Олег Рой - След ангела
А следующая новость всех развеселила. На днях в школе должны провести учения на случай пожара или другого несчастного случая. Поэтому, когда дадут сигнал на эвакуацию, надо не паниковать, а организованно выходить всем классом, пропуская вперед малышей.
— В окна прыгать по одному, — прокомментировал вполголоса Артем.
— А почему не парами? — снова обернулась к ним Коза.
— А что, парами даже лучше! — тут же подхватил Темыч. — Бултых в окошко — а в полете решаем, кто сверху упадет, а кто снизу.
— Фу! — скорчила мину Полина. — Пошляк. Вот обижусь на тебя и прыгну с Санькой — будешь знать.
— Нет, с Сашей я прыгну, — вдруг подала голос Лиля.
Санек чуть рот не раскрыл, так это было неожиданно. Вообще-то она редко заговаривала с ним, впрочем, как и он с ней. Не сказать, что он как-то выделял ее среди других или она особенно ему нравилась. Нравились ему (в том смысле, что вызывали определенные желания), как любому нормальному парню его лет, почти все симпатичные девчонки на свете. Варламова тоже была симпатичной, это он отметил сразу, когда она три года назад впервые появилась в классе. Тогда она носила прическу «хвост», и Ренат Айдаров, увлекавшийся мультсериалом «Футурама», узнав, что новенькую зовут Лилией, тут же перекрестил ее в Лилу. И прозвище прижилось, несмотря на то что глаза у Варламовой, разумеется, были нормальные (а не один на лбу, как у героини мультика) и увлекалась она не боевыми искусствами, а музыкой. Словом, Лилка была для Сани просто одной из множества клевых девчонок, не больше, и сама она никогда раньше вроде бы не проявляла к нему интереса — и вдруг такое заявление. Очень хотелось спросить, с чего Лиля вдруг выдала такое, но он постеснялся, да и классная снова строго глянула в их сторону. Пришлось промолчать.
— Не забывайте, что вы становитесь взрослыми, — продолжала тем временем Ирина Анатольевна. — И взрослые проблемы, от которых вас раньше берегли и родители и учителя, подходят к вам все ближе. В ваши годы каждый мечтает о счастье, каждый ждет, что вот-вот с ним произойдет что-то чудесное, что-то замечательное, необыкновенное… Мне тоже очень хочется, чтобы с каждым из вас именно так и случилось. Но не забывайте, где чудеса — там всегда и опасности. Будьте осмотрительны, следите за собой, не доводите дело до неприятностей. Поверьте, ваш возраст — это опасный возраст, и в сегодняшнем сложном мире вас подстерегают многие беды, которые я сейчас даже перечислять не буду, вы и сами все знаете…
И так далее, и тому подобное. Ребята откровенно скучали под эти морали и нотации. По классу поплыл ровный шум приглушенных разговоров, стало заметно, что за время каникул не только ученики разучились сидеть на уроках, но и их учительница утратила обычную хватку. Похоже, она просто тянула время до конца классного часа, перескакивая с одной темы на другую — с вреда наркотиков на предстоящий ЕГЭ. И даже ее рассказ о том, как прошли последние выпускные экзамены, не вызвал ни у кого интереса. Занятия только-только начались, до окончания школы оставался еще целый год, и экзамены казались такими далекими, что почти никого не пугали.
Наконец прозвенел звонок, все высыпали в коридор и сбились шумными стайками. И если раньше, даже в прошлом году, тусовались все больше по половому признаку — девчонки с девчонками, мальчишки с мальчишками, — то теперь вышло так, что в группах оказались все вперемешку. Говорили в основном о том, кто куда ездил летом. Анталия, Хорватия, Таиланд, Куба, Бали — названия так и сыпались, точно на уроке географии. Коза трещала про свою Италию, Лева Залмоксис сообщил, что прожил месяц у родни в Израиле и купался в Мертвом море, самом соленом в мире. Но интереснее всех рассказывала Лила. С детским симфоническим оркестром, где она играла на виолончели, Лила побывала на гастролях на юге Франции, в Ницце.
— Просто сказочный городок, растянутый вдоль морского берега! — увлеченно говорила она. — Место называется Bay-des-Anges — Залив Ангелов. Красота неописуемая! Какие там пальмы на Английской набережной, какие цветы… А какой трамвай! Больше похож на суперсовременный поезд, знаете, как «Сапсан», который ходит между Москвой и Питером, только покороче… А в августе к нам приехали ребята из Ниццы с ответным визитом. У нас в доме жили брат и сестра — Клод и Шанталь. Когда мы везли их из Шереметьева, они даже испугались, не могли понять, куда мы так долго едем. У них-то аэропорт совсем рядом с городом, самолеты летают чуть ли не над головой… И сам городок небольшой, тридцать километров всего в длину, а в ширину вообще всего ничего, за час, наверное, его пройти можно. Не то что Москва!
Рассказывая, она оживилась, разрумянилась и так похорошела, что Саня невольно ею залюбовался. Отметил и то, какая женственная у нее фигурка и насколько приятный голос, и этот милый жест, которым она убирала упавшие на лицо волосы.
— С французами такой смешной случай вышел… Папа заметил, что они совсем не моются, ни брат, ни сестра. Мы заволновались, задали вопрос руководительнице группы — может, у них болезнь какая-то, аллергия на воду или что-нибудь в этом духе… Оказывается, не в том дело. Просто в Ницце вода очень дорогая, и детей с пеленок приучают ее экономить. Зато, когда мы сказали, что вода у нас ничего не стоит, они так обрадовались, что по полтора часа из ванной не вылезали!
Тут она обернулась к молча слушавшему ее Саньке и спросила:
— А ты где был, расскажи? Я смотрю, у тебя загар какой-то странный — шея почти черная, лицо светлее, а руки совсем белые…
— Просто наши мальчики хоть и не в Ницце живут, но тоже шею не моют, — съязвила Полина.
Сане показалось, что ему в лицо впились сотни иголок. Он покраснел, не зная, чего больше стыдится — того, что Коза выставила его перед всеми грязнулей, или своего летнего отдыха. Ни на каких Канарах и Багамах Санька не был — о таком отдыхе его семья не могла даже и мечтать.
Напрасно, ох, напрасно Ирина Анатольевна мерила рост своих подопечных. Было в ее затее что-то глупо-старомодное, и ученики прекрасно это понимали. Какая разница, кто выше или ниже на пару сантиметров? Может быть, когда-то, в те времена, когда их классная еще только начинала учительствовать, ребятам и нечем больше было отличиться друг перед другом. Но сегодня существовала уже иная мерка, по которой каждый находил себе место под солнцем. К одиннадцатому школьному году с этой шкалой ценностей давно уже все было ясно. И хотя мальчишки и девчонки редко говорили об этом напрямую, суть понятна каждому. Мерилом для всех служило то, что по телевизору называют нудным словом «благосостояние», а молодежь выражает фразочками вроде «сколько у кого бабла».
В наши дни уже в младших классах ребятня обсуждает, кто у кого папа и мама, какие у них машины, квартиры и дачи. Мальчишки и девчонки оценивают своих однокашников не только по личным качествам, но и по рюкзакам и пеналам, машинкам и куклам Барби, курткам и кроссовкам. И чем старше становятся ребята, тем явственнее видно, куплена ли их одежда и обувь на оптовом рынке или в бутике, какой у них мобильный и сколько денег дают предки на карманные расходы. Тот, у кого все дорогое и лучшее, пользуется уважением просто так, «по умолчанию», как называл это, используя компьютерный термин, лучший математик класса Лева Залмоксис. А тому, чьи родители были небогаты, приходилось из кожи вон лезть, чтобы завоевать авторитет, — и удавалось им такое крайне редко.
Как и каждый из его соучеников, Санька Сазонов твердо знал свое место на этой невидимой лестнице. И вынужден был признать, что оно одно из последних, если не самое последнее в классе.
В этом смысле с родителями ему здорово не повезло. Отец, Николай Александрович, прапорщик патрульно-постовой службы милиции, три года назад оставил семью. Впрочем, материально после развода родителей Санька с мамой зажили даже чуть получше — отец медленно, но верно спивался и частенько тратил на водку не только свою зарплату, но и часть денег, заработанных его женой. Ольга Сергеевна была продавщицей в продуктовом магазине, небольшом и неудобно расположенном поблизости от супермаркета. Популярностью у местных жителей магазин не пользовался, и это, конечно, напрямую отражалось на зарплатах сотрудников.
С самого детства Санька понял, что его семья хуже других. У них нет не то что машины и загородного дома, но даже обычных вещей, таких как компьютер или цветной телевизор. Телевизор, правда, потом купили, когда сдохло черно-белое чудище, которое он вынужден был смотреть все детство. Но эта покупка — выбрали, разумеется, маленький и самый дешевый — была единственным крупным приобретением, сделанным их семьей за многие годы.
В младших и средних классах Санек страшно комплексовал по поводу своей бедности. Тогда ему виделся единственный выход из положения — стать лучшим, хорошо учиться. Но поскольку от природы он был несообразителен, то учеба давалась ему тяжело. Приходилось часами просиживать за учебниками, разложив их на рваной клеенке кухонного стола — единственного стола в их однокомнатной квартирке. Санька потел от усердия, до одури перечитывая скучные и непонятные параграфы, писал-выписывал бесконечные домашние задания по русскому, поворачивая тетрадь так и этак, стараясь найти угол, под которым почерк сам собой сделается красивее, до глубокой ночи решал упражнения по математике. А этот проклятый английский! Как трудно было запоминать выстроенные столбцами бессмысленные слова, в которых одни и те же буквы читаются то так, то совсем иначе, а понять, как и почему это происходит, вообще невозможно. Сазонов, наверное, был единственным из учеников, который и в самом деле выполнял каждодневное требование англичанки Нелли Георгиевны: домашнее задание прочесть шесть раз подряд!
