Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

Оставшихся казаков отправили на Соловки. Дворян – кого убили, а кого вытолкали взашей, за границу. Разночинцев там, профессоров разных – кого расстреляли, а кого в шарашки отправили, бомбу делать. Крестьян же, которые не хотели горбатиться «за палочки», погнали на великие стройки коммунизма, в лагеря, в ссылку. А тех, кто согласился, прикрепили к колхозу, отобрали все добро, и семь дней в неделю – барщина. Такого даже при помещиках не было. Уже и жениться нужно было разрешение председателя, если невеста или жених из другого колхоза. А уехать на заработки – даже думать не моги. Поймают – и в лагерь. На двадцать пять лет.

Слава Богу, последний заход в рабство был недолго, тридцать лет. Но народу побили больше, чем за предыдущие триста…

Теперь давайте прикинем. За 400 лет сменилось примерно 12 поколений. Сформировался национальный характер. Какой уж есть. Привычки, рефлексы. То, что теперь называется модным словом «ментальность». Большинство населения нашей страны – это потомки тех самых крепостных крестьян. Это очевидно. Ну посудите сами. Они и так были большинством нации, а тут еще большевики остальных приморили. И аристократию, и разночинцев, и казаков. Кто остался? Крепостные рабы, вернее – их потомки. Как говорится, рабочий класс и колхозное крестьянство.

И вот представьте себе, как формировался этот характер. Невыносимо огромные пространства, утыканные тут и там маленькими селами по 100–200 душ. Ни дорог, ни городов. Только деревни с черными, покосившимися пятистенками. Еще лес, речка, пашня, церковь, погост. Вдалеке, на пригорке – барская усадьба. Тоже ничего хорошего. Просто большая изба.

Весна – лето – осень – зима. Весна – лето – осень – зима. От весны до осени вкалываешь день и ночь. Все отбирают подчистую помещик да царь. А зимой сидишь на печке и воешь с голоду. И так из года в год, из года в год. Появится иногда царский посланец, забреет часть молодых парней в рекруты, и все, сгинули ребята, как и не бывало.

Связи между деревнями почти нет. Ходить друг к другу в гости далеко, а верхом – коня жалко. Иногда барин к соседу съездит, так что он расскажет? Не нашего, мол, ума дело… Краем уха слыхали, что где-то война. Турка бьем или шведа? Черт его разберет.

Поборы, поборы, поборы…

Ничего не происходит. Изо дня в день. Из года в год. Из столетия в столетие. Полная и окончательная беспросветность. Как цемент. Ничего не может измениться. Никогда. Все. Буквально все против тебя. И помещик, и государство. Ничего хорошего от них не жди. Работать надо плохо. Спустя рукава. Все равно – отберут. Всегда надо врать. Всегда. Без исключения. На всякий случай – всегда врать. Прятать. То же самое – все прятать. Эх!

Где-то там, но не в нашем районе, идут какие-то балы… Кто-то кого-то убил на дуэли… Какой-то чудак написал великую книгу… Войны опять же… Это далеко, далеко… едва слышен крик наших рекрутов. Но – не разобрать. Кто? Кого? Говорят, убили? Когда? Батюшки! А про моего не слышал? Не слышал… Эх…

Все эти Полтавы и Измаилы, Сенатская площадь и журнал «Современник», Петербург и муки Раскольникова – это все не про нас. Где-то отдельно жили 200–300 тысяч других людей. Это их жизнь, их история, их Россия. А десятки миллионов жили другой жизнью.

Если мы хотим понять наш народ, то чтение школьного учебника по истории не дает ровно ничего. Это учебник по истории Российского[18] государства и его недальновидной, склочной «элиты». Эта история ничего нам про нас не объясняет. А история русского народа еще не написана. И если мы хотим понять, кто мы, откуда и как мы такие появились, то ее нужно написать. Обязательно.

Быть может, наконец, эта книга объяснит, почему русские люди не верят своему государству. Почему оно всегда воспринимается как враг. Быть может, потому, что русский человек никогда от государства ничего хорошего не видел? Может, после написания такой книги наши государственные мужи перестанут трещать про державу и укрепление государственности?

Может быть, они, глядя на искалеченный строительством великой державы народ, скажут, перефразируя Кеннеди: «Не спрашивай, что ты сделал для государства, а спроси, что государство сделало для тебя».

А.К.

Часть 2

ДВОЙНАЯ ОХОТА. АКУЛА

«…А акула-каракула левым глазом подмигнула…» С детства знакомые строчки… С того самого детства и осталось у нас представление об акуле как о самом могучем и опасном морском хищнике.

И пусть потом выяснится, что это не так. Что, например, касатка, или, как ее называют на американский манер – whale-killer (кит-убийца), намного сильнее и умнее, а значит – опаснее. Что из всего многообразия видов акул на человека нападают не более 10 процентов. Все это так.

Но все же когда встречаешься с акулой, а тем более с большой акулой, то все эти резоны куда-то улетучиваются и остается только то детское оцепенение, страх и восхищение совершенством ее конструкции. «Идеальное орудие для убийства» – эта акулья характеристика стала уже расхожим штампом. Но стоит взглянуть на нее, как начинаешь понимать, что такое настоящий дизайн, дизайн от Бога – элегантность как выражение функциональности.

Впервые я ловил акулу в Сан-Диего. Это такой пенсионерский город на юге Калифорнии, почти на границе с Мексикой. Живет, живет себе американец, откладывает на пенсию, копит деньги, выплачивает кредиты за дом, машину, обучение детей, мебель и так далее. А потом, к старости, рассчитавшись со всеми долгами, продает все разом и покупает маленький домик на берегу моря, в Сан-Диего. И после круглый год греет свои косточки под жарким солнцем Золотого штата. В России такое количество пожилых людей можно встретить разве что в доме престарелых.

Развлечения стариков мало чем отличаются от детских. Поэтому, идя навстречу пожеланиям трудящихся (а точнее, бездельников-пенсионеров), построили в Сан-Диего парк из гигантских аквариумов и бассейнов, который называется «Ocean world». Там есть все, что можно увидеть в океане, – коралловые рифы с любыми видами рыб самых экзотических цветов и форм, дрессированные дельфины и касатки, тюлени, котики и так далее. Ну и, конечно, акулы. Аквариум с акулами снабжен не только стеклянными стенками, но под его дном проложен подземный переход с прозрачным потолком, так чтобы желающие могли увидеть акул снизу. Брюхо у акул белое и кажется мягким, а изо рта (это не видно ни сверху, ни сбоку) торчат во все стороны плоские треугольные зубы, похожие на зубцы большой двуручной пилы.

Насмотревшись таким макаром на акул, я спросил своего приятеля, с которым мы вместе приехали любоваться красотами Южной Калифорнии: «А не взять ли нам в аренду катер и не попробовать ли поймать этих вот акул в этом самом Тихом океане, на берегу которого мы сейчас с тобой стоим?» Сильно сомневаясь в успехе нашей затеи, мы тем не менее двинулись в сторону небольшого порта, или, как его здесь называют, marina (марина).

В порту нам объяснили, что крупных акул вблизи берега нет, а мелкие иногда попадаются. Но только ловить их нет никакого смысла, поскольку как трофей они неинтересны, а есть их, конечно, можно, только мясо у них невкусное – сухое и жесткое. Тем не менее, раз уж идея поймать акулу на спиннинг уже овладела нашими умами, мы спросили, что же понимается под словосочетанием «мелкая акула». Нам ответили, что это акула от метра до полутора. Решение было принято сразу: для того чтобы поставить галочку в графе «акула», этого размера достаточно, а рассказы про ее невкусность не имели значения. Изменив свое расписание, на следующее утро мы уже отплывали от берега.

С точки зрения ловли на спиннинг небольшая полутораметровая акула ничем не отличается от других хищных рыб ее размера – барракуды, блюфиш и прочее. Да даже и от нашей пресноводной щуки, если она большая. Такая же мощная поклевка, борьба до конца и прочее. Хотя вру, тунец, наверное, посильнее будет. Но конечно, если снасть подобрана правильно, то против человека акулке не выдержать – все-таки куда ей, с ее пятнадцатью килограммами, против моих девяноста.

Таким образом, первая моя ловля акулы была достаточно бледным мероприятием, которое я осуществлял для проформы, только лишь для пополнения коллекции рыбацких трофеев. Никаких особых впечатлений эта рыбалка не оставила, хотя была довольно милым и приятным экспромтом.

Для приготовления добычи мы попросили хозяина катера отрезать лучшие филейные части от пойманной нами рыбины (1 м 20 см). Резонно рассудив, что если уж мясо ее, как говорят, слишком сухое, то последнее дело жарить его на гриле, поскольку оно станет еще суше. Вместо этого мы купили в ближайшем супермаркете сковородку, специй, соли, бальзамического уксуса и оливкового масла.

Здесь нужно объяснить, что в США, в их местных городских парках культуры и отдыха, которые, как правило, располагаются вдоль берега какого-либо водоема (в данном случае это был Тихий океан, а вот в Чикаго, например, это озеро Мичиган), на лужайках стоят вкопанные в землю мангалы-грили для всех желающих и деревянные столы с лавками. Поэтому поехать «на шашлыки» в понимании американцев означает заскочить в супермаркет, накупить мяса (можно и уже замаринованного), всяких приправ, древесного угля и отправиться в городской парк.