Эд Макбейн - Посмотреть, как он умрет
– Это тут дела намечаются? – поинтересовался Ферди.
Ферди сидел на героине, но мы отучили его, потому что в нашей шайке нет места наркоманам. Мы отучили его, заперев в подвале на пару недель. Даже его родная мать не знала, где он находится. Мы обычно спускались в подвал и кормили его каждый день, и все. Он орал, из кожи вон лез, но мы не давали ему даже сигарету с марихуаной. Ровным счетом ничего до тех пор, пока он не избавился от героиновой зависимости. А он от нее избавился! Он послал ее куда подальше. Больно было видеть этого беднягу, но это было для его же блага, поэтому мы разрешали ему царапаться и орать, все, что угодно, но не выпускали его из подвала. Марихуана – это совсем другое дело. От нее не возникает зависимости, но если кто-то хочет присоединиться к моей компании, у него не должно быть отметок от игл на руках. Он может избавиться от этой привычки в любое время, но стоит показать мне ложку и парня, поклоняющегося “белому богу”, и я готов свернуть ему шею. Это правда, говорящая, каков я сам.
– Дьянго там, наверху, – сообщил я Ферди.
– Как вам это нравится?! – сказал Биф.
Биф, должно быть, весит около двух тысяч фунтов без одежды. Он не очень хорошо говорит по-английски, потому что приехал из какой-то европейской страны и еще не научился говорить как следует. Но он, негодник, здоровый, к тому же отличный парень для шайки, особенно когда приходится обходиться без оружия – например, когда копы проводят зачистку или что-то в этом роде. Это случается время от времени, но это ничего не значит, особенно если ты знаешь место, где можно пересидеть, а терпения у нас хватит.
– Вы, ребята, что-то слишком долго, – заметил я.
– Да я только что подошел, – сказал Ферди.
– Ты настоящий тормоз, – сказал я. – Только посмотри на крыши, черт тебя подери! Откуда мы будем теперь смотреть? Ребята подняли головы и увидели толпу народа.
– Мы втиснемся, – сказал Биф.
– Втискивайся знаешь куда? – ответил я ему. – Там все взрослые. Сунешься к копам, и они засунут тебя в могилу.
– А как насчет Тесси? – спросил Ферди.
– А что насчет нее?
– Ее хаза как раз напротив. Мы пойдем к ней и получим места прямо в первом ряду.
– А ее старики? – кисло спросил я.
– Они оба зарабатывают хлеб насущный, – ответил Ферди.
– Ты уверен?
– Парень, мы с Тесси вот так, – сказал Ферди и скрестил два пальца.
– Кто первый? – спросил Айелло, и мы все бросились к дому Тесси.
***
Она не открывала дверь, пока мы не сказали, кто мы такие. Даже после этого ей не слишком понравилась эта идея. Она играла в кошки-мышки с Ферди, и он принялся ее умасливать:"Давай, куколка, открой нам” – и все такое прочее, пока я не сказал ей, что, если она не откроет, я снесу эту дверь к чертям собачьим с петель. Она начала ныть, что не одета, поэтому я велел ей накинуть что-нибудь на себя, потому что, если дверь не откроется на счет “три”, я начну ее выбивать.Тогда она открыла дверь. Она была в свитере и юбке, и я заметил:
– Ты быстро умеешь одеваться, а? Она кивнула, а мне захотелось вмазать ей по губам за то, что она соврала мне. Больше всего на свете я ненавижу лгунов! Мы подошли к окнам и открыли их настежь, а Тесси и говорит:
– С чего весь этот шум?
А Ферди сказал, что Дьянго сейчас находится в квартире напротив и, может быть, мы скоро увидим перестрелку. Тесси испугалась. Она довольно красивая девчонка, только я не запал на нее, потому что я с Мэри, а уж Мэри, могу поспорить, не станет бояться и трястись от страха из-за какой-то там перестрелки. Тесси хотела было смыться, но Ферди бросил ее па диван, и она сидела там дрожа, словно у нее воспаление легких или еще какая-то болезнь. Биф прошел и закрыл дверь на замок, а потом мы все столпились у подоконников.
Было здорово, потому что мы могли видеть квартиру, где засел Дьянго, прямо через дорогу и лишь на один этаж ниже. А кроме того, мы могли видеть противоположную сторону улицы, где мельтешили копы. Я оттуда разглядел лопающегося от важности Донлеви, и у меня возникло такое ощущение, будто я бросаю цветочный горшок ему на голову, но я выжидал, потому что для этого мерзавца копа у Дьянго в запасе было кое-что получше.
Теперь на улице стало довольно тихо. Копы, видно, уже договорились о своих действиях, и толпа смолкла в ожидании грядущих событий. Мы не видели никаких признаков жизни из той квартиры, где окопался Дьянго, но это еще ничего не означало.
– Что это они там делают? – сказал Биф, а я только пожал плечами в ответ.
Потом вдруг совершенно неожиданно мы услышали внизу голос из мегафона:
– Ладно, Манзетти. Ты выходишь?
На улице установилась мертвая тишина. И до этого было довольно тихо, но теперь, казалось, тишину эту можно было потрогать рукой.
– Манзетти? – позвал голос из громкоговорителя. – Ты нас слышишь? Мы хотим, чтобы ты сдался. Мы даем тебе тридцать секунд. Выходи!
– Они что, шутят? – сказал я. – Тридцать секунд! Да за кого они его принимают? За Джесси Оуэнса <Оуэне Джесси (1913 – 1980) – чернокожий легкоатлет, знаменитый бегун, спринтер. Неоднократный рекордсмен мира, олимпийский чемпион на Играх в 1936 г, в Германии. Гитлер во время церемонии его награждения покинул стадион.>?
– Да он все равно не выйдет, и они прекрасно об этом знают, – заметил Ферди.
Тогда, словно в подтверждение слов Ферди, Дьянго открыл окно напротив нас, чуть ниже. Похоже, у него в руках было что-то наподобие карабина, но точно сказать трудно, потому что мы видели лишь дуло. Нам не видно было его голову – только одно дуло, и из окна оранжевыми вспышками посыпались выстрелы.
– Он задел одного! – заорал Биф от другого окна.
– Где, где? – заорал я ему в ответ и бросился туда, где стоял Биф.
Я оттолкнул его в сторону и выглянул. Черт возьми, один коп лежит на тротуаре, кучка легавых столпилась вокруг него, а другие бегут к своим машинам, чтобы вызвать “скорую”, потому что теперь ясно: она им еще понадобится не раз.
– Сукин сын! – говорю я. – Этот Дьянго умеет стрелять!
– Ладно! – донесся голос из мегафона. – Мы идем, Манзетти!
– Идите, гады вонючие! – крикнул им Дьянго. – Я вас жду.
– Идут три копа, – сказал Ферди. Я посмотрел, но увидел только двоих. Они шли к парадной двери.
– Два, – поправил его я.
– Нет. Донлеви пересекает аллею.
Я побежал к окну Ферди. Ну, конечно, Донлеви изображает из себя супермена. Он бесшумно проскользнул через аллею, подобрался к пожарной лестнице и стал карабкаться вверх.
– Можно считать его покойником, – сказал я.
– Не будь так уверен, – возразил мне Айелло. И опять в его глазах появился блеск, словно он смаковал какой-то секрет. – Дьянго оттуда не может видеть пожарную лестницу.
– Да-а-а, – медленно протянул я. – Точно, не видит.
– Я хочу уйти отсюда, – заныла Тесси. – Он может выстрелить сюда.
– Расслабься, – велел ей Ферди.
А потом для верности, чтобы она расслабилась, он уселся на диван и посадил ее себе на колени.
– Отстань, – сказала она, – не при всех же!
– Это же свои ребята, – сказал Ферди и принялся ее целовать.
На улице было тихо. На крышах тоже все замерли.
– Как ты думаешь, он… – начал было Биф, но я ударил его по плечу, чтобы он заткнулся.
Из дома напротив через открытое окно Дьянго были слышны голоса копов. В то время как те двое устраивали засаду перед дверью в квартиру Дьянго, Донлеви карабкался по пожарной лестнице. Он уже был на уровне четвертого этажа, поднимался тихо, как кошка.
– Так что, Дьянго? – заорал коп в коридоре.
И мы прекрасно слышали его через открытое окно Дьянго.
– Входите и арестуйте меня! – крикнул им Дьянго.
– Выходи. Выброси оружие в коридор!
– Не дождетесь, копы!
– Сколько у тебя стволов, Дьянго?
– Войдите и посчитайте!
– Два?
– Пятьдесят два! – огрызнулся Дьянго.
И его ответ здорово рассмешил меня. Я перестал смеяться задолго до того, как Донлеви добрался до пятого этажа. Там лестница делала поворот и вела на шестой этаж.
– Он собирается выстрелить Дьянго в спину, – прошептал я. Коп в коридоре вопил:
– Это только начало, Дьянго. Мы еще не начали нашу игру!
– Ваш дружок, лежащий на тротуаре, так не думает, – отвечал ему Дьянго. – Спросите его, начали мы игру или нет. Спросите у него, что испытываешь, когда в тебе сидит пуля!
Теперь Донлеви был уже на уровне шестого этажа. Он наступал на перекладины пожарной лестницы, словно шел по яичной скорлупе, и я мог видеть полицейский “спешиал”, зажатый у него в кулаке. Я ненавидел этого сукиного сына всеми фибрами своей души. Я чуть было не плюнул на него из окна. Тут он распластался по стене и стал шаг за шагом продвигаться к окну Дьянго, в то время как коп в коридоре задавал Дьянго отвлекающие вопросы, а Дьянго на них отвечал. Вот Донлеви опустился на колени, взял свою пушку в правую руку на изготовку и приготовился шагнуть на подоконник и начать палить.
