Зинаида Кузнецова - Зеркало

И вот он везёт её в город, и сердце его разрывается от горя. Она едет к мужу, радуется, светится просто вся. Когда он теперь увидит её? Да и что толку — она чужая жена.

Он вдруг резко повернул руль, и машина, спотыкаясь на ухабах, побежала по лесной узкой дороге. Ветки хлестали по лобовому стеклу, запахло сыростью и грибами.

— Ты чего, Саш? Куда ты? — удивилась Юля.

— Покажу тебе одно местечко, моё любимое.

— А что за место? — с любопытством спросила Юля.

— Сейчас увидишь.

Они остановились на высоком берегу, внизу широкой лентой сверкала река. Далеко, у самого горизонта синели горы. «Горыны», как называла их дочь.

— Ой, как красиво! Слушай, а чего мы сюда раньше не приехали? Я и не знала, что тут у нас такие красивые места есть. А лес какой! Наверно, грибов полно!

Он молчал. Она повернулась к нему и не узнала его, так изменилось Сашкино лицо.

— Саш, что с тобой? Случилось что-нибудь?

— Случилось!

— Что? Что?

Он шагнул к ней, и она вдруг испугалась.

— Люблю я тебя, вот что! — вдруг сказал Сашка.

— Ну. Саша…я тебя тоже люблю, — дотронувшись до его локтя, сказала она, пытаясь всё перевести на шутку. Он сердито вырвал руку.

— Любишь ты, как же! Бросила меня, укатила в свой город, а теперь «люблю».

Юля растерялась. Какая любовь? Зачем он? Так всё было хорошо!

— Я тебя как увидел — всё! Не могу я без тебя, Юлька, понимаешь? — он сделал попытку обнять её, но она испуганно отскочила. — Выходи за меня, уедем куда-нибудь…Юлька… — глаза его стали сумасшедшими.

— Саша, успокойся, ты что?.. Прекрати сейчас же! Он снова попытался её обнять, она уворачивалась, но не так-то просто было вырваться из его крепких рук. Губы его были сухие и горячие, и когда он отпустил её, она ещё долго чувствовала их вкус на своих губах.

— Ты что, с ума сошёл! Дурак! — разозлилась она. — Поедем сейчас же! Или я пешком пойду! — Она схватила свою сумку и пошла назад, к шоссе.

— Ладно, кончай психовать, — он догнал её на повороте. — Да садись ты! Пешком она пойдёт.

До города ехали молча. Сашка, остервенело жал на педаль, и ни разу не взглянул на Юлю. На щеках его играли желваки, губы были плотно сжаты. Не доезжая до своего дома, она попросила его остановиться.

— Пока! — она, не оглядываясь, пошла к дому. Надо скорее забыть всё это. Вот дурак, Сашка, чего ему вздумалось.

Наконец-то дома. Сбросив туфли и оставив сумку в прихожей, она направилась в ванную — смыть с себя дорожную пыль и вообще. всё смыть. Её ещё жгло воспоминание о Сашкином поцелуе. И ей было неприятно. Ей казалось, что Витя сразу догадается, что с ней произошло, у неё же всегда всё на лице написано. Она посмотрела в зеркало — и обомлела. На зеркале выделялись написанные яркой красной помадой слова: «Милый! Спасибо за ночь. Люблю. Целую». Что это? Кто это написал? Она растерянно оглядывала ванную и вдруг увидела на полочке тюбик помады. Это не её помада. а чья тогда? Юле показалось, что она уже где-то видела такую. Да-да, у Зульфии точно такая же. Но… почему она здесь? Выходит, это Зульфия написала? Господи. Она, что — ночевала здесь?! Юля побежала в спальню — постель была разобрана, простыни скомканы, одна подушка валялась на полу. Боже мой. Виктор, такой аккуратист, всё у него всегда по полочкам, а тут. Нет, нет, надо успокоиться, здесь какое-то недоразумение. Виктор не мог. А это что? Пуговица. Она подняла её — пуговица была вне сомнения от соседкиного халата.

Как была, полураздетая, Юля побежала на площадку, сейчас она всё выяснит. На звонок никто не отвечал. Позвонив ещё несколько раз, она вернулась домой. Да что же это такое! Вдруг она вспомнила всё: и частые посещения Зульфии, и её откровенные заигрывания с Виктором…А она-то, дура, всё подшучивала над ним. Дошутилась!

В замке заскрежетал ключ, раздался удивлённый голос мужа, и через секунду он появился на пороге.

— Юлька, солнце моё! — он схватил её в охапку, закружил, затормошил, — ты приехала! А я ждал тебя завтра. Вот так сюрприз! Ты не представляешь, как я рад!

— А уж я-то как рада, — неживым голосом ответила она, и, освободившись от его рук, села обратно на диван.

— Что случилось, Юль? — он с тревогой смотрел на неё, — Лиза? Мама?

— Случилось?.. Ты сам знаешь, что случилось!

— Юля! О чём ты?

Она показала ему помаду.

— Чья это?

— Твоя, наверно, — без всякого интереса взглянув на помаду, сказал он. — Хотя нет, вроде ты такой яркой не пользуешься. Да объясни ты, наконец, в чём дело!

Она встала.

— Что ты строишь из себя невинного ягнёнка? Это что? — она ногой толкнула дверь в спальню.

— Да я опаздывал, не успел убрать.

— А это? — она рывком распахнула дверь в ванную. — Что это, я тебя спрашиваю?

— Не знаю… — он растерянно смотрел на неё. — А… кажется, я понял: это, наверно, Зульфия пошутила, она у нас ночевала.

— Ах, ночевала! Она у нас ночевала? Она у тебя, у тебя ночевала! И благодарит за приятную ночь! — она задохнулась.

— Юля, не придумывай! — он пытался обнять её, но она, оттолкнув его, закричала:

— Не прикасайся ко мне!!! — злые слёзы покатились по её щекам.

— Ну, хватит, в конце концов! Ты что с ума-то сходишь! Дура эта написала, а ты. Сейчас я ей покажу приятную ночь! Пожалел её, пустил переночевать, а она… стерва! — он задохнулся от злости и выбежал из комнаты. Слышно было, как он барабанит в дверь соседей, но там никто не открывал.

Юля, глотая слёзы, собирала свои вещи. Вот так, в одночасье, всё рухнуло. Он предал их — и её, и Лизу. Как же дальше жить?

— Я ухожу, — спокойно сказала она мужу, как будто собралась сходить в магазин.

— Но это же глупо, Юля! — закричал он. — Из-за какой-то дуры… Ну, давай всё спокойно обсудим. пойми, я тут совершенно ни при чём. Ничего не было, да и быть не могло, ты же знаешь, что я её терпеть не могу!

— Милый, спасибо за всё, — с издёвкой сказала Юля и вышла, громко хлопнув дверью.

Он рванулся было за ней, но лифт гудел уже где-то далеко внизу. В квартире стояла мёртвая тишина. Наступая на разброшенные вещи, он прошёлся по квартире, заглянул в спальню, в кухню, словно надеясь увидеть там Юлю, потом открыл дверь в ванную. Глянув на надпись, он зарычал от злобы и бессилия и со всего размаху ударил кулаком по зеркалу. Во все стороны посыпались осколки стекла, болью обожгло руку, брызнула кровь, но он всё бил, и бил, и бил.

— Провожающие, прошу покинуть вагон, поезд отправляется, — пожилая проводница шла по коридору, — поторопитесь.

— Какие провожающие, никто не садился? — уди-вилась Алёна.

— Так положено. По инструкции, — Виктор чмокнул её в нос. — Но мы не обиделись, что никто к нам не подсел, правда, котёнок? Я согласен до Москвы без попутчиков ехать! Без них как-то лучше!

Она оторвалась от кроссворда, засмеялась: а то! Они ехали в отпуск на Чёрное море, и она была счастлива. Он такой сильный, надёжный, старше её, но ей это даже нравилось: за ним как за каменной стеной. У неё никогда раньше не было таких мужчин. Она никак не привыкнет — всё кажется, что он исчезнет в один прекрасный момент. Правда, недавно у неё появилась надежда, что. не исчезнет. Не захочет.

Виктор, положив ей на колени голову, дремал под тихий стук колёс. Из динамика лилась приятная музыка. Алёна перебирала его жёсткие, волнистые, уже с заметной сединой волосы, наклонялась и целовала его в макушку.

Повезло ему с Алёнкой, что и говорить, думал Виктор, сквозь полуопущенные ресницы глядя на неё. После всего пережитого, после зоны, он и мечтать не смел, что когда-нибудь у него опять будет свой дом, жена, и, может быть, даже дети. Отсидев срок, он вышел на волю, злой на весь мир, и прежде всего на себя. Потерять три года жизни из-за этой сволочи, Зульфии! Хотя иногда он жалел, что не убил её. Вся его жизнь покатилась под откос из-за неё! Он скрипнул зубами.

— Что, дорогой? — наклонилась к нему Алёна.

— Нет-нет, ничего, зуб немножко ноет.

Поезд на пару минут остановился на какой-то маленькой станции, и снова застучали колёса: «тук-тук-тук, тук-тук-тук».

В дверь купе постучали. Вошла женщина с небольшим чемоданом, высокая, стройная.

— Я ненадолго к вам, всего лишь до Иркутска, — извиняющимся голосом проговорила она. Голос её заглушил встречный поезд, — у меня верхняя полка.

— Располагайтесь на нижней, — вскочил Виктор, — я и на верхней посплю. Что же вы будете мучиться!

Она обернулась к нему, и сердце его словно споткнулось. Юля! Его бывшая жена. Он хотел сказать «здравствуй», но язык не повиновался ему. И она не поздоровалась, хотя узнала его сразу.

Он перетащил свою постель на верхнюю полку и вышел из купе.

Он не видел её с того самого дня, когда приехал за ней, надеясь, что она одумается и вернётся домой. Но она не хотела с ним встречаться, скрывалась у родственников или у подружек. Если бы он мог поговорить с ней, объясниться, договориться — может, и не случилось бы с ним всего. На вопрос, где она, мать, плача, отвечала, что не знает…не велела Юля говорить. Пожилая женщина жалела зятя, он ей нравился — спокойный, хороший парень, любит Юльку, Лизу. Что там у них произошло — неизвестно, да, может, всё ещё наладится, помирятся как-нибудь, дело молодое…