Рэй Брэдбери - Давайте все убьём Констанцию
— Слов тут не нужно.
— Господи Иисусе. — Я взял в одну руку старый справочник, а в другую книжечку Раттиган, испещренную буковками и цифрами.
— Две почти что Книги мертвых.
— Ага, почти что, — кивнула Констанция. — Посмотри сюда, сюда и вот сюда.
Она показала мне на трех страницах три фамилии, каждая обведена красными чернилами и помечена крестиком.
— Эти фамилии? Они какие-нибудь особенные?
— Да, особенные. АВ мертв. Так, во всяком случае, я думаю. Но видишь, они помечены? Помечены крестиками, и что бы это значило?
— Кандидаты на тот свет? Следующие?
— Да, то есть нет, не знаю, только мне страшно. Гляди.
Фамилия Констанции, в самом начале, тоже была отмечена красным кружком и крестиком.
— Книга мертвых плюс список вероятных кандидатов в покойники?
— Как она тебе на ощупь, эта книжка?
— Холодная. Ужасно холодная.
Дождь барабанил по крыше.
— Кто бы мог устроить тебе такое, Констанция? Назови нескольких.
— Черт, да сколько угодно. — Она помолчала, прикидывая. — Поверишь, если я скажу девятьсот? Плюс-минус дюжина.
— Бог мой, список подозреваемых длинноватый.
— За тридцать-то лет? Скудненько.
— Скудненько? — воскликнул я.
— Рядами выстроились на берегу.
— Ты не обязана была их впускать!
— А если они все кричали: Раттиган?!
— Ты не обязана была слушать.
— Что это, хор баптистов?
— Прости.
— Ладно. — Большим глотком она прикончила бутылку и поморщилась. — Поможешь найти этого сукина сына или сукиных сынов, если их двое — каждый подбросил по книге.
— Я не детектив, Констанция.
— А не ты ли, помнится, чуть не потоп в канале с этим психом Чужаком?
— Ну…
— А не тебя ли я видела в соборе Нотр-Дам на студии «Феникс» с Горбуном? Помоги мамочке, пожалуйста.
— Подумаю утром. Не на сонную голову.
— Эта ночь не для сна. Приласкай лучше эту старую развалину. А теперь…
Она встала, держа в руках две Книги мертвых, пересекла комнату, распахнула дверь в черную хлябь, где прибой размывал берег, и нацелилась.
— Погоди! — выкрикнул я. — Если я возьмусь помочь, мне они понадобятся!
— Молодчина. — Она закрыла дверь. — Постель и ласки? Но без механического монтажа.
— И в мыслях не было, Констанция.
ГЛАВА 3
Без четверти три, среди грозовой ночи, у самого бунгало с жутким сверканием воткнулась в землю молния. Разразился гром. Мыши в стенах подохли с испугу.
Раттиган подскочила в постели.
— Спаси меня! — завопила она.
— Констанция! — Я вгляделся в тьму. — Бога ради, ты к кому обращаешься? К себе или ко мне?
— К любому, кто слушает!
— Мы все слушаем.
Она лежала в моих объятиях. В три пополуночи, в час, когда умирают все, кому нужно умереть, зазвонил телефон. Я поднял трубку.
— Кто это с тобой в постели? — Мэгги говорила из местности, где в помине не было ни дождя, ни грома с молнией.
Я поискал глазами загорелое лицо Констанции, белый череп, прикрытый летней плотью.
— Никого, — ответил я. И почти не соврал.
ГЛАВА 4
Утром, в шесть, где-то там занялся рассвет, но его было не видно из-за дождя. Молнии все еще сверкали, фотографируя прибой, захлестывавший берег.
Небо прорезала невероятно мощная молния, и я понял, что, пошарив по другому краю кровати, никого там не найду.
— Констанция!
Передняя дверь стояла распахнутой, как выход со сцены, дождь барабанил по ковру, две телефонные книги, большая и маленькая, были брошены на пол, с расчетом, чтобы я их заметил.
— Констанция, — испуганно повторил я и огляделся.
По крайней мере, платье надела, подумал я.
Набрал ее номер. Тишина.
Я накинул дождевик и, ослепленный дождем, дотащился по берегу до дома Констанции, похожего на арабскую крепость; и снаружи и внутри он был ярко освещен.
Однако теней нигде не мелькало.
— Констанция! — громко позвал я.
Свет продолжал гореть, было тихо.
На берег набежала чудовищная волна.
Я присмотрелся, нет ли на песке ее следов, ведущих к морю.
Следов не было.
Слава богу, подумал я. Хотя следы могло смыть дождем.
— Будь здорова! — выкрикнул я.
И пошел прочь.
ГЛАВА 5
Позднее я, прихватив две упаковки по полудюжине пива, отправился по пыльной тропе через заросли деревьев и диких кустов азалии. Постучался в резную, в африканских узорах, дверь Крамли и стал ждать. Постучался еще раз. Тишина. Я поставил к двери одну из упаковок и отошел.
Секунд через восемь-девять дверь чуть приоткрылась, высунулась рука в пятнах никотина, схватила пиво и втянула его внутрь. Дверь захлопнулась.
— Крамли, — крикнул я и подбежал к двери.
— Проваливай, — послышалось из дома.
— Крамли, это Чудила. Впусти меня!
— И не подумаю. — Первую бутылку Крамли уже открыл: голос его прочистился. — Звонила твоя жена.
— Черт! — шепотом выругался я.
Крамли сделал глоток.
— Сказала, стоит ей уехать из города, ты непременно свалишься с волнолома в залежи гуано или затеешь встречу по карате с командой лилипутиц-лесбиянок.
— Ничего подобного она не говорила!
— Слушай, Уилли, — (это в честь Шекспира), — я человек немолодой, эти кладбищенские карусели и люди-крокодилы, что плавают в полночь в глубине каналов, не по мне. Кинь другую упаковку. Благодари Бога за твою жену.
— Проклятье, — процедил я сквозь зубы.
— Она сказала, если ты не остановишься, она вернется домой раньше времени.
— Так она и сделает, — пробормотал я.
— Хуже нет — жена заявляется рано и портит потеху. Погоди. — Он глотнул. — Ты, Уильям, хороший парень, но отлезь.
Я опустил на крыльцо вторую упаковку пива, водрузил на нее телефонный справочник 1900 года и личную телефонную книжку Раттиган и отошел.
После долгой паузы рука вновь высунулась, по методу Брайля ощупала книги, скинула их и схватила пиво. Я ждал. Наконец дверь опять приоткрылась. Рука с любопытством обшарила книги и утянула внутрь.
— Отлично! — вырвалось у меня.
Отлично, думал я. Часа не пройдет, и, клянусь богом… он позвонит!
ГЛАВА 6
Через час Крамли позвонил. Но не назвал меня Уильямом.
— Дерьмо на дерьме. Ничего не скажешь, умеешь ты закинуть крючок. Ну, что это за чертовы Книги мертвых?
— Почему ты так говоришь?
— Проклятье, я рожден в покойницкой, воспитан на кладбище, прошел обучение в Долине Царей вблизи Карнака в Верхнем Египте — или это Нижний? По ночам мне снится иногда, что я завернут в креозот. Как не узнать Мертвую книгу, если тебе ее подадут с пивом?
— Все тот же старина Крамли, — проговорил я.
— Как ни досадно. Когда повешу трубку, позвоню твоей жене!
— Не надо!
— Это еще почему?
— Потому что… — Я замолк, судорожно вздохнул и выпалил: — Ты мне нужен!
— Чушь собачья.
— Слышал, что я сказал?
— Слышал, — пробормотал он. — О господи. — И наконец произнес: — Встречаемся у дома Раттиган. На закате. Когда что-то выходит из прибоя и норовит тебя схватить.
— У дома Раттиган.
Опередив меня, он повесил трубку.
ГЛАВА 7
Самое время для событий — ночь. И уж никак не полдень: солнце светит слишком ярко, тени выжидают. С неба пышет жаром, ничто под ним не шелохнется. Кого заинтригует залитая солнечным светом реальность? Интригу приносит полночь, когда тени деревьев, приподняв подолы, скользят в плавном танце. Поднимается ветер. Падают листья. Отдаются эхом шаги. Скрипят балки и половицы. С крыльев кладбищенского ангела цедится пыль. Тени парят на вороновых крыльях. Перед рассветом тускнеют фонари, на краткое время город слепнет.
Именно в эту пору зарождаются тайны, зреют приключения. Никак не на рассвете. Все затаивают дыхание, чтобы не упустить темноту, сберечь ужас, удержать на привязи тени.
А значит, наша встреча с Крамли на песке перед белой арабской крепостью, то есть прибрежным домом Раттиган, состоявшаяся, когда темные волны бились о еще более темный берег, пришлась на самый правильный час. Мы приблизились и заглянули внутрь.
Все двери по-прежнему стояли распахнутые, внутри горел яркий свет, и пианола с пробитой на валике в 1928 году мелодией Гершвина[6] повторяла ее вновь и вновь, в третий уже раз, для единственных слушателей, нас с Крамли; музыки в доме нам хватило с избытком, но вот Констанции не было совсем.
Я открыл рот — извиниться перед Крамли, что зря его позвал.
— Лакай свое пойло и заткнись. — Крамли сунул мне пиво.
— Так вот, — продолжил он, — какого черта все это значит? — Он перелистал личную Книжку мертвых, принадлежащую Раттиган. — Тут, тут и вот тут.
Он указывал на полдюжины фамилий в красных кружках и с глубоко вдавленными, свежими крестиками.
