Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник) - Минаев Сергей Сергеевич
Принимая во внимание всеобщую глобализацию, смешение культур, исторических наследий и религий, у кого-то реально получится поиметь все в одном флаконе. То есть в салоне. Пара-тройка арабских террористов на борту и – добро пожаловать на небо. Настоящее небо. При таком раскладе одни и вправду попадут к гуриям, а другие так и останутся с тайскими стюардессами. Но тут уж, как говорится, кто во что верил. Вот такие недобрые мысли лезут мне в голову при просмотре этой утренней бизнес-проповеди.
Я смотрю на ведущего. Мы как будто ровесники, хотя он точно старше, просто выглядит хорошо. Интересно, как подбирают людей на утренние эфиры? Может, такие спят днём? Или это просто специально клонированные «жаворонки»? Не понимаю, как можно связно излагать что-то по утрам? Надо будет спросить на работе, по каким принципам проводят кастинг для утренних блоков.
Я смотрю в зеркало на себя, потом на ведущего на экране. Мы очень разные, да что там, мы – полные антиподы и представляем разные сферы. Только особый прищур и огонёк в глазах делают нас похожими. Я знаю, этот огонёк – отличительная черта работников медиа. Он возникает то ли от софитов, то ли от того, что все информационщики знают больше, чем простые смертные. Интересно, замечают ли это другие? Или только я? Или, может, мне просто очень хотелось бы, чтобы этот огонёк был только в глазах коллег? Я не знаю.
Кстати о коллегах. Позвольте представиться: я работник Средств Массовой Информации (иезуитское название, вам не кажется?). Если выражаться профессиональным языком – я медийщик. Очень приятно. Понимаю, вам не совсем приятно или совсем неприятно. А мне как раз приятно оттого, что вам неприятно. Вот такая тавтология.
Если вы не поняли, я вам сейчас в двух словах объяснил суть СМИ. Или медиа. Создание информационного поля. То есть вроде бы я сказал ерунду, а получилась довольно интересная конструкция. Клево? Вот этим я и занимаюсь. Я копирайтер. Иными словами, я пишу то, что этот придурок по CNN вам озвучивает. Точнее, не он, а ему подобные. Ну, на самом деле среди тех, для кого я пишу, есть много хороших и умных людей (им-то я в основном и помогаю), но иногда приходится работать и для «говорящих голов». Профессия копирайтера – самая важная (это вам любой медийщик скажет, ну или почти любой). Потому что копирайтер рождает тексты. Посему мы – этакие демиурги СМИ. Ибо в начале было слово. А уж потом появился телевизор. Это из Священного писания, если помните.
Помните такое? Да? Вы опять попались. Потому что в Писании было только про «слово». Про телевизор я от себя добавил. А получилось так, будто в Писании эти строчки были рядом. Именно такое, аудиовизуальное ощущение, правда? Я же говорю, это медиа. Врубаетесь?
В общем, я – работник СМИ. Сам я никогда так не представляюсь. Среди моих коллег, конечно, есть люди, которые подходят к вам вплотную, жмут руку и говорят замогильным голосом: «Я работник СМИ». С таким трагичным пафосом, помните, как в этом фильме про войну, где герой остался один против дивизии немцев и вышел им навстречу со словами: «Я – русский солдат». Эти тоже говорят подобными голосами. Откуда только трагизм – неясно. От чересчур больших зарплат? От сострадания простым смертным, коим недоступно большинство земных благ? Да ещё и визитку сунут, посмотрят в глаза, удостоверясь, что вы её прочли. Требуют уважения к себе, суки. А на ваши письма по электронной почте будут отвечать двумя словами. Как министерские бюрократы.
Ну, это не про меня. Я стараюсь быть ближе к людям. Так сказать, «строить свою работу не бюрократическими методами, а основываясь на живом человеческом контакте», как сказал доктор Геббельс. А он знал как общаться с людьми. Основная проблема нашего общества – отсутствие умения общаться с людьми. Нет её, живой человеческой связи. Не умеем.
Моя последняя мысль тут же находит подтверждение в реальности. Звонит мобильный, и вместо «Доброе утро» или дружелюбного «Антон!» я слышу вечно недовольный голос офисной секретарши Тани:
– Дроздиков, ты уже на работу едешь, я надеюсь?
– Доброе утро тем не менее, – отвечаю я, стараясь быть как можно вежливее.
– Не уверена. Тебе ещё долго ехать?
– Ну, всё зависит от пробок… Я ещё хотел заскочить… Дай прикинуть. Я буду через…
Но договорить она не даёт.
– Ты будешь через полчаса в кабинете Гордеева. Он звонил час назад, сказал, вызывает тебя срочно.
– Но я через полчаса…
– Это твои проблемы. Все, у меня вторая линия.
– Скотина хамская! – бросаю я в трубку после того как абонент отключился.
Похоже, начался пожар. Я быстро-быстро, перебежкой ниндзя, мечусь по квартире, напяливаю костюм, на ходу проверяю кошелёк и пропуск и ломлюсь вниз, к машине. Какая же муха Гордеева укусила? Вроде бы дела уже закончились, Новый год днями. Или я что-то пропустил?
Отъехав от подъезда, выруливаю за угол дома и чуть не втыкаюсь в мусоровоз. Отчаянно давлю на сигнал, потом опускаю стекло, высовываю голову и кричу:
– Убери машину! Ты всю дорогу занял, придурок!
Ноль эмоций. Я вылезаю, подхожу к мусоровозу и рывком открываю водительскую дверцу:
– Ты чего, не слышишь, урод?! Я на работу опаздываю из-за твоей помойки!
– Антох, ты чё, с похмелья, что ли? – из кабины на меня смотрит добродушная физиономия Васи из второго подъезда. – Чего орёшь-то, я сам проехать не могу.
Я смотрю вперёд и замечаю раскоряченную поперёк дороги «девятку», из-за которой не может проехать Васькин мусоровоз.
– А кто это так машину бросил? – интересуюсь я.
– Да телка какая-то. Бабки у подъезда сказали, у неё в квартире сигнализация сработала, менты приехали, вот она и ломанулась.
– Ясно… и давно?
– С полчаса. Да сейчас выйдет, погоди.
Сзади начали сигналить.
– Хули ты дудишь, баран? Не видишь, мы сами проехать не можем! – злобно огрызаюсь я в сторону невидимого барана.
– Залезай в кабину, – кивает Васька. – Посидим, покурим.
– Я лучше на воздухе, – пытаюсь я отговориться от сомнительного удовольствия посидеть в кабине мусоровоза.
– Да ладно, брось. В «Мерседесах» да БМВ каждый дурак в салоне был, а в мусоровозе когда ещё посидишь? – смеётся Васька.
Я смотрю по сторонам, нет ли поблизости знакомых. Обхожу машину и залезаю в кабину:
– Высоко у тебя здесь.
– Круче, чем в джипе.
– Ну да. Интересно, когда эта сука тупая выйдет, как думаешь?
– Да скоро, Антох, ты опаздываешь куда?
– У меня совещание уже идёт, а я тут из-за неё ерундой занимаюсь. – Я достаю пачку сигарет, вытаскиваю одну, случайно ломаю от нервозности и беру другую. – Вот падла! Сигнализация у неё сработала.
– Ты все там же? – Васька даёт прикурить. – На телевидении?
– Спасибо. Ага. Там же.
– Ну и как? Тебя повысили, ты говорил? Когда уже будешь всем теликом рулить?
– Угу, – киваю я, вспоминая, когда мы с Васькой последний раз виделись и чего я ему говорил. – Пока отвечаю за информационные программы на Первом и Втором каналах. Там посмотрим.
– Слушай, я чего спросить-то хотел… – плюёт Васька через открытое окно.
– Ну?
– Чего, правда, что Ходорковского перевели на урановые рудники? Типа, там уровень радиации превышает норму в сто раз.
– А ты где слышал?
– Вчера Светка моя новости по Восьмому каналу смотрела.
– Вот пиздоболы! – Я выпускаю дым и отворачиваюсь к окну, раздумывая, что бы соврать. – Это всё враньё. Я тебе по секрету скажу, он вообще в Майами живёт.
– Это как? – Васька смотрит на меня широко раскрытыми глазами. – По телику же сказали…
– Да там скажут. Все хуйня. Ну, за неуплату налогов его пожурили, конечно, акций чуть-чуть отобрали и попросили до следующих выборов не показываться и не подогревать скандалы. А это народ пугают всякие гады.
– Во пиздец, – Васька выкидывает окурок в окно и от нахлынувших эмоций лупит меня по коленке. – Не, ну ты смотри, чего творят, а?
– Фс-с-с, Вась, ты аккуратнее, а? – тру я коленку. – Больно же.
