Андрей Столяров - У Геркулесовых столбов
И только под Новый год его тревожит всепроникающая еловая свежесть: какая-то пустота в груди, какая-то тоска по несбыточному. Места себе не находит. А когда начинает, что ныне разрешено, омывать город рождественский колокольный звон, в сердце будто подергивается некая болезненная прожилка.
Ну что там было? Ведь ничего, в сущности, не было. Однажды, совершенно случайно, он также в середине зимы попал в тот район: знакомые дома снесены, за бетонным ограждением со множеством безобразных прорех раскинулся мусорный котлован. Оказывается, собираются здесь что-то строить, вторую сцену театра, расположенного на другой стороне, и проект позже видел: что-то вроде смятой газеты, брошенной за ненадобностью. В общем, что вспоминать?
И еще: стоял как-то на Седьмой линии Васильевского острова. Правда, это уже весна, только что развелся с женой. Пугающая свобода: куда идти, как дальше жить? Вдруг из двора, где, судя по вывеске, обреталась молодежная студия, отчетливые гитарные переборы: Меня забыть ты не спеши-и-и... Ты подожди немного-о-о... И вина сладкие не пе-ей... И женихам не ве-ерь...
На секунду даже померкло в глазах. Вот, представлялось, что жизнь будет такая, а она оказалась совсем иной. Была громадной, сверкающей, распахнутой на весь свет, вдруг съежилась до размеров работы. Да и не жизнь это вовсе, а – так. Как будто остался там, на мосту, на набережной, которой больше не существует.
И у нее все тоже как-то наладилось. Сначала, правда, занималась легкомысленной ерундой: рисовала что-то такое, писала стишки, даже тиснула штуки четыре в одном мелком журнальчике, пристроилась, наконец, в какой-то газете, брала интервью, бегала по дурацким мероприятиям, в дефолт вообще оказалась безо всего, как жить, на что, тем не менее как-то выжила, была дважды замужем, дважды, без сожаления, развелась: от мужей, от мутного мелькания перед глазами года через три накатывала мучительная тоска. Дочь неожиданно поступила в университет. Это было как потрясение – время проваливается в никуда. Вдруг возник маркетинговый отдел некой фирмы, снова бегала, но уже за более-менее приличные деньги, купила машину, с удовольствием училась водить, съездила, внезапно решившись, с директором фирмы на выходные в Финляндию, ничего, не размокла, зато платить стали уже совсем хорошо, приоделась, почувствовала под ногами почву, и, однако, томясь в пробках, которые в Петербурге вдруг начали закупоривать центр, иногда думала, что, боже мой, чего-то все равно нет. Все вроде есть, а чего-то нет. Когда звонили рождественские колокола, ждала, что произойдет чудо. А чудо не произошло. И вот вместо жизни – сплошной маркетинг...
Хотя, почему, собственно, не произошло? То, как они стояли тогда на мосту, то, что чувствовали, то, как посматривали друг на друга... Ведь никогда, никогда больше не повторялось. Светит с тех пор как запечатанное в янтаре: те взгляды, те голоса, те минуты, секунды, прикосновения.
Ну, и не переживай.
Одного чуда на жизнь достаточно.
Давняя такая история. Все забыто, куда-то унесено, нет того времени, нет тех людей, нет той страны – осталась за Геркулесовыми столбами.
Не надо ничего вспоминать.
Даже эхо развеялось...
Однако у них это еще впереди. Еще ничто не стронулось с места, на заколебалось. Всё – на уровне неопределенных предчувствий.
Им это еще предстоит.
А пока – снежная невообразимая тишина, пока – синеватые тени, багровый сказочный шар солнца, вздымающийся над крышами.
Колокольный звон, пар легких дыханий.
Он у нее что-то спрашивает.
Она что-то ему отвечает.
Они сейчас счастливы, хотя и не подозревают об этом.
Они еще ничего не знают.
И потому, разом вздохнув, взявшись за руки, вступают в жизнь, которой у них не будет...
