Стэнли Ньямфукудза - Сызнова
Взволнованный, он всю дорогу пытался отыскать в памяти хоть какую-нибудь зацепку, подробность внешности. Но нет, даже примерного возраста незнакомки не представить: лет ей может быть и восемнадцать, и тридцать. Остаются глаза… да вот беда, узнаешь ли ее по глазам? Кто же она такая?.. Подойдя к магазинам, он удивился, как быстро нынче одолел длинный путь. Он не чувствовал ни жары, ни усталости и — странное дело — не испытывал приятного предвкушения отдыха… В торопливой рассеянности выпил бутылку пива, подумал, не купить ли еще, — решил, что не надо. Лучше скорее вернуться назад, ведь она не пробудет на берегу долго. Или встретить ее по дороге? По какой дороге она пойдет? Где ее дом?
Он двинулся к выходу, но в дверях столкнулся с членом местной управы.
— О, вы здесь, дорогой Мурамбива! Уже уходите? Позвольте угостить вас пивом!
Мурамбива посмотрел на часы, хотел отказаться под каким-нибудь предлогом. Потом подумал: прилично ли разыскивать незнакомую женщину из любопытства? И вот он уже улыбался члену управы, благодарил за угощение, тоже брал пива на двоих, и они усаживались на крыльце.
— Как идет работа? Вы один из тех людей, что несут сегодня благородную ношу. Посвятить себя работе в глуши, в наших допотопных школах — шутка ли! Вам, наверное, тут непривычно после столицы?
Мурамбива что-то отвечал, вяло и рассеянно; впрочем, собеседник этим не смущался, продолжал бойко:
— Бываете ли вы в городе? Если у вас проблемы с транспортом, обращайтесь к нам. Наш фургон ходит туда почти каждое воскресенье. Я знаю, добираться на автобусе — приятного мало.
— Да, как-нибудь надо съездить, — отвечал учитель все так же рассеянно. — Раньше вроде было незачем. А теперь хочу прикупить кой-какую мебель, ну, хотя бы кресло поудобнее. А может, и газовую плитку. В общем, посмотрим… — Сам в это время рассуждал: нет, вряд ли она приходила на реку купаться. А вдруг у нее там была назначена с кем-то встреча? Нет, не похоже, решил он уверенно, сам не зная почему. Однако отчего она так удивилась, увидев меня?
— Что ж, мебель мы вам доставим, только надо договориться заранее…
Не стоит ли спросить собеседника о незнакомке? Хотя и описать-то ее толком не опишешь. И потом, к чему спешить? Если она местная, рано или поздно я ее все равно увижу.
Мурамбива купил еще пива, и член управы тоже. Присоединились другие мужчины, компания сделалась шумной…
Когда солнце начало клониться к закату, он был уже пьян. Он распрощался со всеми и побрел домой. На этот раз дорога показалась длинной; быстро темнело. Проходя мимо места, где начиналась та самая тропинка, он остановился и крикнул вниз:
— Я надеюсь, мы встретимся! Здесь или где-нибудь еще!
Вернувшись домой, Мурамбива зажег лампу и попробовал читать, но от выпитого он слишком плохо соображал. Прошел в спаленку, лег на постель и спустя несколько минут уже спал.
* * *И вот однажды днем, в середине урока, незнакомка прошла под окнами его классной комнаты. Продолжая объяснять, он переместился к окну и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за деревьями, обступавшими школьный двор. На ней было красное платье в белый цветок. Походка у нее особенная… С какой-то ребяческой припрыжкой… Шагала она, кажется, со стороны дома Тонде, исполняющего обязанности директора школы. Может, была в гостях?.. Дождавшись конца урока, он отыскал Тонде и напрямик спросил о незнакомке.
Тонде странно посмотрел на него.
— Вы имеете в виду женщину, что прошла по двору, в красном платье? — уточнил он. — Разве вы ее не знаете? И ничего не слышали о ней? Так это ж сестра Ка-бесы. Она к нам часто приезжала на каникулы, еще до вас. Простите, идет Кабеса.
Подошел Кабеса, как всегда перепачканный в меле. Он обожал писать на доске, записывал даже свои шутки.
К концу дня умудрялся так извозиться, что голова казалась седой.
Они постояли втроем, разговаривая; ребятишки в классах начали галдеть.
— Что ж, пора… — Кабеса неожиданно умолк, посмотрев через плечо собеседника. Два других учителя обернулись. Женщина, та самая, приближалась к ним. Мурамбива снова отметил про себя странность ее походки. Она шла как будто без цели, неизвестно куда. Вот она уже стояла перед ними. Тонде поклонился ей, нервно посмотрел на часы. На лице Кабесы отобразились страдание и растерянность.
— Мурамбива, — произнес Кабеса тихо, — это моя сестра.
— Здравствуйте, очень приятно, — сказал Мурамбива, улыбаясь и протягивая руку. — Мы, кажется, с вами уже встречались…
Она смотрела на него пристально, тоже улыбалась, но молчала и руку не брала.
— Она не говорит, — поспешно объяснил Кабеса. — И вообще, она больна. Пойдем! — Он схватил сестру за руку. — Пойдем домой!
Уходя, женщина то и дело оборачивалась, дружески улыбалась Мурамбиве.
— Война… — обронил Тонде и тяжело вздохнул. Брат с сестрой уже достаточно удалились, так что не могли слышать его слов. — Она раньше тоже была учительницей. А теперь даже разговаривать не может. Вы обратили внимание, какой у нее взгляд? Словно ей десять лет или меньше. Кое-кто думает разные гадости… вы понимаете, что я имею в виду…
— Да, конечно. Она очень красивая. Хоть и немного странная. Что же с ней случилось?
— Точно не знаю. Говорят, рядом с их школой завязался бой, и они все разбежались — и ученики и учителя. Потом ее нашли в лесу, она бродила голая, все тело в синяках и ссадинах, и уже немая… — Тонде помолчал. — Господи, какие жестокие раны нанесла нам всем война! Будь она проклята!.. Ладно, пора за работу. — Тонде пошел в класс Кабесы, там сразу наступила тишина.
Мурамбива вошел в свой класс, и ученики замолкли. Сердце ему стеснила задумчивая печаль. Дети выжидательно смотрели на него. Он откашлялся, вглядываясь в лица. Может, это и есть спасители, если мне вообще суждено спастись из цепкого плена апатии и самоуспокоенности? Здесь, в этой глуши, можно попробовать начать все сызнова, снова зажечься верой. Здесь можно заниматься любимым делом, уже не чувствуя себя старомодным чудаком на торжище жизни. Здесь тебе в душу смотрят прекрасные, говорящие глаза, словно это глаза самой природы. Здесь…
— Итак, на чем мы вчера остановились? — спросил он, отряхивая с себя грезу.
