Халлдор Стефаунссон - Страх

– И поделом ему, – говорили люди и ни в чем не винили Бьодна. – Зачем возбуждать неуравновешенного человека?

Тем временем поступали новые и новые известия о выходках Бьодна. Из всех потасовок, как крупных, так и мелких, он неизменно выходил победителем. Хотя, судя по синякам, и ему как следует доставалось.

Но однажды вечером его принесли домой совершенно беспомощным. Он был без сознания, и некоторые даже думали, что он уже не жилец на белом свете.

Дверь отворила жена. Она не стала ни о чем расспрашивать, но послала за врачом.

– Он бы там точно помер, не подбери мы его, – сказал один, желая, чтобы правда вышла наружу. – За амбаром лежал, и не знаю, услышал бы кто его, даже если б он и закричал. Похоже, их было много, и били они его кольями… Вообще-то там валялся кол, но я не видал, есть на нем кровь или нет.

Жена любезно поблагодарила за помощь: теперь, мол, она у них в неоплатном долгу.

– Да будет вам, дело житейское, – сказал тот, что посмелее. – Дайте нам знать, если мы можем еще чем-нибудь помочь вам. А убийц этих надо бы найти.

– Да кому это нужно? – тихо сказала женщина, устраивая мужа поудобнее. Они положили его на кровать.

Пришел доктор, осмотрел раненого и заключил, что Бьодна оглушили ударом по голове, вероятно палкой, так как на затылке у него была безобразная рана. И в довершение всего – перелом ноги.

– Лучше немедленно отправить его в больницу.

– Нет, – мягко возразила жена, – мой Бьодн привык, чтобы я за ним ухаживала, пока он болеет, он сейчас слаб, и ему будет тяжело, если другие это увидят.

– Вы жена, вам и решать, – сказал доктор, – только ведь придется не спать.

– Ничего, я же всегда ухаживала за моим Бьодном, как за ребенком.

– Хм! – сказал доктор и стал промывать рану и бинтовать перелом. Больной по-прежнему был без сознания. – …Слабый, значит? А я, признаться, никогда еще не видел более сильного тела.

– Да, – сказала жена и просияла, – Бьодну здесь нет равных. Но ведь сейчас он так слаб.

– Жене видней, – сказал доктор. – Я вот тут выпишу лекарство, думаю, оно поможет, когда он очнется. Вам есть кого послать в аптеку?

– Я могу попросить кого-нибудь из тех, кто принес его, они пока где-то здесь, недалеко.

– Уж не эти ли самые люди так его отделали? А теперь испугались и говорят, что якобы нашли его.

– Не знаю, – спокойно сказала жена. – Какая разница, если они сходят и купят для него лекарство?

– Как вам угодно, но должен сказать, опасность еще не миновала.

– Опасность для жизни? – испуганно спросила женщина.

– До тех пор пока он не придет в себя, я же могу сказать, насколько ему повредил этот удар по голове. Пусть он лежит как можно спокойнее, а как только очнется, сразу пошлите за мной… одного из тех ваших приятелей, которые его избили.

– Я не говорила, что это они его избили, – тихо сказала женщина.

– Вы выдаете желаемое за действительное, но, на мой взгляд, следовало бы допросить этих бездельников, если, конечно, вы хотите разоблачить преступников.

– Мой Бьодн сам решит. Не знаю, захочет ли он жаловаться на кого-нибудь, – сказала жена.

– Да-да, вам виднее… Ну, мне пора. Все же пошлите за мной, когда он придет в сознание.

– Очень больно? – ласково спросила женщина и погладила Бьодна по щеке. Он еще не совсем очнулся и стонал. – Тебе нужно принять это, если тошнит. А я пошлю за врачом.

– Нет-нет, не надо врача, никого не надо… о-ох!..

– Да-да, милый, потом можно будет сказать, что забыла. На, проглоти.

– Как же я добрался до дома? Не помню.

– Ты сам и не мог, у тебя нога сломана.

– Мерзавцы.

– Кто это был?

– Их много было, напали на меня сзади, предательски. Подлецы. Их много, а я один.

– Да.

– Долго мне еще так валяться?

– Какое-то время, конечно, придется полежать, а потом уж вести себя тихо. И прекратить эти драки, мои милый. Надо беречься, ведь ты принадлежишь не только себе, но и мне тоже, – сказала она удрученно.

– Драться нужно.

– Да нет же, – устало ответила женщина и опустила голову к нему на грудь, Сказывалось долгое ночное бдение.

– Иначе все будут считать меня слабаком.

– Никто и не думает, что мой сильный муж – слабак, – возразила она, пытаясь придать своему голосу восторженное звучание, хотя ей и приходилось бороться со смертельной усталостью.

– Нет, все так считают… всегда считали, все издеваются надо мной… – Он даже всхлипнул.

– Я никогда так не считала, – сказала она едва слышно, и голова ее тяжело легла ему на грудь.

– Ты? – изумился он. – Ты – совсем другое дело, не то что этот сброд, который все время задирал меня и мучил с самого детства. А теперь только и думают, как бы меня прикончить. И они это сделают, если я не буду отбиваться. Еще немного, и они убили бы меня.

Он говорил с таким, жаром, что ее сон как рукой сняло. Она испытующе посмотрела на мужа:

– Я должна послать за врачом, дорогой, ведь я обещала, а у тебя, кажется, бред.

– Нет, не посылай, – сказал он в ужасе, – я буду вести себя тихо.

– Милый, не сердись, я, наверное, задремала.

– Конечно, поспи. А вдруг кто-нибудь слышал меня? – разволновался он.

– Слышал тебя? Ночь на дворе, все давно крепко спят.

– А шпионы?!

– Шпионы? Здесь?!

– Конечно. Они подслушивают у окон и заходят в мастерскую, но не для того, чтобы услышать, о чем мы говорим, а чтобы посмеяться: ведь у меня нет такого хорошего инструмента, как у них.

– Ты все равно самый лучший кузнец.

– Жалость мне не нужна. – Он опять пришел в возбуждение.

– Я все же вызову врача, – озабоченно сказала она, – ты бредишь.

– Ну-ну, я больше не буду. – Бьодн мрачно замолчал, а к ней пришел покой, и продолжался он до самого утра.

В драках наступил большой перерыв. Бьодн вышел на работу, но из-за ноги был пока осторожен.

Некоторые теперь даже жалели его. Утверждали, что пострадал он несправедливо, намекали, что раньше он никогда никого не задевал первым, говорили, что не удивятся, если он задумает отомстить налетчикам. Он был героем, который не устоял перед превосходящей силой, но пал с честью, мучеником, пострадавшим за правое дело. Слышать все это было приятно, и, когда он вернулся домой к своей ласковой жене, злость его прошла. Он весело пересказал ей то, что о нем говорили.

– Вот видишь, милый, люди ведь, в сущности, добрые, драться с ними незачем.

– Драться нужно… в случае необходимости, иначе все сочтут меня слабаком.

Работа шла полным ходом, когда она вдруг заметила, что он отложил в сторону газету и принялся тревожно расхаживать по комнате. Тогда и она бросила шитье, встала из-за машинки. Чувство страха передалось и ей.

– Н-да… – сказала она. – Послушай, а не позвать ли нам кого-нибудь сегодня вечером на чашку кофе?

– Думаешь, меня нужно развлекать? – спросил он холодно.

Она побледнела, но весело сказала:

– Нет, просто сегодня я уже кончила шить и мне хочется поболтать с кем-нибудь и поразвлечься.

– Ведь я же знаю, ты надрываешься так только потому, что я сейчас не могу заработать нам на хлеб. Люди уже давно об этом сплетничают.

– Да кому это в голову придет? Я шью просто от нечего делать. Можно подумать, ты мало работаешь!

– Вот и скажи им.

– А что говорить, когда это и так известно? Вообще-то люди думают о тебе только хорошее. Помнишь, что говорили после нападения?

– Было, да быльем поросло, а сейчас они делают вид, будто я – пустое место.

– Люди добры, – сказала она в отчаянии, не в силах переубедить его.

– Их нужно колотить, это единственное, что они понимают, – злобно отрезал он, схватил шапку и кинулся к двери.

Она бросилась за ним, умоляя никуда не ходить.

– Ведь сейчас так темно, не оставляй меня сегодня вечером, Бьодн, мне будет так одиноко.

Уже на улице он заколебался.

– Я никуда не собираюсь, – нетерпеливо сказал он. – Разве нельзя выйти подышать свежим воздухом? Обязательно тебе надо гнаться за мной. Ступай домой.

Она вернулась в дом, но все же следила за ним из окна, хотя знала, что останавливать его бессмысленно.

…В доме по соседству веселились, звучала громкая музыка. Потом двери распахнулись, и какого-то буяна вышвырнули на улицу.

Бьодн ускорил шаг.