Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2030: Нулевой Год
— О-кей.
— Теперь наоборот. Скажем, я навернулся на лестнице, оттого что ни хрена не вижу, и раскроил себе череп, так как нету рук, чтоб задержать падение. Мой раскроенный череп есть следствие подрыва на мине в двадцать девятом году, и дополнительная компенсация – не светит. Пупсик, особенно не надейся заполучить деньжат за мой оставшийся двадцать один процент здоровья. Если я вдруг стану овощем, тебе придётся за мной ухаживать за те же самые бабки.
Клэрис перекинула ногу и уселась верхом на колени Уильяма. Прижимая беременный живот к груди мужа, поцеловала в лоб. — Зайка, я с тобой живу не из-за денег. Только, пожалуйста, не вздумай раскроить себе череп и стать овощем! Кстати, к вопросу о черепе, твои шлёпанцы скользучие, как не знаю что. Если дождь, не вздумай надевать на Маршрут. Помнишь, как грохнулся прошлой осенью?
— Ты про мои вьетнамки говоришь уже сотый раз, пупсик. Давай читать дальше.
— Хорошо, дорогой… — Клэрис неохотно слезла с колен Уильяма. Ей наверняка хотелось забросить дурацкое письмо в угол и начинать поскорее вечернюю сессию обниманий и поцелуев с любимым мужем.
— Где это я? «Медицинскими свидетельствами…» Во, здесь начинается самое интересное. Слушай, зайчик… «Сумма единовременной компенсации рассчитывается на основании дневной нормы внеслужебного денежного довольствия мирного времени, в соответствии с Вашими званием и занимаемой должностью на момент увольнения из рядов Вооружённых сил, что составляет сто сорок пять долларов, ноль-ноль центов…» — Так в письме. Центов! Кто когда последние центы видел? Рикки на днях читает задачник: «В магазине частично исписанный карандаш стоит десять долларов и тридцать центов, а новый карандаш – в три раза больше.» Рикки такой спрашивает меня: один цент – это скока долларов? Я говорю: нискока! Один доллар – это сто центов. А Рикки мне: ты какую-то фигню щас сказала, Рисси. В «Универсальном Магазине Мистера Белла» новый карандаш стоит триста долларов, а подержанный, но ещё годный – сто. Я вот составил пропорцию. Один цент – это ровно тридцать баксов!
Майк хихикнул. — В следующий раз, посылай математического гения ко мне. Подгонка к ответу – моя разновидность математики.
Клэрис заглянула в письмо. — Да, а почему всего сто сорок пять баксов? Это даже меньше, чем мы собираем в «Пути Спасения». Я помню, ты говорил: шесть или семь сотен в день в Венесуэле!
Уильям почесал культёй левый глаз. — Ну да. То есть в зоне боевых действий и при исполнении служебных обязанностей. А в учебном лагере мы получали двести девяносто в день. Сто сорок пять баксов – ровно половинка. Внеслужебная норма мирного времени, как и написано.
— Ладно, зайка… «Величина дневного дохода, утраченного вследствие увечья, вычисляется пропорционально степени Вашей инвалидности, то есть семидесяти девяти процентам от полной нормы денежного довольствия, что соответствует ста четырнадцати долларам, пятидесяти пяти центам…» Опять же, число в скобках… Сто четырнадцать баксов в день?
— Официальный способ, как наколоть человека, не нарушая законов, — сказал Марк, — Дневная норма рядового срочной службы в мирное время – мизерная. Если при исполнении обязанностей – удваивается. Ну, а в зоне военных действий есть и боевой коэффициент. То есть, на войне солдат получает очень даже приличные бабки. Кроме того, для рядовых почти всё бесплатно: жратва, развлечения, обмундирование. Деньги нужны только на пиво и девочек. Можно жить припеваючи, и даже деньжат поднакопить… Но как рядовой загремел в госпиталь, всё сокращается обратно до нормы мирного времени, да ещё на процент инвалидности умножают. Есть ещё одна уловка. Автоматически предполагается: зарплата рядового – всё, что здоровый мужик способен зарабатывать на протяжении всей карьеры. Будто нет лучшей работы, чем служить рядовым.
Клэрис кивнула, — Да, тут так и написано… «Полная сумма компенсации рассчитывается как произведение величины дневного дохода на расчётный период. За расчётный период принимается количество дней между датой увольнения из рядов Вооружённых Сил и шестидесятым днём рождения инвалида, округлённое до ближайшей сотни дней, но не менее 200 дней. В Вашем случае, расчётный период составляет 15.300 дней, а общая сумма компенсации – один миллион семьсот пятьдесят две тысячи шестьсот пятнадцать долларов, ноль-ноль центов…» И то же число в скобках… Марк, а сколько ты получаешь за год?
— Сейчас? Семьсот шестьдесят тысяч, но это до вычета налогов. После налогов — чуть меньше шестисот кусков, Клэрис, — Особо щедрой компенсации для Уильяма Марк не ждал, но по предварительным расчётам почему-то выходило три миллиона с небольшим. Сумма менее двух лимонов – шокировала.
— Нормально, — сказал Майк из угла, — компенсация Билли примерно как три года папиной зарплаты. У нас на Куче, надо пять или шесть лет вкалывать, чтобы заработать столько же.
Уильям сидел, тихо кусая губы. Конечно, он тоже ожидал чего-то покрупнее.
— Надо на положительные стороны смотреть, зайка, — сказала Клэрис, — Стакан наполовину полон! Миллион семьсот пятьдесят! Не горы золотые, но всяко лучше, чем совсем ничего…
— Договорились, пупсик, стакан наполовину полон. А на положительные стороны я просто наглядеться не могу. Всеми моими четырьмя десятитысячными мегапикселя. Дочитывай письмо!
— «…Общая единовременная компенсация в размере одного миллиона…» Короче, тут та же сумма: лимон семьсот пятьдесят… «Будет выплачиваться в виде четырёх отдельных траншей, не более 450 тысяч долларов каждый, в течение восьми лет. Обратите внимание, что компенсация за увечья является облагаемым доходом, поэтому…» Чёрт! Вот написано: «выплаты производятся за вычетом подоходного налога…»
— Суки! Сначала дают жалкую подачку, а потом – ещё и отбирают налог! — В остатках левого глаза Уильяма блеснули слезинки. Клэрис обняла мужа за плечи и вытерла ему глазницы ладошкой.
— Да фигня это, зайка. Облагается, не облагается? Какая разница? Получим немного деньжат до рождения нашего второго, вот и хорошо. Чего ты с ума сходишь по этой «компенсации»? Ты и в «Пути Спасения» зарабатываешь вполне достаточно, правда?
Именно так: «вполне достаточно», подумал Марк. «Социальный оптимум». Вполне достаточный, самый такой оптимальный оптимум – чтоб не помереть с голоду.
С февраля, Клэрис вдруг повадилась ходить на Маршрут босиком, и Марк начал подозревать: невестка пытается отсрочить покупку новой обуви. Умелец-сапожник с рынка последний раз починил её старые туфли, сообщив при этом, что чинить более нечего. Каждый раз, когда у Клэрис с Уильямом накапливалась достаточная сумма, на горизонте появлялось что-нибудь более важное, и покупку приходилось откладывать.
Марк несколько раз предлагал Клэрис деньги, а та легкомысленно махала ладошкой и отказывалась. Она то принималась доказывать, прогулки без обуви укрепляют мышцы спины, то шутила, что всю жизнь мечтала, как в известной поговорке, ходить «босой и беременной».
Уильям поведал Марку под большим секретом, Клэрис наведалась к начальнице «Трифт Стор», но получила от ворот поворот. В точном соответствии с концепцией «социального оптимума», забесплатна обувь не выдавали: аморальное и расточительное излишество. А может, вмешался старший офицер Тодд, указав, что шансы увидеть фото Уильяма на «Доске почёта» станут куда выше, если поводырь слепого – передвигается по Маршруту без ботинок.
— А какая ставка налога нам светит, отец? — спросил Уильям.
— За четыреста пятьдесят кило? Двадцать процентов. Если выше полмиллиона – двадцать два. Именно поэтому и выплачивают по частям раз в два года. Так или иначе, вы получите на руки триста шестьдесят килобаксов. Учитывая все нюансы, неплохо…
— Будем считать, это справедливо. Все должны платить налоги, — кивнул Уильям, — Читай-ка дальше, Рисс. Там пишут, как вытащить все эти килобаксы из системы?
— Да, зайка, тут дальше именно про это… «Первая выплата будет выдаваться в Управлении по Делам Ветеранов ВС, по адресу: 2700, Бульвар Пост Оак, Хьюстон, штат Техас. Получение выплаты производится по предъявлении документа, удостоверяющего личность…» Ё-моё! Значит, придётся переться на бульвар Пост Оак? Автобус туда уже не ходит, а на омнибусе – по семь часов в каждую сторону. За день не обернёшься.
— За триста шестьдесят кусков, стоит прокатиться, — сказал Майк, — но оставаться в центре на ночь с такими деньжищами в карманах, – рискованно. Я отпрошусь на день с завода и отвезу вас на моём грузовом велике. Или нет, лучше мы одолжим тандем, и я поеду только с Билли. Ты, Рисси, сейчас не в той спортивной форме, чтобы крутить педали до центра Хьюстона. Да и для охраны денег, большой пользы от тебя не будет…
