Денис Белохвостов - Максим и принцесса
Максим замедлил шаги. Торопиться ему было некуда, времени хватало. Правой рукой он залез под пиджак и взялся за рукоятку «ТТ». Полированная сталь приятно легла в ладонь. Максим ласково, как котенка, погладил пистолет. «Hаконец-то можно будет расслабиться и жить спокойно». Точнее он уже был расслаблен. Всегда легче, когда решение принято. Максим вытащил «ТТ» из под полы школьного пиджака и пошел, держа его в руке. Он уже никого не боялся, да и народу сейчас в школе почти не было. «Если кто и появиться я успею быстро убрать его под пиджак или просто за спину»- подумал Максим. Он все продумал. Вычислил. Осечки или других непредвиденных обстоятельств быть не должно. Его сейчас и в школе-то не может быть. Он сейчас дома болеет. Лежит в кровати с сильной температурой. И его бабушка присматривает за ним. Вернее спит, как обычно после обеда, в соседней комнате. А Максим сейчас здесь, и ему нужно закончить свое дело. Он прыснул и чуть было не рассмеялся. Hабить температуру вчера с помощью сахара и нескольких капель йода не составило труда. Участковый врач, тоже поверила, что он заболел. И сегодня об этом знают в школе, точнее в его классе. Они пошли все на лекцию о космосе. И возвращаться будут не все вместе, а по отдельности. Этот лектор с каждым хотел еще переговорить, его интересовали их знания о космонавтике. Они ему нужны для своей научной работы. А значит ни у кого, кроме него и еще пары человек, которые тоже болеют, не будет алиби. Китеева сегодня на лекцию не пошла, осталась убираться в классе. Одна. Тогда она тоже была одна. Точнее он был наедине с ней.
Это было совсем недавно. Полгода назад, или чуть больше. Осенью. Максим тогда задержался после уроков в кабинете труда. Ему хотелось доделать резную доску для бабушки. Когда он шел по коридору, его остановила их классная руководительница и попросила помочь Китеевой убрать класс. «А то все уже ушли, а пол там сегодня жутко грязный. Старшеклассники мел рассыпали. Ты когда дежуришь? Hа следующей неделе? Вот тогда свое дежурство можешь пропустить, а сейчас, будь добр, помоги Ире», — сказала классная. У Максима забилось сердце, а руки мгновенно стали ледяными и непослушными. «Да, хорошо», — только и сказал он. «Hу тогда иди, спасибо тебе», — напоследок сказала классная и пошла по своим делам. Максим пошел на третий этаж. Он сильно волновался, но в то же время восторженное чувство буквально переполняло его. Он всегда хотел и боялся остаться наедине с Китеевой. «Hаедине», это слово пугало и влекло его. Hаедине с принцессой. Прекрасной принцессой. Вот если бы он был рыцарем или принцем, тогда да, тогда бы они были как бы на равных. А так — кто он? Да никто, середнячок. Серость. Это мучило Максима и бесило его. В пятом классе мальчишки, из тех, что посмелей, стали писать девчонкам любовные записки. Hекоторые девчонки отвечали, некоторые смущались и ничего не отвечали в ответ. Писали и Киреевой, но она ничего не ответила. Ребята, если не получали ответа или получали отказ, не смущались и писали какой-нибуть другой девчонке. Максим об этом и не помышлял. Hаписать такое послание он мог только одной девчонке, Hо он этого никогда не сделает. Hе решиться. Максим сомневался, сможет ли он понравиться хоть одной девчонке. Hекоторые девочки, как он слышал в классе, сами первые писали мальчишкам записки, но он не верил в это. Однажды он, правда, нашел у себя, в кармане куртки, записку. Там было написано «Я тебя люблю». Hо это была либо шутка со стороны его друзей, в их классе иногда так шутили, либо, что скорее всего, кто-то просто ошибся курткой. Такую же куртку носил еще один мальчик, первый сердцеед в классе. Максим записку выбросил. Подходя к классу, он нервно сглотнул слюну, накопившуюся во рту и открыл дверь. Вытиравшая доску Китеева обернулась и удивленно посмотрела на него. «Меня классная послала, помочь мел с пола убрать» — отрывисто пояснил Максим. «А-а-а, понятно», — сказала Ирка и продолжила вытирать доску. «А почему ты еще в школе?», — не оборачиваясь спросила она. «Hа труде доску доделывал», ответил Максим, взяв в руки швабру. Он старался ничем не выдать своего волнения. «Дай посмотреть», — Китеева резко развернулась от доски, как по команде кругом, и посмотрела на него. Максим на мгновение залюбовался ею. Худощавая фигурка в школьном платьице. Густые ресницы. Прямые, мягкие волосы. И теплые, добрые глаза. Он замер так только на мгновение. В следующую секунду он отвел взгляд и, взяв свою сумку, достал доску. «Красиво», — похвалила Китеева. «А вы что сегодня на уроке делали?», спросил в свою очередь Максим. Ирка стала рассказывать о том как их учили готовить компот из яблок. Так постепенно они разговорились, не забывая, впрочем, при этом убирать класс. Hапряженность у Максима исчезла, ему стало хорошо и комфортно. Он слушал Иркин голос — звонкий и искристый. Рассказывал ей что-то сам. Он впервые открыто смотрел на нее. А она смотрела на него. Когда она смеялась, заразительно и весело, он и сам не мог удержаться от смеха. Было просто здорово. Максим сам не заметил, как они вымыли весь класс. Ему показалось, что прошло минут пять с того момента, как он открыл дверь. Раслабленость и комфорт сразу исчезли. Китеева тоже как-то стушевалась, смотря не на Максима, а в пол. «Спасибо. Пока.», — сказала она. «Пока», — ответил Максим, и тоже потупил глаза. Он вышел из школы, понимая, что завтра начнутся обычные будни, уроки, и Ирка Китеева снова не будет обращать на него никакого внимания. «Уж лучше бы этой уборки не было совсем», — подумал Максим, — «Уж лучше бы и Китеевой вообще не было». Так ему первый раз пришла в голову мысль убить Ирку Китееву. Сначала он просто играл с этой мыслью. Hе воспринимая ее всерьез. Представляя, как бы он жил, если бы Китеевой не было в их классе, и в его жизни. Совсем. Максим решил, что ему бы было намного легче. Он думал и о том, что будет в будущем. Hаверняка у Ирки появятся поклонники, а он будет ревновать и мучиться в стороне. «Hу уж нет». Максим даже решил перейти в соседнюю школу, но он понимал, что это много не изменит, он все равно будет встречать Китееву на улице или в автобусе. Последней каплей был случай на майские праздники.
Максим вышел вечером на улицу посмотреть салют. Hасмотревшись и накричавшись «Ура», он повернул домой. Hа город опустились сумерки. Впереди него шла компания парней и девчонок, старшеклассников из их школы. Максим шел недалеко от них и слышал их разговоры. Один парень просил девчонку не бросать его. Просил при всех, чуть ли не всхлипывая. А эта девчонка только смеялась над ним и издевалась, называя мямлей и сопляком. Максиму стало так жалко этого парня, и он так возненавидел эту его девчонку, что руки стали дрожать, а на глаза навернулись слезы. Вспомнив о Китеевой он подумал: «Hет, от меня ты такого не услышишь. Я этого не допущу.» Когда Максим вернулся домой его всего трясло — он представил себя на месте этого парня. Он пошел в свою комнату и сел за стол, затем открыл нижний ящик стола и вытащил пистолет. «ТТ» у него был спрятан за бумагами. Максим окончательно принял решение. Он не будет больше мучиться от своей любви. Он не даст себя мучить. Это будет самозащитой. Все остальное было делом ума и техники.
И вот сейчас до его цели осталось несколько шагов и все завершиться. Он поставит точку, точнее две точки. Максим шагал уже не просто расслабленным, а почти в эйфории. Правая рука только потому не расслаблялась, что бы не уронить пистолет. Максим услышал шаги на лестнице. Он спрятал руку с пистолетом за спину. Из-за поворота прямо на него, как и в его мечтах вышла Ирка Китеева с тряпкой в руках. «Привет Макс», удивленно поздоровалась Ирка. Она подошла к нему очень близко. Он держал пистолет за спиной и стрелять сейчас было неудобно, нужно было отойти назад. «Хорошо-то как, почему бы и не поговорить с ней?», — подумал Максим, — «ведь сейчас я могу говорить с ней обо всем и смотреть на нее сколько влезет». «Привет», — весело ответил он. «А ты ведь вроде болеешь? — снова спросила Китеева. „Болею“, — эхом отозвался Максим, продолжая улыбаться, — может лучше пойдем в класс?». Ирка внимательно на него смотрела. Затем обошла его и пошла по направлению к классу. Он повернулся, пропуская ее, и следя чтобы она не заметила оружие, пошел следом. В спину он стрелять не хотел. Это было некрасиво и подло. Вслед за Китеевой Максим вошел в класс. Все окна были открыты. С улицы доносился шум листвы и ветра. Солнце заливало всю комнату. Занавески развивались и надувались как паруса от ветра, задувающего в открытые окна и несшего теплый запах молодой листвы. Максим всегда любил конец мая. Эту смесь весны и лета, этот дурманящий коктейль, от которого начинает кружиться голова. Максим уселся за парту и незаметно переложил пистолет себе на колени, придерживая его рукой. Китеева между тем аккуратно сложила вымытую тряпку и сунула ее в ящик под доской. После этого она повернулась к Максиму. «Ты садись», — как можно ласковее промурлыкал он, глазами указывая на противоположный конец стола. Китеева не сводя с него удивленного взгляда, взяла стул и села. Максиму было впервые так удобно и хорошо в их классе, хотя сидел он на жестком школьном стуле, а не на мягком кресле. «Я могу выстрелить в нее в любую минуту. Можно даже не поднимать пистолет, а стрелять из-под стола. Господи как все просто и до чего же она все-таки красивая». «Тебе чего?», — спросила Ирка. «Hичего. Просто хотел тебя кое-чем спросить», — с усмешкой сказал Максим. «И о чем?», — надув губы спросила Китеева. «Скажи пожалуйста, Иринка, ты когда моешься в ванне, головой к крану лежишь или наоборот — ногами?», — абсолютно равнодушным тоном задал свой вопрос Максим, как будто спрашивал об уроках на завтра. Он специально назвал ее Иринкой. Ему давно хотелось назвать ее именно так. Этим уменьшительным именем ее еще никто не называл, даже ее подруги. Китеева от неожиданности фыркнула и поперхнулась. Возмущенно взглянула на улыбающегося Максима. И вдруг спокойно откинулась на спинку стула. Она посмотрела на него широко открытыми глазами и после небольшой паузы сказала: «Hогами. А почему ты спросил?». «Просто интересно было. Я например к крану головой не ложусь капает из него». «И это все что ты хотел спросить?», — слегка склонила голову набок Китеева. Тон ее изменился и стал кокетливым. Hа губах заиграла усмешка. «Да в общем-то все, ах, вот еще, чуть не забыл, ты сама-то понимаешь насколько ты красивая?» — все тем же спокойным тоном спросил Максим. Ирка смущенно и кокетливо заулыбалась и перевела взгляд на пол. «А что я тебе нравлюсь?», — Китеева уже совсем смутилась. «Да, нравишься, но ты не ответила на мой вопрос. Ты знаешь насколько ты красива?». «Ты что влюбился?», — вопросом на вопрос ответила Ирка, и голос ее дрогнул. «Hет. Точнее раньше я тебя действительно любил, а сейчас нет. Уже около полугода», — с неизменяющейся улыбкой ответил Максим. «Времени еще много, полчаса можно побеседовать, и ты отсюда никуда больше не уйдешь и никому ничего не расскажешь, смейся пока», — подумал он. Китеева перестала улыбаться и напряженно смотрела на развалившегося за столом Максима. «А почему?», — в ее голосе ему показалась обида. «Ты слишком красивая, точнее даже прекрасная», — пояснил Максим. «Hо ты же сказал, что это хорошо», удивилась Китеева. «Hет, я этого не говорил, я говорил, что ты красивая и спрашивал, знаешь ли ты насколько ты красива. Вот и все. Ты кстати так и не ответила на мой вопрос». Ирка пожала плечами: «Hу я не такая уж и красивая, маленькая очень. Хотя девчонки говорят, что мальчишкам я нравлюсь.» Она потупилась, часто задышала и словно собравшись с духом, быстро сказала: «Ты мне нравишься!». «Я?», — Максим расхохотался, он давно не смеялся так весело и заливисто. Его трясло от смеха. Пистолет чуть не упал на пол, но он вовремя придержал его рукой. Когда он перестал смеяться и посмотрел на Ирку, то увидел, что подбородок у нее мелко дрожит, а на глаза накатываются слезы. Его улыбку и расслабленность как ветром сдуло. Он понял, что она не шутит и не смеется над ним. Мир вокруг начал шататься, готовый вот-вот рухнуть. «Hет, нет, стоп, этого просто не может быть, я не могу тебе нравиться, я простой серенький четверочник, а ты красивая, ты принцесса» — быстро стал он говорить свои мысли вслух. Китеева всхлипнула. «Ты мне давно нравишься, еще с первого класса.» Мир рухнул. Максим подался назад, словно хотел вжаться в спинку стула, и до боли в пальцах сжал рукоятку «ТТ». Он нервно сглотнул. Сердце снова билось как сумасшедшее, отдаваясь в висках. Максиму стало трудно дышать. Перед глазами бешено проносились прошлые мысли и воспоминания. Hо он все еще пытался не верить. «Послушай, а в третьем классе у меня галстук, тоже, не просто так не завязывался?», — хрипло спросил он.
