Аньес Мартен-Люган - У тебя все получится, дорогая моя
Все эти годы я объясняла провал собственной бездарностью. Считала, что я неумеха и ни капли способностей к шитью у меня нет. Но все равно продолжала шить и старалась совершенствоваться. А теперь оказывается, что я действительно могла чего-то добиться. Если бы не они, я бы сейчас не прозябала в банке!
– Все, Ирис, хватит! – резко воскликнула мать. – Сколько тебе лет?
– Вы всегда нарочно принижали меня! – закричала я. – Вы никогда в меня не верили!
– Мы хотели тебе добра. Ты вечно витала в облаках. Как мы могли допустить, чтобы ты сделала такое за полгода до свадьбы? День назначен, приглашения напечатаны, платье заказано…
– Пьер, дорогой, вы должны быть нам благодарны, – вмешался отец.
– Не втягивайте меня в эту грязную историю и не рассчитывайте на мою благодарность. Как можно предать своего ребенка? Вы упомянули свадьбу? Так вот, мы должны были обсудить этот вопрос вдвоем, Ирис и я. У вас тогда уже не было права решать за нее. Это стало моей обязанностью, моей ролью.
Я посмотрела на Пьера. В такие моменты я вспоминала, как сильно его люблю. Когда он защищал меня. Когда снова становился тем человеком, которого я когда-то встретила – который сражался за меня, уважал меня, был ко мне внимателен, для которого я что-то значила. Никогда бы не подумала, что в споре с родителями он кинется на мою защиту.
– Какой смысл к этому возвращаться? – недоуменно спросила мать. – Что сделано – то сделано. Когда-нибудь ты еще скажешь нам спасибо.
– Пошли отсюда, – сказала я Пьеру.
– Конечно, поехали домой.
– Да ладно, Ирис, оставайся, все в порядке, – возразил брат.
– Они все изгадили. Мне больше нечего делать в доме, в семье, где меня никто не уважает! Вы всего лишь…
– Мы всего лишь кто?
– Вы мелочные, ограниченные, зашоренные. От вашей жизни мне блевать хочется… Вы косные ретрограды!
Отец вскочил со стула:
– И не надейся вернуться в этот дом, пока не извинишься!
Я посмотрела на него в упор. Пьер чуть отодвинул меня и шепнул, что не надо зарываться.
– Да никогда в жизни! И вообще извиняться должна не я.
– Ирис имеет полное право злиться, – поддержал меня муж.
Он взял меня под руку, и я покинула – похоже, навсегда – дом своего детства. Смогу ли я когда-нибудь простить их? Сомневаюсь.
В машине я разрыдалась. Пьер обнял меня, перегнувшись через рычаг переключения передач. Он гладил меня по спине и шептал слова утешения.
– Ты позволил бы мне пойти в эту школу? – всхлипывала я.
– Конечно, – ответил он после короткой паузы. – Поехали, хватит здесь торчать.
Он разжал руки, я выпрямилась на сиденье, машина тронулась.
Я смотрела в окно, но ничего не видела. Впрочем, что интересного я могла увидеть? Буржуазный городок воскресным днем – настоящий город-призрак. Я яростно вытирала слезы. Меня душили обида и негодование. Я кипела. Хотелось все разгромить, послать к черту. Почему родители всегда против меня? Что я им сделала? Чем заслужила такое отношение? Они не сумели услышать мои желания, понять, что я мечтаю стать номером один в швейном деле. Что плохого в такой мечте? Я тратила время на борьбу с ними, на попытки доказать, что способна добиться своего. Продолжала шить, даже после того как они отрезали мне путь к профессиональному обучению и выбрали для меня высшее образование. Годами я пыталась им противостоять, бросала им вызов, водружая швейную машинку на стол в столовой, носила только ту одежду, которую шила сама, и рассказывала о заказах, сделанных мне подругами и их матерями… Пока я думала обо всем этом, Пьер молча вел машину. Я заметила, что время от времени он обеспокоенно косится на меня.
Когда он припарковался рядом с домом, я вышла из машины и хлопнула дверцей. Потом услышала писк ключа – он запер машину.
– Ирис, скажи что-нибудь, пожалуйста… Не замыкайся.
Я резко обернулась к нему.
– А что ты хочешь, чтобы я сказала? Что они испортили мне жизнь? Что я не хотела такой судьбы?
– Рад слышать, очень приятно. Вот уж не думал, что ты настолько несчастна.
Я съежилась, неожиданно навалилась усталость. Я подошла к нему и скользнула в его объятия. Он был напряжен, я обидела его.
– Пьер, ты совершенно ни при чем, извини, я неудачно выразилась. Я жалею не о том, что вышла за тебя замуж. Как такое могло прийти тебе в голову? Я счастлива, что ты со мной. Но мне и в страшном сне не могло присниться, что я окажусь однажды в банке, я по-другому видела свою жизнь. Тебе это хорошо известно, я ничего от тебя не скрывала.
– Между прочим, я тоже ничего не знал об этой истории со школой.
– Я хотела сделать тебе сюрприз. Ну… если бы меня приняли.
– Пойдем в дом, не будем выяснять отношения на глазах у всей улицы.
Да, конечно, соседи, и в первую очередь наши друзья, наверняка стоят у окон, задавая себе вопрос, что там стряслось у доктора. В ближайшие пару часов телефон будет звонить не переставая. И мы, и все наши приятели живем в одном и том же квартале, самом престижном в городе. Точнее сказать, их дома стоят на пяти ближайших к нам улицах, за пределами которых мир заканчивается.
Когда мы вошли в дом, тишина поразила меня, едва ли не напугала. Я отшвырнула свои балетки и забилась в угол дивана в гостиной. Пьер педантично повесил пиджак, положил на тумбочку в прихожей бумажник и ключи от машины. Потом присоединился ко мне. Положил мобильник на кофейный столик, сел рядом и провел пальцами по моим волосам.
– Дорогая моя, я понимаю, как тебе сейчас тяжело…
– Слишком мягко сказано. Он вздохнул:
– Но все-таки твоя мама права в одном: это уже в прошлом. Ты не можешь ничего изменить, поздно.
– Это ты так меня утешаешь?
– Я не говорю, что ты должна их прямо сразу простить, но время все лечит. И по крайней мере, у тебя есть доказательства твоего таланта, раз тебя приняли в эту школу… Теперь тебе не нужно сомневаться – ты действительно умеешь шить.
Он улыбнулся и обнял меня. Ему меня не понять. Никто не мешал ему с головой погрузиться в медицину, никто и ничто. Его телефон завибрировал, прервав мои размышления. Он выпрямился, готовый схватить его и ответить.
– Пожалуйста, только не это, Пьер! Не сегодня.
– Но…
– Нет, прошу тебя, давай обойдемся без клиники. Сегодня воскресенье, у тебя нет дежурства ни в отделении, ни на скорой. Они не имеют права тебя вызывать. Мне надоело, что ты готов мчаться по первому звонку. Я твоя жена, и сейчас ты нужен мне.
– Не волнуйся, я не уйду. Позволь мне только ответить.
Я кивнула. Он быстро набрал эсэмэску и положил мобильник на стол. Потом снова обнял меня. Я хотела сдержать слезы, но у меня не получилось. Не могу, не желаю опять оставаться одна, без него, в этом огромном доме, если он сейчас возьмет и умчится в свою клинику. Нет-нет, исключено. Особенно после того, что я узнала, и не понимаю, что мне делать с этим открытием, перевернувшим весь мой мир.
Глава вторая
Дней десять я хандрила и мучительно пыталась осмыслить случившееся, но в конце концов ко мне вернулась способность улыбаться. Я решила сделать Пьеру сюрприз. Приготовила романтический ужин со всеми полагающимися атрибутами: свечи, бутылка хорошего вина, красивые тарелки. И симпатичное платье – сексуальное, но в меру, что важно, поскольку Пьер предпочитает классику. Примеряя его в последний раз, я подумала, что обидно надевать такое платье без высоких каблуков. Ничего не поделаешь: в данный момент главное – вкусы моего мужа. Я понимала, что новость, которую я собираюсь сообщить, повергнет его в шок, но надеялась, что курица с тархуном поможет ему это переварить. И вот все готово, осталось убедиться, что мои планы не рухнут по не зависящим от меня причинам. Мне строжайше запрещалось звонить в клинику, кроме самых экстренных случаев, но короткая эсэмэска не должна навлечь на меня громы и молнии.
Ты придешь домой к ужину?
Я начала нарезать круги по кухне. К моему великому удивлению, ждать пришлось всего минут пять, и он ответил:
Да. Хочешь пойти в ресторан?
Я улыбнулась. После скандала с родителями он старался быть предупредительным. Однако я не собиралась отказываться от своих планов и написала ему:
Нет, ужинаем дома, у меня для тебя сюрприз…
Мгновенный ответ:
У меня тоже.
Два часа спустя я услышала, как хлопнула входная дверь.
– Ух ты, как вкусно пахнет! – воскликнул Пьер, заходя ко мне на кухню.
– Спасибо.
Пьер поцеловал меня, не как всегда. Обычно мне казалось, будто я бестелесная: я едва успевала почувствовать его губы на своих – такой себе формальный поцелуй. На этот раз он оказался более интенсивным, более сексуальным. Может, в его намерения входил романтический вечер по полной программе? Я на это рассчитывала и, честно говоря, охотно начала бы с десерта. Я вцепилась в его рубашку и поднялась на цыпочки.
