Наджва бен Ладен - Семья Усамы бен Ладена
Такая безмерная живость Саада постоянно доставляла ему неприятности, поскольку из всех сыновей отца он единственный беспрестанно нарушал строгие правила поведения, установленные в семье. Руки и ноги Саада двигались так же быстро, как его язык. Он не мог просто ходить. Он всегда бежал — пока однажды не выбежал на дорогу прямо под колеса автомобиля.
Это случилось, когда отец был в Афганистане, а мы жили в Джидде. Наш шофер-йеменец, которому поручали присматривать за нами, провожал нас до ближайшей мечети. Саад, как всегда, бежал впереди всех. Он был в таком нетерпении, что беспечно не поглядел по сторонам, перед тем как выскочить на дорогу. И тут раздался противный глухой стук — Саада сбил проезжавший автомобиль.
Мы помчались к месту столкновения. Все сильно разволновались, а больше других шофер, сбивший Саада — это был один из инженеров, работавших в компании отца, и ехал он на служебной машине. Когда бедняга понял, что сбил сына Усамы бен Ладена, он жутко перепугался, как и наш шофер, которому доверили отвечать за безопасность детей. Уверен: они оба уже представляли себе, что лишатся хорошей работы, а возможно, и отправятся в тюрьму на немалый срок. Водителей, ставших причиной дорожного происшествия, которое привело к жертвам, могут держать в тюрьме до момента вынесения приговора.
Мы с братьями окружили простертое тело Саада. Но даже этот несчастный случай не заставил его стать молчуном — Саад непрерывно что-то бормотал и стонал. Вскоре стало ясно, что он не получил серьезных повреждений. Мы стояли и смотрели, как «скорая» стремительно увозит Саада в больницу, а шофер побежал к нам домой сообщить матери о происшествии.
В тот день мы все время околачивались возле взрослых, надеясь узнать, что же будет дальше. Водителю машины очень повезло, что капитан полиции оставил решение вопроса о несчастном случае на усмотрение семьи бен Ладен. Бедняга испытал огромное облегчение, узнав об этом, но потом, осознав, что нашему отцу все же станет известно о происшествии, снова забеспокоился. Не помню, кто именно принимал решение, но кто-то из уважаемых членов семьи — в итоге пришли к выводу, что, поскольку Саад не получил серьезных травм, не обязательно сообщать отцу о несчастном случае, по крайней мере до его возвращения из Афганистана.
К счастью для всех, к тому времени, как отец вернулся в Саудовскую Аравию, Саад полностью оправился. И хотя отец был потрясен, узнав, что его сын попал под машину, он никого в этом не обвинял.
— Несчастный случай произошел не по вине водителя, — сказал отец, — это Божья воля, что Саад попал под машину. И Божья воля, что он выжил. Возблагодарим Господа.
Любому человеку довольно непросто точно описать собственный характер, но я знаю себя достаточно хорошо и убежден, что образ жизни, предписанный нам нашим отцом, и на меня повлиял отрицательно.
Самыми счастливыми в моей жизни были первые годы, до того, как я пошел в школу. Я жадно наслаждался безраздельным вниманием своей матери, по крайней мере в те периоды, когда отец был в Пакистане и Афганистане — пока не появился мой младший брат Осман. После рождения Османа мать стала уделять ему много времени. И тогда я стал чаще бывать в обществе нашего шофера-йеменца, того самого добряка, о котором уже вспоминал раньше.
Когда отец был в отъезде, утро начиналось для нас с первой молитвы. Затем мать встречала нас дома простым завтраком, состоявшим из хлеба, сыра и яиц. По завершении завтрака шофер отвозил старших братьев в школу. После рождения Османа я стал ездить вместе с ними — мне нравилось кататься на машине.
Временами я грустил оттого, что не хожу в школу, как мои братья — я скучал, когда они уезжали. Вернувшись домой, я иногда играл с детьми шофера — они жили вместе с родителями в доме отца. Когда становилось скучно, я шел к матери и следовал за ней как хвостик, пока не приходило время для дневного сна. Проснувшись, обедал вместе с матерью. Обычно мы ели разные салаты и курицу с рисом.
После обеда наш шофер часто брал меня с собой по разным поручениям — он закупал продукты и другие товары для нашей семьи. А ближе к вечеру мы снова ехали в школу — забрать моих братьев.
С годами я становился все более склонным к уединению. Я читал книги в одиночестве. Играл с животными в одиночестве. От рождения любивший животных, я восторженно изучал каждую пташку, залетавшую к нам в сад. Когда мы приезжали на ферму, мне предоставлялась прекрасная возможность наблюдать за разными животными и играть с ними. Я так привык быть один, что стал получать удовольствие от своего одиночества. Когда наша семья путешествовала, мне нравилось находить уединенный уголок и стелить там свою постель, но часто отец замечал это и приказывал мне лечь рядом с братьями.
Я имел весьма своевольный характер и не раз испытывал терпение родителей. Как-то раз захотел пойти в магазин и купить себе что-нибудь особенное. Наблюдая за нашим шофером, выяснил, что человеку нужны монеты, чтобы обменять их на вещи. Я не знал, где мне найти такие монеты. Внезапно в моей голове вспыхнуло воспоминание: мать хранила несколько золотых монет в прикроватной тумбочке в спальне. Эти монетки были подарками от родственников по случаю рождения детей.
Замыслив свой коварный план, я стал внимательно следить за матерью, занимавшейся разными делами. Как только представилась возможность, ринулся в ее спальню, открыл ящик тумбочки и вытащил оттуда две тяжелые золотые монеты. Теперь я знаю, что каждая из тех монет стоила около 1000 саудовских риалов — что-то около 300 долларов.
Я незаметно выскользнул из дома и побежал к магазину, куда мы обычно ездили с шофером. Владельцем магазина был египтянин, очень милый человек. Он не показал своего удивления, увидев, как я вприпрыжку вбежал в двери магазина. Я чувствовал себя совсем взрослым, когда он спросил, что мне угодно. Я показал на какие-то конфеты и газировку, а еще на цветные карандаши — всё то, что было под особым запретом отца. И заплатил владельцу магазина украденными монетами. Довольный успешным завершением своей вылазки, я тихо пробрался в дом и спрятал покупки, боясь, что братья станут просить меня поделиться.
Но мне не повезло. Несколько дней спустя отец заезжал по делам в тот магазин. Когда он вошел, египтянин вынул монеты и отдал моему отцу, рассказав при этом, что его юный сын Омар приходил в магазин без сопровождения взрослых и сделал кое-какие необычные покупки.
Отец был приятно поражен честностью торговца и даже подарил ему в награду одну из этих монет. Но уж конечно, он не был доволен моим поступком. Меня строго наказали за обман и воровство. Но даже самое суровое наказание не могло положить конец моим проказам. Вскоре меня снова стало сверлить желание сходить за покупками. Как и в предыдущий раз, я прокрался в комнату матери. На этот раз нашел бумажные деньги и взял около 500 саудовских риалов.
Зная, что отец наказал слугам особенно внимательно следить за мной, я понимал, как трудно будет ускользнуть незамеченным. Я зашел в одну из наших ванных, вылез в окно и спустился по водосточной трубе. Потом быстро пересек сад. Я испытал облегчение, увидев, что тяжелые металлические ворота не заперты — а значит, мне не придется подвергать себя опасности, перелезая через высокую стену. Я побежал искать магазины, но меня ждало горькое разочарование: все они были закрыты. Оказалось, время было уже довольно позднее.
Я вернулся домой тем же путем и положил деньги назад в мамин тайник. Распираемый от желания похвастаться своими приключениями, я имел глупость признаться во всем старшему брату, Абдулле. Абдулла посмотрел на меня сердито, отправился прямиком к матери и выложил ей всю правду о моих ночных похождениях. Я избежал строгого наказания только потому, что мать не способна была поступить сурово со своим ребенком, даже если он того заслуживал.
Но когда отец узнал о моих эскападах, он назвал меня «маленьким негодяем» и приказал своим людям обнести поверху колючей проволокой стену, окружавшую наши владения. Те приложили все усилия, чтобы стена стала неприступной для всяких плутов. Колючую проволоку натянули в форме буквы Y, так что перелезть через нее стало невозможно. Люди отца очень гордились своей работой и поздравляли друг друга с тем, что теперь сын шейха ни за что не сумеет перебраться через ограду, а кроме того, даже самому искусному вору не удастся ограбить дом бен Ладенов.
Мы оказались заперты от мира, а мир заперли от нас.
Меньше чем через неделю я совершил первую из многочисленных попыток бегства, обнаружив, что, если забраться на стену возле домика привратника, где сидела охрана, там есть одно местечко, где можно уцепиться ногами, повиснуть и, раскачавшись, достать руками до уличного фонаря. А потом, ухватившись за него, съехать по фонарному столбу вниз, пока мои коротенькие ножки не коснутся тротуара.
