Магнус Флорин - Братцы-сестрицы
И вдруг спрашиваю:
— А где же Рагнхильда, Гертруда, Гунхильда и София?
Я пристально слежу за тем, чем занимаются братцы-сестрицы.
Отец сказал:
— На тебя в качестве ученика в аптеке «Лев» возлагается обязанность отпускать лекарства по ночам через окошечко, не спрашивая у меня разрешения. Фармацевта дозволено будить лишь в том случае, когда нужно срочно отпустить лекарство по рецепту.
Сестрица Рагнхильда въехала на велосипеде в канаву. Расшиблась и упала головой в воду. Я вытащил ее, дал ей сухую одежду. Братцам-сестрицам же сказал:
— Смотрите, что с Рагнхильдой случилось. Учитесь не заезжать в канаву на велосипеде.
Отец сказал:
— На ученика возлагается обязанность приготовлять пластыри и мази.
Я играю с братцами-сестрицами и пою:
— Мы цепочку заплетем, а кого ж в нее вплетем?
Объясняю им, в чем состоит игра:
— А теперь говорите свои имена.
Вся семья спит, а я бодрствую. Я боюсь, что если засну, то братцы-сестрицы проснутся и исчезнут.
Мне нравится изучать пиявок, которых держат в аптечном погребе.
Я нарисовал чернилами рожицы на кончиках пальцев и показал братцам-сестрицам:
— Смотрите, это — вы. Видите, как вы кланяетесь и приседаете?
Учитель математики рассказывал, как молодой Архимед чертил на песке квадратики. Я люблю слушать истории про молодого Архимеда.
Двадцать седьмое августа. Именины Рольфа. Мать зовет:
— Обед готов. А где же братец Рольф?
Я искал его на площади Тегнера, по всей улице Серых братьев (францисканцев), возле дома епископа. Нашел на вокзале: сидит и смотрит, как отходят поезда в Треллеборг.
Я сказал:
— С днем Ангела тебя, Рольф.
Отец выдал мне аптекарские инструменты:
— Вот лопаточки для мази. Вот скребки. Вот лопаточки для пилюлей. А теперь покажи мне, умеешь ли ты ими пользоваться.
Я пою братцам-сестрицам:
— Мы ищем наших сыновей, сыновей, сыновей, ищем наших сыновей, аски-даски-вей.
А потом спрашиваю:
— А где же Рольф, Сверкер, Ингвар, Нильс и Свен?
Мать сказала:
— Когда кричит коршун, это к дождю.
Сентябрь. Я чувствую запахи касторового масла, карболовой извести, осадочного гипса, дуста, ирландского мха и кассии кустистой.
Пропала сестрица Гунхильда. Я нашел ее возле приюта для слабоумных: сидит и смотрит на пациентов.
Учитель химии рассказывал о выпадении в осадок, фильтровании, промывании, сушке, прокаливании и взвешивании.
Мать сказала:
— Вот если бы тебе когда-нибудь удалось добиться, чтобы братцы-сестрицы заговорили.
Октябрь. Отец объяснил мне значения медицинских мер веса. В одном римском фунте двенадцать унций. В одной унции восемь драхм. В одной драхме три граны.
Мать кричит:
— А где же твой братец Рольф?
Я стал искать его возле кафедрального собора и университетской библиотеки. Нашел возле школы для глухонемых: сидит и смотрит на глухих детей.
Ноябрь. Учитель латыни сказал:
— Repetitio est mater studiorum. Что это значит?
Я перевел:
— Повторение — мать учения.
Я играю с братцами-сестрицами, кричу им:
— Кто останется последним начнет все с самого начала.
В особом месте в приемной хранятся «Положения об аптекарских товарах». Отец прочел мне тринадцатый параграф:
— «Один экземпляр настоящих положений должен всегда быть доступным для посетителей в каждом помещении, где отпускают аптекарские товары».
Декабрь. Школьные товарищи спрашивают меня:
— Почему ты так часто остаешься дома и в школу не ходишь?
А я им:
— Потому, что братцы-сестрицы часто болеют или балуются. И мне приходится за ними присматривать.
А товарищи мне на это:
— Ну до чего ж вы чудные.
Январь. Отец сказал:
— Досконально изучи эти положения. Я потом проверю тебя по содержанию.
Учитель по математике сказал:
— Что за жизнь была бы без арифметики? Один сплошной ужас.
Февраль. Я играю с братцами-сестрицами, кричу им:
— Здравствуйте, здравствуйте, горшки на продажу есть?
Объясняю им:
— А вы в ответ кричите: есть, конечно, есть, вам какого цвета?
Март. Вечер. Ясное звездное небо. Мать показывает мне:
— Вот эта яркая звезда — не звезда, а планета Венера. До середины апреля она вечерняя, а потом, до самого Рождества — утренняя.
Я:
— А что потом?
А мать мне:
— Потом все с начала.
Я читаю «Положения об аптекарских товарах»:
«В соответствии с настоящими положениями к аптекарским товарам относятся те вещества и препараты, которые могут употребляться исключительно или в основном как лекарства или для изготовления лекарств».
Апрель. Поздний вечер, я еще бодрствую. Братцы-сестрицы спят в своих кроватках. Мать с отцом тоже уже легли, но мать встала, увидела, что я не сплю, и сказала:
— Тебе пора спать ложиться. Ты выглядишь усталым, а уже поздно. Нам всем завтра рано вставать.
Я ответил:
— Скоро лягу.
Пятнадцатое мая. Именины Софии. Она исчезла, и я ищу ее на Большой Южной улице, возле зоологического института, на Широкой улице, около физиологического института и на улице Всех святых. Нашел около эпидемиологической больницы: сидит там в парке и смотрит на пациентов. Я ей:
— С днем Ангела тебя, София.
Когда я не занимаюсь делами, то люблю рассматривать странные картинки, развешанные по стенам в аптеке.
Братцы-сестрицы начали понемногу говорить. То одно слово скажут, то другое. Говорят они только со мной. Ни с кем больше говорить не хотят.
Отец опрашивал меня по «Положениям об аптекарских товарах». Я привел ему цитату из второго параграфа:
«Если замечено, что употребление какого-то товара представляет собой опасность для здоровья, то по ходатайству медицинского правления на продажу такого товара должен быть наложен запрет, или же данный товар следует считать аптекарским товаром».
Отец сказал:
— Меня радует, что ты совершенствуешься в аптекарском деле и проявляешь замечательное рвение.
Июнь. Июль. Август. Братцы-сестрицы спят в своих кроватках. Я подоткнул им одеяла, убедился, что им тепло и удобно.
Двое других аптекарей в городе тоже были владельцами аптек: «Олень» и «Лебедь». Отец мой никогда ни словом не упоминал ни их самих, ни их аптеки.
Учитель латыни сказал:
— Ex nihilo nihil fit. Что это значит?
Я перевел:
— Из ничего ничего не будет.
Сентябрь. Октябрь. Я играл с братцами-сестрицами и пел:
— Мы цепочку заплетем, а кого в нее вплетем?
Братцы-сестрицы четко и громко пропели свои имена. Нильс, Гертруда, София, Гунхильда, Сверкер, Рагнхильда, Ингвар, Свен и Рольф. Все они хором пели:
— Нас в цепочку заплетут.
Ноябрь. Отец занимался изготовлением цапонского лака. На одной из полок стояли бутылки со светло-желтой жидкостью. Когда откупоришь одну из них, то вначале чувствуется резкий запах ацетона и камфары, а потом долго держится слабый кислый запах.
Пятое декабря. У Свена именины. Я:
— С днем Ангела тебя, Свен.
Холодная зимняя ночь. Братцы-сестрицы проснулись, вылезли из постелей и говорят мне:
— Мы замерзли и спать не можем.
Я увидел, как они дрожат, завернувшись в простыни, и сказал:
— Ложитесь поближе друг к дружке, прижмитесь покрепче. Тогда вы лучше сохраните температуру тела во сне.
Отец сам производил Бьеркхольмский солодовый элексир с помощью особого аппарата с мешалкой и отопительной установкой, который загружался солодом и водой.
Братцы-сестрицы говорят мне все больше слов.
Я проснулся среди ночи. Встал, прошелся по комнате, осмотрелся и увидел, что все: мать, отец и братцы-сестрицы — спокойно спят в кроватях.
Я спросил отца:
— Что это за странные картинки висят на стенах в аптеке?
Отец ответил:
— Это китайские цифры. Видишь? Неужто не видишь?
Я заколебался. А отец продолжал:
— А теперь-то видишь? Видишь? Один. Два. И все остальные до десяти.
Братцы-сестрицы все чаще говорят со мной. Они даже начали говорить с матерью и отцом, с некоторыми родственниками и кое с кем из постоянных посетителей аптеки.
Тридцатое января. Именины Гунхильды. Я:
— С днем Ангела тебя, Гунхильда.
Отец:
— Какие ингредиенты входят в мой цапонский лак?
Я:
— В твой цапонский лак входит нитрат целлюлозы, разведенный ацетоном, а также камфара.
