Анатолий Новиков - Третий номер
— Спасибо! — сказала Арина.
Слово за слово, и завелись, шум на весь ресторан. Рыбака Арина отстояла, я его к выходу проводил, от греха подальше. Утром этот тип даже не вспомнит свою спасительницу…
Нет, с Ариной не пропадешь.
— Привет! Добрый день! Здравствуйте!..
Сколько знакомых в этой вокзальной толчее. Не успеваю голову вертикально поставить. Дежурные по встрече, сменные начальники, кассиры, связисты, диспетчеры, переводчицы, электрики, медики…
Вон плывет над толпой громадина — Игнат Скуров. Багажный грузчик экстра-класса. По полю на каре носится со скоростью, максимально приближенной к сверхзвуковой. Чемоданы он не загружает, а ссыпает в багажник, словно нет для него земного тяготения. А уж трап подгонит к борту и припаяет — залюбуешься. На шести языках чешет, если дело касается погоды, турнирной таблицы или багажа. Сам улаживает все мелкие международные конфликты. Мастер. Но — без царя в голове.
Раз, по пьянке, собрался домой. После работы. Пешком идти лень. Покатил на трапе. Через все поле на малой скорости, и исчез в тумане. Утром хватились трапа. Забегали. Милиция подключилась к розыску. Ясное дело, отыскали. За шесть километров от аэродрома во дворе Игната. Сам он не помнил ничего. Жена рассказывала, что подъехал где-то в полночь, состыковался со стеной дома и вылез по трапу на чердак.
Думали потом, как его наказать. Под угон транспорта подвести? Мелкое хулиганство инкриминировать? Но где взять тогда такого толкового работника? Так и вышел Игнат сухим из воды.
Носильщики. Веселый народ. Дружный, работящий. Другой бы на месте вон такого старика спать бы завалился после тяжкой ночи. А дед — ничего, «Литературку» читает: «Интеллигенты клуба ДС». По любому вопросу может с кем угодно поспорить — что твой штатный лектор. С юмором дед. Себя величает «насильником», а работу — вольным промыслом.
Нет, не удастся посидеть с ними, покурить. Механик экипажа идет. Лицо у него толстое, тело полное, походка широкая, а рассуждает тонко. И работает. Во все дыры залезает, все осмотрит. «Механик, как сапер, ошибается только раз в жизни, — любит повторять он. — Потом его увольняют». Так он говорит, когда его торопят.
Сегодня летим в Адлер. Это — дело. Больше всего в жизни я люблю купаться. Особенно в море и под душем. Люблю море и тепло. Люблю ящерицей поворочаться на горячих камнях. Хороший городок Адлер. Я раз там даже на перепелов охотился. На холмах в густых кукурузных полях много птицы. Саданешь палкой в желтое шествие — и бей влет, чтоб перья сыпались. Хорошая охота в этих желтых кукурузных полях.
«Не озирайся на улицах города и не броди по переулкам», — советовали мудрецы средневековья. А это моя страсть — бродить по улицам неизвестного города. Идешь улочками, любуешься миром. Вглядываешься в лица — ни одного знакомого. Странное ощущение, будто попал за границу. Все иначе: вывески не там и не так приколочены, темп движения другой, смех. Про архитектуру уже не говорю. И в каждом городе — своя походка у пешеходов, свои жесты. Все — не такое.
Ладно. Надо опередить механика. Мне следует раньше его попасть на борт. Принять почту, груз проверить, баллоны кислородные и еще тысячу и одну мелочь.
В салоне без пассажиров тихо. Пахнет леденцами и химжидкостью. Леденцы видеть не могу.
На кухне шуршат Арина с Наташей. Когда успели примчаться?.. Как обычно, прихорашиваются. Им работать в салоне, на виду. Все должно быть отретушировано. К концу рейса они устанут, привянут. Но тогда пассажиры уже сойдут на землю, а мы отдохнем на берегу моря.
Надо идти вниз. Привезли почту. Как далеко видно с трапа. Разбросаны по зеленому квадрату поля радионавигационные объекты: ближние приводы, пеленгаторы, радиолокационные станции. Выстроились белыми рядами лайнеры, большие и малые самолеты. То и дело какой-нибудь из них выруливает на взлетно-посадочную полосу.
«Привет!» Экипаж прикатил на стареньком автобусе. Поднимаются гуськом по трапу, соблюдая субординацию. Лица у всех красные, пропеченные. Короткий осмотр самолета. Пилоты — в кабине. Ворочают рули, элероны, закрылки. У штурманов свои заботы. Один Леша-радист вроде не при деле. Включил рацию, настроил, проверил громкоговорящую сеть и спустился вниз…
— Третий номер, третий номер! Ты чего там, али помер?
Это — Игнат! Осваивает поэзию. Но если освоит, то кто же чемоданы грузить будет? Вообще, среди тех, кто обслуживает самолеты, много одаренных людей. Есть даже бывшие знаменитости: поэты, публицисты-аграрники, виолончелисты. В Красноярске или Краснодаре, не помню, подкатывает один на каре. Лицо розовое, улыбка ясная, дух вольный. До запуска несколько минут остается, а он вдруг запел. Арию Ленского. И пел так проникновенно! Пока не допел до конца — не грузил багаж. Оказалось: бывший тенор крупного театра.
Летом, спозаранку, грузить багаж удивительно приятное дело. Игнат исчез в открытом люке. Потом появился, как в кадре, подмигивает. Беру первый чемодан. Ого! Килограммов на двадцать пять. Наверное, книги. Хотя, насколько мне известно, литературу на юг не берут. Прощай, чемодан! До встречи на Кавказе. Второй, третий… семидесятый. Этот с наклейками. Есть время у человека этикетки ляпать… Сто один. Сто два. Все. Финита. Конец. Баста.
Игнат внутри застегнул ремни предохранительной сетки. Выпал из люка строго вертикально. Кажется, все. Нет. Ждем опоздавшего пассажира. Так почти всегда. Классический вариант, когда сто одного ждут. Коленкин, первый пилот, сейчас мрачно расхаживает вокруг самолета. Можно понять его. Зато дежурная тянет до последней секунды. И ее нужно понять.
Вот и опоздавший. Да ведь это популярный певец! Круги по перрону выписывает, словно блуждающий форвард. Белый костюм измят, галстук на плече.
— Вот и я! Извините! Извините — задержался!
— Пожалуйста, скорее! — говорит дежурная. — Пожалуйста!
Она млеет и горда, что может оказать услугу популярному певцу.
А вот и Коленкин. Он нетрезвых за три с половиной версты чует. Поднимается по трапу и говорит:
— Все. Поехали!
— Меня пропустите! У меня же билет!
— Вы, кажется, выпили?
— Вам-то что за дело? Ну, выпил.
— Отгоняйте трап! — говорит первый.
Второй делает отметку в ведомости дежурной. Та уныло спускается.
— Мне просто необходимо срочно улететь! Пардон! — качнулся к перилам исполнитель.
— Был бы самолет мой, личный, — взял бы вас, — доверительно и мягко говорит пилот. — Инструкция запрещает брать на борт нетрезвых.
— Бюрократы! — кричит певец. — Воздушные бюрократы, черт бы вас подрал!
— Если начальник говорит, что броню проела тля, значит, ее проела тля!
Это Лешка-радист. Всегда у него наготове формула для любой ситуации.
— Вы ответите за это! Я… (следует громкая фамилия).
— А я — Коленкин! — отвечает пилот.
И мы поднимаемся по трапу. Певец мечется внизу, доказывает что-то траповщику. Тот соглашается, кивает. Почему бы и не посоглашаться?
Прохожу салоном. Жаль, что так получилось внизу. Вообще-то командир наш добрый. Иногда берет, если по срочной телеграмме. А этот тип определенно будет жаловаться.
Мерный гул двигателей, пассажиры — у иллюминаторов. Иду — на меня поглядывают. Ах, не пилот я, не пилот! Рядовой член летно-подъемного состава. Ни одного знакомого лица. Хотя, нет. Вон улыбается скромный паренек с портфелем на коленях. Пятый или шестой раз летим вместе. Какой-нибудь спец. Инженер по холодильным установкам или физик. Тоже мотается бедолага.
Удивительное дело: несколько свободных мест в третьем салоне. Можно и посидеть минут пять-десять.
«Фастен ю белтс! Плиз!» Удобно для душевного спокойствия. Только вот почему на многих наших самолетах английские призывы? Арина напоминает по микрофону всем пассажирам, чтоб пристегнули ремни и не курили.
Самолет идет по рулевой дорожке, выворачивает на старт. Еще раз двигатели запущены на полные обороты, ревут. Где-то рядом диспетчер дает «добро» и «счастливого полета». Самолет, как птица перед прыжком в воздух, заваливается чуть на хвост, тормоза отпущены — пошли по прямой. Мелькают бетонные швы…
Полет прекрасен. Ощущение полета. Взлетишь — и словно освобождаешься от всёго вчерашнего, будничного. Простор. Солнце — прямо в висок. Бездонная темная синева над тобой. Посмотришь вверх подольше — и холодно. А внизу — зеленым-зелено и желтые пятна. Так легко на сердце. И это уже не борт номер такой-то, а серебряная флейта…
А вот и Арина. Сейчас увидим интересные жанровые картинки. Понаблюдаем отрешенно.
Солдат. Так и знал! Берет одну конфетку, а благодарит, как за пуд.
Рабочий, кажется. Тоже одну берет. Подумал — еще одну. Без спешки, обстоятельно.
Некто в дорогом костюме. Может быть, директор или актер. Вежливо отказывается, кладет на поднос Арине приличную шоколадку. Понимает рафинированная кочерыжка, что к чему.
