Рафаил Гругман - Боря, выйди с моря
— Конечно, — охотно подтвердила Шелла, мысленно подсчитывая дивиденды. «После возвращения Изи из командировки надо попытаться помирить его с Осей, — думала она. — Ссора их была просто дурацкой».
— У меня уже сорок авторских, и везде я не один, — подняв вверх указательный палец, делился Ося. — Выпьем на брудершафт?
— Спасибо, я не пью.
— У меня есть прекрасный тост. Самый короткий в мире.
— Ну?
— Ты его уже сказала, — он замолчал, пристально посмотрел ей в глаза и, подняв бокал, многозначительно произнес:
— Н-нууу…
***Женька Левит дико хохотал. Разинув рты, сотрудники отдела непонимающе глядели на трясущегося Женьку, постепенно заражаясь его настроением, и только Гриша Корецкий, студент, принесший Жене на рецензию свой диплом, чуть не плача смотрел на него умоляющими глазами.
— Ну смотри, — сквозь смех выдавил: наконец из себя Женька, — раздел «Гражданская оборона». Что ты пишешь дальше? Подзаголовок: «Средство защиты спецстанка от оружия массового поражения''. Ну а дальше, — сквозь смех читал он, — ''Оружием массового поражения является ядерное, химическое, бактериологическое…» Ну как, — чуть ли не в истерике вопил Женька, — как ты будешь защищать спецстанок от оружия массового поражения? — Он наконец-то посмотрел на поникшего Гришу и с трудом уcпoкаиваясь, продолжил: — Прививки будешь что ли в шпиндель делать?
Гриша молча забрал диплом и скрылся. Женька долго корил себя за то, что не сдержался и не дочитал диплом до конца, но именно после этой истории он присел за Изин кульман.
— Старик, пора уже на мудаках начать делать деньги. Я узнавал: лист стоит пятнадцать рэ. К нам на практику приходит уйма ребят и из техникумов, и из институтов. Среди них наверняка есть те, кто никогда не держал в руках карандаш. Диплом техникума стоит от ста тридцати до ста сорока. Может, попробуем напополам?
Изя посоветовался с Шеллой, еще раз перечитал кодекс: чертежные работы, равно как и проституция, запрещены не были.
— Один из нас должен начать работать, — за традиционным вечерним чаем подвела итог его колебаниям Шелла. И, улыбаясь, добавила: — Выбирай. Ты или я. Закон предоставил нам равные возможности. Аминь: — подняв чашку, салютовала она мужу. — Региночка из всего уже выросла. Да и у меня, стыдно сказать, нет лишней пары трико.
***На восьмой станции Черноморской дороги у Женьки был собственный дом. Дом — это громко оказано. Половина. Две небольшие комнаты и кухня на первом этаже, винтовая лестница и большая комната на втором, в которой Женька установил украденный с работы кульман. Затем и второй. Жил он с женой на Гайдара, а оставшийся к наследство от родителей дом служил то летней резиденцией (типа Кэмп-Дэвида), то домом деловых встреч, для чего в каждой комнате имелось по дивану и, на всякий случай, смене постельного белья, а с недавних пор под крышей дома разместилось подпольное КБ по серийному изготовлению дипломных проектов.
Поиск клиентов Женька взял на себя. Он «отлавливал» их, как только студенты приходили на преддипломную практику, группой собираясь у заводской проходной, и брал еще тепленькими.
— Девочки, — обычно он выбирал двух-трех приглянувшихся ему студенток, твердо уверенный в том, что чем девочка симпатичней, тем большая вероятность, что диплом сделать она не в состоянии, — если кому-то нужна помощь при написании диплома, чертежи, записка — пожалуйста, вот мой адрес, — и давал самодельную визитку с указанием своего домашнего и рабочего телефонов.
С заочниками было посложнее, но зато они платили получше и «отдавались» быстрее. Женька подходил к техникуму и, выискивая по расписанию экзаменационной сессии нужную группу, проделывал тот же рекламный трюк.
Каждый новый семестр существенно пополнял семейный бюджет Парикмахеров, и Шелла смогла позволить себе не только лишнюю пару трико, по и итальянские сапоги, и югославские туфли. Л летом супруги съездили в отпуск в Прибалтику.
***Вот и дошла очередь до письма. Мне так не хотелось, чтобы Шелла его читала, по если она уже вскрыла конверт, не могу же я, пользуясь правами автора," вырвать письмо из ее рук и уничтожить. Даже воспользовавшись случайным порывом ветра. Мет, будь что будет, я не стану препятствовать.
Изенька, шастье мое ненаглядное! Я ночами не сплю, думаю только о тебе. Муж подозревает что-то, спрашивает каждый раз, почему я не в своей тарелке. А что я могу ему сказать? Что влюбилась, как дура? Но главное не в этом. Я вчера была у гинеколога, и он подтвердил, что я беременна. Если ты скажешь ''да" и захочешь, чтобы я подарила тебе сына, скажи только «да», и я все для тебя сделаю. Только чтобы мы были вместе. Моя мама все знает, а Вася нет. Поэтому свое решение пиши: Измаил, Главпочтамт, до востребования, Оксане Перепелице. Я прекрасно понимаю твое состояние и не хочу сознательно рушить твою семью, но жизнь у человека одна и счастье тоже. Ни в чем не хочу упрекать тебя. Знаю только, что мы нужны друг другу. Очень жду твоего ответа. Все валится из рук, когда думаю о тебе. По первому твоему звонку я скажу, что мне надо отвезти контрольные в институт, и приеду. Привет Жене. Целую бесчисленное число раз. Твоя Оксана.
— Боже мой!
Подняв с трудом голову, Шелла услышала голос приемщицы, стоящей за ее спиной п дочитывающей письмо.
— Боже мой, какой подлец!
— Да, — едва промолвила Шелла, инстинктивно пряча тетрадный листок.
— Дать водички? — участливо спросили приемщица, аккуратно кладя возле Шеллы мужнин костюм, п. видя, что та вот-вот разревется, присела рядом, ласково обняв за плечи, и стала успокаивать.
— Думаешь, мой муж был лучше? До химчистки я ведь не работала. Была морячкой. Проводила я его как-то на судно (он плавал стармехом па «Грузии»), попрощалась и уехала на такси домой. А по дороге вспомнила, что оставила у него ключи от квартиры. Возвращаюсь на этой же машине в порт, влетаю на пароход (до отплытия оставалось минут двадцать), а он уже лежит в своей каюте с бабой. Не мог, скотина, дождаться выхода в море. А я ведь за три часа до этого — подумать только: за три часа! — была с ним. Что, он был так голоден? Или все та же блядская мужская натура?! Мне тогда было двадцать шесть. Сыну два года. Как он потом ни уговаривал и не молил о прощении, так я его и не простила. Сейчас жалею. У него уже другая семья, а я так и осталась одна с сыном. Конечно, мужики были, но кто из них в наше время хочет жениться? Знаешь что, вот тебе мой совет, милочка: сделай вид, что ничего не знаешь. Положи письмо и карман, только деньги забери себе, и отдай ему вместе с костюмом.
Шелла удивленно подняла па приемщицу полные слез глаза.
— Да, да, не удивляйся. Поверь мне, так будет лучше. А если можешь рассчитаться с ним — вперед на всех парусах. И посмотрим, кто за кем еще будет бегать. Извини, меня люди, — кивнула приемщица на выстроившуюся за это время очередь. Нехотя встала. Дружелюбно улыбнулась. — Заходи, расскажешь, — и, не торопясь, поплыла на рабочее место. Шелла вышла на улицу. Город жил своей жизнью, не подозревая о случившейся катастрофе. Жить не хотелось, но умирать тоже еще было рано. И Шелла поехала к Изиной маме.
— У меня к вам серьезный разговор, — едва войдя в комнату, твердо начала Шелла и, не выдержав, сорвалась на фальцет: — Наш сын лишает вас внучки, а себя дочери.
— Успокойся, доченька, расскажи спокойно, что произошло. Я сама с ним разберусь, — встревожилась Клена Ильинична.
Полюбуйтесь! — с вызовом бросила Шелла на стол письмо. — Ваш сынуля!
Надев очки, Клена Ильинична взяла письмо и подошла с ним к окну.
— Нашел себе хозэрыну! — не дав свекрови дочитать письмо, взорвалась Шелла, продолжая уже сквозь слезы: — Лучше бы Региночка была сиротой, чем заживо хоронила отца!
— Шелла, не смей так говорить!
— И он смеет! Бросить такого ребенка ради этой гонки! Он смеет!
— Ты с ним уже говорила? — дочитав наконец и стараясь сохранить выдержку, спросила Клена Ильинична. — Как это письмо попало к тебе?
— О чем мне теперь с ним говорить?! — не стесняясь своих слез, вопила Шелла. — Это ваш сын — вы с ним и разбирайтесь! Эта блядь ждет от него ребенка! Вы что, ничего не поняли?!
— Шелла, как ты можешь так выражаться!
— Блядь! Стерва! Сволочь! — в истерике бросилась Шелла на диван и, дергаясь, завыла в подушку.
В испуге Клена Ильинична кинулась к аптечке, чуть не силой заставила Шеллу выпить валерьянки, уговорила лечь и, сунув ей в рот таблетку элениума, накапала валерьянки себе. Капель она не пожалела, вызван недовольство трех вышитых на атласном коврике котят. Затем, увидев, что Шелла притихла, решительно сняла телефонную трубку. После нескольких безуспешных попыток ей удалось дозвониться.
Шелла уже пришла в себя и, поняв, что свекровь разговаривает с сыном, настороженно вслушивалась в их разговор.
