Артём Явас - Вечер удался
мусор. Во все месяцы кроме зимних смрад стоял необычайный, а днем еще и роились мухи. Одним словом, свалка-помойка.
Обычно я шла в обход, но сегодня решила срезать дорогу. Тяжесть внизу живота
давила все явственней. Нет, пожалуй, до дома мне не дойти.
Я закурила, задумавшись. Спрятала пачку в сумочку. А, ну их всех в жопу! Схожу на
пустыре. Самое место.
Свалка надвинулась, стало темней. Дождавшись, когда меня плотно обступят груды мусора и чахлые деревца, я остановилась, задрала подол и лихорадочно принялась стаскивать трусики. В небе по одной гасли закрываемые облаками звезды.
Едва жухлую траву оросили первые капли, из темноты вынырнули четыре дышащие
перегаром фигуры. Луч фонарика ударил в глаза, ослепил.
Удар в живот, потеря дыхания.
— Только попробуй заорать или укусить.
Зажав мне рот, поволокли вглубь мусорных развалов. В темноту, разрезаемую лучом.
Переговаривались между собой.
— Тихо, бля…
— Вот, тут сухо. Давай сюда. Воха — первый…
Луч снова хлестнул по глазам, оставив на сетчатке серые плавающие пятна. Я зажмурилась.
— Ну что, сразу дашь? — спросил один голос.
— Или после того, как отпиздим? — глумливо хохотнул второй.
Третий, державший меня сзади, просто сунул руку под юбку и, зацепив пальцем за резинку стрингеров, рывком разорвал их — в промежности больно резануло. Дышать было трудно. Шею перехватывал борцовский локоть.
— Чуваки, бля, она мокрая уже! — довольно сообщили над моим ухом.
— Чо, правда? — ходил кругами четвертый. Голос его был радостен. — Чо, бля, уже кайф, ловит? А, бляяя, сука! Блядь ебаная!
Он подскочил поближе и схватил меня за грудь.
Воха оттолкнул его:
— Пошли нахуй, моя идея была! Успеешь…
Я слабо пискнула. По ноге потекла горячая струйка.
Обладатель борцовских бицепсов дернулся.
— Бля, обоссалась!
— Фу, бля...
— Вот-те и мокрая!
— Сука, на меня попало! Еб-бать...
Локоть быстро разжался. Воздух со свистом и болью ворвался в легкие. Ноги подогнулись, я с сипением опустилась на землю. Мрак вокруг резко сгустился — то ли из-за недостатка кислорода в легких, то ли оттого, что луна зашла за тучи.
Я мучительно мотала головой. Во рту разливался медный привкус. Предметы плыли.
Они разглядывали меня. Луч ползал по земле, по моей согнутой спине, по их ботинкам и штанинам. Один в ожидании своей очереди уже успел спустить джинсы.
Трусов он не носил.
— А что — так даже интересней... — с надеждой сказал он. — А?
Кто-то из насильников оскорбился:
— Да иди в пень!..
— Сам ссаки нюхай…
Член у этого козла бугрился какими-то вздутиями. Наверно, на зоне шариков себе туда напихал. Помню, читала о таких идиотах у какого-то детективщика…
— Нравится? — он болтанул своим хозяйством, на которое Воха направил фонарик. — Ну так возьми в рот, красавица!
Все, заржали, и Воха в том числе.
Я тоже вдруг улыбнулась.
— Слышьте. Вы мне ничего не сделаете.
— Закрой рот, бля. Еще как сделаем, — отозвался один, блеснув из темноты железным зубом. Еще один взялся за ширинку и демонстративно вжикнул молнией:
— Щас, бля. Рот, блядь, открывай.
— Так открыть или закрыть? — Я посмотрела на факелоносца Воху снизу вверх. — Вы же пожалеете…
— С чего ты взяла?
— С того. Вы в курсе, мальчики, что я больна СПИДом?
Фонарик в Вохиной руке нерешительно дернулся. Почти одновременно дернулся огонек сигареты стоящего рядом. Жаль, в темноте я не видела их глаз. Только силуэты.
— Блядь! Пиздишь, сука! — в истерике взвизгнул тот, который хватал меня за грудь.
— Вам справку показать? — я поднялась с колен и повернулась к Вохе. Он отступил. Остальные тоже напряглись, разом потеряв самоуверенность. Разрыватель трусов суетливо вытирал ладонь об штаны.
— Да пиздит она!
Луна медленно выходила из-за туч.
Я улыбалась, водя по их лицам взглядом, словно мокрой тряпкой.
— А вы проверьте!
— У меня гондоны есть, — предложил доселе молчавший третий.
— Они не помогают, — мрачно буркнул Воха.
Они помолчали.
Потом Воха в последний раз ослепил меня фонариком.
— Ладно, сука. Считай, что тебе повезло.
— Чо, так и отпустим? — брякая пряжкой, четвертый разочарованно застегивал штаны.
— Да ну её на хуй, эту спидозницу. От греха подальше.
Послышался смачный плевок, по моей щеке расползлись горячие Вохины сопли. В повисшей тишине нервно и недовольно вжикнул закрываемый зиппер. Потом чьи-то руки грубо развернули меня лицом к сельскому сектору и толкнули.
— Иди отсюда, сука! Попадешься — убьем нахуй.
Я пошла, не оглядываясь, хотя мне было в другую сторону. Ветер донес из-за спины слова: «Она на меня нассала, блядь. Надо было ей самой в рожу нассать…»
Хмель полностью выветрился, стало холодно. Трава была мокрой от росы. Отыскав в сумочке одноразовую салфетку «Клинекс», я вытирала ею щеку. Светила луна.
На правой ноге моталось что-то белое, щекотало щиколотку. Трусики. Видимо, зацепились за пряжку туфли, когда падали. Я махнула ногой — раз, другой, третий. Белый лоскут улетел в кусты.
Дальше деревья сгустились, дорога совершенно испортилась. Я шагала вдоль железной оградки. Внезапно остановилась, осознав, куда забралась. Подумала несколько секунд. Снова пошла.
Чего уж там. С некоторых пор я перестала бояться кладбищ, тем более старых.
Лунный диск перерезало темное перистое облачко. В сумраке какая-то тень перемахнула через ограду. Я остановилась. На дорогу впереди мягко опустилась сгорбленная фигура. Болотные огоньки глаз нащупали мою шею.
Вампир?
Хм…
Надо же. Они существуют?
Осознав иррациональность последней мысли, я резко остановилась. От неожиданности в горле ёкнуло, ноги примерзли к земле.
— Ну что...
Договорить не успела. Неуловимым движением тварь бросилась на меня, ощерив пасть с иглами клыков. Складчатые крылья мягко хлопали за горбатой спиной. Паралич резко прошел — я отступила в сторону и ударила его локтем в челюсть. Раздался треск рвущейся материи, рукав платья лопнул. Укус пришелся в руку, кровь брызнула в мерзкую сморщенную рожу, повиснув капельками на белых усах.
Я хохотала.
— Козел! Ты хотел крови? Вот тебе кровь!
Вампир издавал громкое неприятное «с-с-с-с-с». Зубы клацали как кастаньеты.
Разорванный рукав набухал горячим и мокрым. Передо мной всё плыло в адреналиновом тумане.
— Вот тебе! Сука! Кровь!
Я вытащила из сумочки пузырек со своим последним анализом и, сорвав пробку, разом выплеснула содержимое в прыгнувшие ко мне тлеющие зеленым глазницы.
— У меня СПИД, дружок! СПИД, понял?! Ты теперь сгниешь! Сгниешь!
Страшно больше не было. Я подняла ногу и вонзила каблук ему в брюхо. На ощупь показалось — куча гнилых бананов. По ноздрям рвануло дикой вонью.
Вампир взвизгнул, зашипел, как пробитая шина, попятился, шурша крыльями, и пропал в темноте. В ушах еще долго ломались кусты и отдавался эхом его тоскливый рев. В воздухе висел запах гнили. Пульс колол виски.
Достав из пачки последнюю сигарету, я закурила, бросила смятый картонный комок в кусты и пошла дальше, втайне радуясь своей находчивости.
Без сомнения, вечер удался. Удался как никогда.
Разве нет?
Улыбка коснулась моих губ. Расширилась, обнажая зубы.
Как я их всех наебала. Как же я их всех наебала! Ну не прелесть? Идиоты...
Я захохотала, раскинув руки.
Эхо испуганно металось между деревьями. Настороженно светили звезды.
Я смеялась до тех пор, пока в груди не заболело. Заболело так, что из глаз потекли слезы. И сигарета выпала из губ.
Тогда я перестала смеяться. И долго стояла, осторожно и неглубоко дыша, щупая мокрыми от слез руками у себя под ключицами. Там словно бы вонзались крючья, продевая тело насквозь, до самого позвоночника. Тушь текла по щекам.
Я подняла окурок. Поднесла его к заплаканным глазам. Он еще дымился, хотя изрядно намок. Я подула на тлеющую искорку, пытаясь разогнать её по кончику окурка и сделать хотя бы одну затяжку. Других сигарет нет, это последняя… И купить негде.
Хорошо быть молодой и красивой.
Хорошо ничего не бояться.
Хорошо, когда боятся тебя.
Хорошо, когда на всё насрать.
Почти на всё.
Вспомнился вдруг Сережа. Бедный, глупый Сережа… Его всё-таки было немного жаль. А эти отморозки? Их — нет. Совершенно.
При мысли о сопливом Вохе и его страдающих гормональными взрывами дружках почему-то снова захотелось смеяться. Смеяться до желудочных колик, до новой рези в легких. Нет, ну надо ж было купиться на такую лажу… Идиоты.
Так и не разгоревшись, огонек окончательно погас.
