М Курилкин - Сын лекаря
Я удивленно посмотрел на госпожу Буше. Еще утром она была такой милой... Мне всегда казалось, что она относится ко мне, как к любимому внуку, и вот теперь готова прогнать на улицу!
- Ну что ты так на меня смотришь, глупый мальчишка? Я же тебе только что все объяснила! Никому ты тут без своего спесивого папаши не нужен. И вот еще что, если ты думаешь, что я такая жестокая, то ты не думай. Я просто не хочу, чтобы ты считал себя мне обязанным. Твой шибко умный папаша всегда говорил, что от этого одни проблемы. Да я может, и сама скоро отсюда уеду, по крайней мере, на время. Проклятые эльфы давеча разорили Кафир, а это ведь всего в сотне лиг отсюда. Скоро и до нас доберутся. Ты понял намек, парень? Уходить надо из города. Подумай об этом.
Она поднялась по лестнице, а я так и остался сидеть с раскрытым ртом. "Не любят вас в городе". Ведь она, пожалуй, совершенно права! У меня даже нет здесь ни одного друга, а ведь я прожил тут всю сознательную жизнь. Мы прибыли в Тальбрук, когда мне было три года. До того жили в столице, но я этого не помню. Я посидел еще немного, пытаясь сообразить, что же мне теперь делать. Получается, что мне действительно лучше уйти из города, вот только куда? Я ничего не знаю о своих родственниках, не уверен даже, что они вообще у меня есть. Несколько раз, когда был совсем маленький, я пытался выяснить у отца что-нибудь о своей матери, ведь я с детства знал, что детям вообще-то положено иметь двух родителей, но обсуждать это отец отказывался наотрез. "У тебя нет матери, сын" - это все, что я мог добиться от него. Куда же мне отправиться? В столицу? Нет, это глупо. Я прекрасно знал, что деньги, которые я могу получить у госпожи Буше, велики только для нашего захолустного Тальбрука, в столице от них ничего не останется уже спустя две недели. Пойти в какое-нибудь из лесных сел? Там всегда ценили лекарей, даже таких бестолковых, как я. Да только лесных сел у нас почти не осталось, всех вырезали эльфы.
Мысли никак не хотели приходить в порядок. Перескакивали то на смерть отца, то на собственное неясное будущее. Кажется, мне просто страшно было самостоятельно принимать какие-то решения. Постепенно начинало темнеть, но у меня не хватало сил даже на то, чтобы подняться и отправиться в свою, теперь уже бывшую комнату. Так и сидел на ступеньках, привалившись к перилам, и даже заснуть от усталости и потрясения не получалось. Так, иногда, проваливался в зыбкую дрему, и начинал клевать носом, но тут же снова просыпался. Когда я в очередной раз открыл глаза, взгляд мой уперся в пыльные сапоги. Мне даже не сразу пришло в голову поднять глаза, чтобы поинтересоваться, кому эти сапоги принадлежат. Мозг безучастно отметил факт наличия сапог, но выводов из этого сделано не было.
- Кхм, парень, это ты сын местного лекаря? - раздалось над головой.
Голос я узнал, именно с этим человеком разговаривал два дня назад отец. Я устало кивнул, и даже нашел в себе силы ответить:
- Это я. Что вам угодно, господин тысячник?
- Мне доложили о том, что твой отец погиб. Сочувствую твоему горю, парень, однако дело есть дело. Свою работу он выполнил, и выполнил хорошо. Я и не надеялся, что ему удастся вытащить с того света стольких ребят. Так что я пришел расплатиться. Окончательную сумму он мне не озвучивал, сказал, что счет выставит по окончании работы. Его больше нет, но ты ведь, наверное, в курсе, какую работу он выполнил, и сколько за нее должен был взять?
Я покачал головой:
- Никогда не интересовался финансовой стороной работы. Не знаю. Да и не мои эти деньги. - Мне внезапно стало ужасно горько, я с трудом удержался от того, чтобы не заплакать. - Мне они не нужны.
- Ну-ну, парень, не горячись, - немного помолчав, ответил тысячник. - Я понимаю твою боль, но жизнь не кончилась. Давай посчитаем вместе: по пять медяков за осмотр. Осмотрел твой отец пятьдесят одного бойца. Значит, два золотых и пять серебряных талеров, ну и еще пять медяков. Теперь дальше. Полтора десятка из этих пятидесяти одного были уже практически на приеме у темных богов. У кого-то была гангрена, у кого-то заражение крови. Лучшее, что могли предложить наши полковые целители - это перерезать им глотки, чтобы облегчить страдания. Я готов заплатить за каждого из них по золотому, и еще не уверен, что это настоящая стоимость. Такого уровня лекарей мне встречать не доводилось, только слышал. Но будем считать, что ты сделал скидку за "оптовый" заказ. И еще по пять серебряных за каждого из оставшихся, значит, получается тридцать пять золотых, пять серебряных и пять медяков. Держи. Именно на такой сумме я надеялся сойтись с твоим родителем. - И он протянул мне тяжелый кошелек.
Пока он вел подсчеты, на меня снова свалилась тупая апатия. Я безразлично принял деньги, и сунул за пазуху.
Тысячник еще постоял, пожал плечами и развернулся, чтобы уйти. Потом вздохнул, и снова повернулся ко мне.
- Вот что, парень. Скажи-ка мне, что ты собираешься делать дальше?
Я задумался:
- Для начала поем. Я уже давно не ел, так что, наверное, стоит это сделать. Потом пойду спать. А завтра мне надо хоронить отца. Я, кажется, уже все приготовил, так что осталось только сложить костер.
Тысячник досадливо поморщился.
- Это понятно, но я не то имел ввиду. Я слышал, это не твой дом, и тебе предстоит его скоро покинуть. И судя по тому, что говорят мои бойцы, в этом городе тебе не жить. Не любят твоего отца горожане, и нелюбовь эта на тебя тоже перекидывается.
- Я еще не решил, куда отправлюсь, - ответил я.
- Ладно. Денег у тебя теперь вполне прилично, до войны хватило бы своим собственным жильем обзавестись. Теперь-то цены поднялись, но все равно достаточно. Не просади их по-глупому, хорошо? Нам с парнями они непросто достались, жалко будет, если, в конце концов, достанутся какому-нибудь проходимцу. И вот еще что. В столицу тебе перебираться смысла нет. Там сейчас от беженцев не продохнуть. Так что забудь о столице, если, конечно, нет у тебя там родственников. Отправляйся на восток, к морю. Осядешь в какой-нибудь рыбацкой деревушке, и может, приживешься. Да и эльфы туда если и дойдут, то не скоро. Удачи, парень.
Я кивнул, поблагодарил капитана, и все-таки заставил себя подняться в дом. Зашел на кухню, попросил у кухарки что-нибудь поесть, не чувствуя вкуса проглотил ужин, добрался до кровати, и, наконец, провалился в сон.
На рассвете меня разбудили - нужно было нанять извозчика с телегой, чтобы отвести отца на кладбище. Погребальный костер уже был сложен - оказывается, я еще вчера заказал погребение - а ведь я в упор не помнил, что успел этим заняться. Никто из горожан, конечно, не пришел пожелать ему приятной дороги, так что я сам опустил факел в кучу дров, и на поминальной молитве тоже стоял один. Служба собакоголовому богу, доброму проводнику, тянулась целых два часа - до сих пор мне не приходилось бывать на похоронах, и я не знал, что это будет так долго, но к концу молитвы я уже знал, что буду делать дальше. Кажется, разум мой в решении совсем не участвовал, я просто понял, как нужно поступить. Может, так сработали таинственные глубины подсознания? Я как-то нашел у отца старинную, рукописную еще книгу, в которой описывалась работа мозга. И упоминалось это самое таинственное подсознание. Я не очень понял, что это такое, и так до сих пор не знаю, но очень похоже, что участвовало в принятии решения именно оно. А с другой стороны - что еще мне было делать? Последовать совету господина тысячника, и отправиться в самостоятельное путешествие через всю страну? Да ведь я за городские ворота ни разу без сопровождения отца не выходил! Далеко ли я уехал бы, да еще с такой суммой денег?
По окончании службы, я вернулся домой, забрал свой кошелек, сообщил госпоже Буше, что готов освободить дом. Однако от денег, которые она хотела мне вернуть за оставшиеся три месяца, я отказался.
- Госпожа Буше, я прошу сохранить за мной кладовую. Уверен, если бы вы сдавали только ее, этих денег хватило бы на несколько лет. Я хочу оставить у вас отцовскую библиотеку до тех пор, пока устроюсь где-нибудь. Это возможно?
- Договорились. - Домовладелице расставаться с деньгами не очень хотелось, - Переноси книги туда, и пусть лежат. Я не стану их выкидывать, если ты не вернешься через год, просто доплатишь то, что накопится и заберешь. Но я не собираюсь брать их с собой, если решу куда-нибудь уехать. Дом я продавать не буду в любом случае, и твое добро останется в нем, но меня тут может уже не быть, имей ввиду.
Я понятливо кивнул, и поспешил перенести книги. Это заняло довольно много времени, к тому же оказалось ужасно утомительным, и освободился я только ближе к вечеру. Но все равно, я еще успел разузнать, где находится контора вербовщика. Никаких сомнений по поводу своих дальнейших действий у меня больше не было.
Рано утром я стоял возле небольшого, обшарпанного одноэтажного дома, находящегося возле городской стены, в самом грязном районе. За плечами у меня висела плотно набитая сума, а на поясе гордо сверкал отцовский меч. Не помню, чтобы он когда-нибудь им пользовался, он даже ни разу не брал его в руки на моей памяти, но я почему-то всегда знал, где он лежит. Пользоваться я им, конечно, не умел, да что там говорить, думаю, отец даже не знал, что мне известно о существовании этого меча, но я не раз тайком рассматривал его, пока отец был занят, и представлял себе, как я героически рублю им врагов направо и налево. Так что я был совершенно уверен, что в моей будущей жизни он мне непременно пригодится.
