото — в те годы, а косметики, как правило, вообще избегала.
Впрочем, объективности ради надо признать, подумал Роберт, что и он на паспортных снимках сам на себя не похож. Усмехнувшись, Роберт вернул паспорт в коробку. Толку от него в данном случае никакого.
— Что мы тут еще имеем? — произнес он шутливо, хотя к опасению, что Руби не выдержит и проговорится матери о том, как они копались в ее личных бумагах, добавлялось беспокойство насчет самой Эрин: вдруг она тоже придет пораньше и застукает его на месте преступления?
Не обнаружив в коробке метрики Руби, он решил, что разумнее продолжить расследование в другой раз, когда дом будет в полном его распоряжении. «Продолжить расследование», — с отвращением беззвучно повторил он, невольно вспомнив Луизу и их совместную утреннюю пробежку в Мартоке в прошлые выходные. Позвонить ей, извиниться? А смысл? В их отношениях никогда не было места всяческим «прости» и «виноват». Они так часто расставались и так редко были вместе, что любые напряги и неясности забывались. И каждый раз они начинали с чистого листа. А не поможет ли Луиза в розысках загадочно пропавшего свидетельства о рождении? Она ведь частный сыщик, если на то пошло, у нее связи.
Роберт проследил, как Руби закрыла коробку на замок, сунула ключ под коврик, аккуратно пристроила коробку в глубине ниши стола и вернула ящик на место. Ему не понравилась собственная мысль попозже проскользнуть в кабинет жены и как следует изучить содержимое коробки, но он твердо решил это сделать — невзирая на то, что свидетельство там не нашлось, а остальные бумаги, судя по тайнику, были личного характера.
— А не выпить ли нам чего-нибудь холодненького у Луиджи? Да и от булочки я бы не отказался. Ты как? Я угощаю.
Роберт сам себя ненавидел в этот момент, но Руби согласно ухмыльнулась, и они отправились в кафе «У Луиджи», всего в квартале от дома. С полчаса учеба Руби могла и подождать.
Заняв столик на улице, Роберт заказал два клубничных коктейля и датские пирожные. Сам он чувствовал, что от него несет виски, хотя Руби, похоже, запаха не уловила.
Солнце, немыслимо палящее, несмотря на ощутимый смог, казалось, довело угрызения совести Роберта до кипения, одарив его безумной головной болью. Уж слишком его предстоящее копание в бумагах Эрин смахивало на то, как все начиналось в первый раз. Признайся он в своих нынешних подозрениях Луизе… их дружбе, пожалуй, придет конец. Моргнув, Роберт с трудом поднял набрякшие веки и отхлебнул из бокала с коктейлем.
— А знаешь что? — Руби птичкой примостилась на краешке металлического стула. Робко опустив глаза, она размешивала соломинкой коктейль.
— Что? — отозвался Роберт с улыбкой. Боль раскаленным прутом пронзила виски.
— Я нравлюсь одному мальчику из колледжа! Он пригласил меня на свидание.
Роберт понимал: эти слова дались ей не легче, чем ему далось бы признание Эрин, что он вломился в ее компьютер.
— Так это же прекрасно, солнышко. Как его зовут? — поинтересовался он небрежно, хотя и подозревал, что через месяц-другой все закончится сердечной травмой.
В памяти всплыли его собственные юные романы, и Роберт мимолетно прикоснулся к руке дочери. Интересно все же, кто ее родной отец, какой он? И что он подумал бы об этой первой влюбленности?
— Зовут Арт, он на два года старше меня, играет в школьной рок-группе. — Руби шумно потянула коктейль через соломинку. — Арт получает стипендию — мозги у него что надо. А то не видать бы ему Грейвуда — отец не смог бы платить за обучение.
Руби зарделась. Это жизнь, напомнил себе Роберт. Так и должно быть. И все же он с трудом остановил поток банальностей: не задерживайся с ним допоздна, не оставайся наедине, целоваться вам еще рано и так далее по нарастающей. Руби поделилась с ним самым сокровенным — и этот бесценный подарок помог Роберту обуздать отцовские инстинкты. К тому же Эрин сама наверняка поговорит с дочерью об отношениях с ребятами, о свиданиях и вытекающих последствиях. А сейчас Руби вся светится — было бы обидно оборвать ее душевный подъем.
— Забавное имя — Арт. Откуда он родом?
— И ничего не забавное. Он мне сказал, что его имя на гэльском означает «камень».
Солнце тонуло в бездонных глазах Руби и, купаясь в ее длинных, рассыпанных по плечам волосах, искрило рыжими бликами. Лизнув палец, девочка собрала с тарелки сладкие крошки и стряхнула на тротуар. Парочка голубей проковыляла к столику и устроила драку за лакомство. Тут же слетелись еще желающие, Роберту пришлось их шугануть. Он промокнул салфеткой влажный лоб. Боль разлилась уже по всему черепу, и жалящее солнце отнюдь не помогало. Роберт открыл зонт над столиком.
— Так откуда он все же родом, из какой части Лондона?
— Вообще-то они приехали из Уэльса.
— Ах, вон что. Замечательно. С побережья? — Пора сворачивать тему Арта — не слишком-то Руби разговорчива.
— Они как бы путешественники — переезжали с места на место, пока Арт не получил стипендию. Его отец уверен, что Арт станет знаменитым музыкантом.
Подняв руку, чтобы вытереть влажное лицо, Роберт задел тарелку с ножом и уронил на тротуар. Голуби взметнулись в разные стороны. Салфетка Роберту не понадобилась — кровь отхлынула от лица, и пот моментально высох. Боль сменилась головокружением и чувством нереальности происходящего, а в уши долбил голос, настаивая, что бродяги — это круто, хиппи — отличные ребята, цыгане — бесподобный народ.
— Путешественники? — Роберт старался настроиться на подростковую волну.
— Ага! Типа в фургонах или там в автоприцепах, только они все бросили в Уэльсе на время, пока Арт учится. А здесь вселились в пустой дом — и живут.
— Вселились… в пустой дом? — У Роберта пересохло во рту. Воды бы сейчас, похолодней и побольше.
— Арт говорит, там клево. Теперь у них есть свет и все такое. Он меня к себе пригласил — летнее солнцестояние отметить. У них вечеринка будет.
— Вечеринка?..
Махнув официантке, Роберт знаком попросил счет, расплатился и повел Руби домой. По дороге она уже взахлеб расписывала Арта, но Роберт слушал вполуха — и так узнал достаточно, больше ему просто не вынести.
Эрин его избегала. Единственным доказательством того, что жена дома, была ее «мазда» цвета электрик, припаркованная под окнами, да букет апельсиновых гербер на столике в прихожей. Где-то внутри дома хлопнула дверь, Роберт окликнул жену, но его голос заглушили звуки новой композиции Руби. Он прикрыл дверь гостиной, где звучало фортепиано, и прислушался. В ванной наверху лилась вода. Вздохнув устало, Роберт побрел вверх по лестнице. На пороге спальни остановился, глянул на ворох сброшенной одежды, втянул знакомый аромат Эрин — и решил уединиться у себя в кабинете. С каждым пролетом лестницы горячий воздух сгущался. Летом здесь всегда дышится с трудом. На маленьком пятачке между двумя кабинетами Роберт невольно остановился, отметив, что Эрин в своем уже побывала — у стены стоял ее портфель. Она и компьютер загрузила, собираясь, видно, поработать после ужина. Не обнаружила ли чужого вторжения? Правда, перед уходом с Руби он незаметно включил компьютер в сеть.
