Светлана Эст - Ай ловлю Рыбу Кэт
— Сразу двинешься воровать или домой сначала зайдешь? — поинтересовался Дмитрий, провожая красотку взглядом. — И чего она в тебя втюрилась? Может, у тебя одеколон какой-нибудь особенный?
Кирилл, какого удивили слова приятеля, что, впрочем, никак не повлияло на его невозмутимость и благородный профиль Чингачгука, переспросил:
— Влюбилась в меня? Рыба Кэт? …Ах да, я же сказал: «…Насмеши!»
— Никто не называет ее Рыбой уже с третьего класса. Странно называть Рыбой Синюю птицу, — с напускным пафосом сказал Дима, выдавая свои собственные чувства.
— Поэт, Пушкин, Иосиф сумасБродский! — восхитился Кирилл. — Поступай в Литературный институт!
— Я стану менеджером, — отверг все приглашения гордый Димон, сворачивая на «собачью» тропу, ведущую к остановке трамвая. — Правда, не понятно, кем это таким я буду, когда закончу вуз, но впереди пять лет, а за пять лет, может быть, я еще и догадаюсь, кем.
Поскольку Вотинов имел репутацию шута, осторожный и умный, как и пристало будущему экономисту, Кирилл сказанному не поверил. Во-первых, когда Катька успела полюбить его? Он бывал на уроках далеко не каждый день: подготовительные курсы, рыбалка, тренажерный зал, компьютерный клуб, друзья, причем не его собственные, а отца, взрослые, умудренные жизнью, тертые мужики — времени ни на что не оставалось, особенно, на химию. Во-вторых, за что? Никаких романтических или героических особенностей характера замкнутый Олешкевич за собой не признавал. Если Екатерина вдруг влюбилась в него такого, значит, она не просто дура, а совсем уж даун, но почему в таком случае у нее глаза не на выпучку?
В школе, поймав на себе мерцающий голубым светом взгляд девушки, Кирилл приходил в растерянность, его мысли начинали кружиться хороводом, но не около положений экономической теории Адама Смита, по которой ему предстояло написать реферат, а вокруг того нравится он Катерине или нет. Подавляющее большинство его одноклассников, чего Кирилл предполагать не мог, размышляло на эту же тему. Феномен Рыбниковой состоял в ее обаятельности; она все делала артистически красиво: отвечала у учительского стола и выглядела, как фотомодель с обложки «Космополитена»; была пунктуальной дежурной по звонку, и количество мальчиков, опоздавших на урок, возрастало в геометрической прогрессии.
По случаю 200-летия города в начале марта проводилось множество затей, поэтому, когда позвонил дядя Слава, брат отца, и договорился поехать в субботу на соревнования по подледному лову, Кирилл, что само собою разумелось, принял участие в подготовке к ним. Мотыля он купил на рынке сразу на всех и лично перебрал, оставляя самых красных мясистых и бодрых личинок комара-долгунца, в то время как папа Карло возился со своим новым дюралевым рыбацким ящиком, обшивая войлоком его сиденье.
— …Кирюха, не посрамим старинный шотландский клан О’Лешкевичей и Мак-Олешкевичей, — сказал дядя Слава на подходе к реке, крепкий толстый лед которой был заставлен разноцветными торговыми палатками, среди которых высилась легкая деревянная трибуна для мэра и других чиновников. — Правда, Лох-Несского чудовища здесь нет — его распугали приветственными речами. Но главный приз для лучшего рыбака на Дне города — машина. Причем одно авто меняют на три десятка окуней…
— А лучше бы наоборот, — вставил Олешкевич-младший, мгновенно посчитав прибыль в розницу и оптом.
— …Вот что нужно поймать — машину!..
«Это становится доброй традицией, — мелькнула мысль в голове у Кирилла. — Каждому нужна машина, начиная с Катьки. Никто и смотреть не хочет на самолеты».
— …Представь себе кортеж: впереди твой папашка на «Ланд-Краузере», за ним ты на выигранных «Жигулях», сзади я — на санках.
— Расту, — сказал Кирилл. — Согласно старинным шотландским семейным преданиям первый раз на рыбалку батя нес меня в рюкзаке.
— Несмышленой дитёй, — уточнил отец. — Ты тогда попытался съесть прикорм, а рюкзак называл «люксаком», по-видимому, от слова «люкс».
— Определяемся с тактикой? Соревнования пойдут в два этапа: задача первого — надуть зрителей и судей и принести на контрольные весы рыбу в промышленных масштабах. Арбитраж на втором этапе, куда пройдут только сообразительные рыбаки, будет персональным. Около каждого финалиста — судья, если вообще не около каждого рыбьего хвоста, — сказал дядя Слава, который прочитал про условия соревнований и пропорции, в каких окуней меняют на автомобили, в газете.
— Ни черта не понял, — пожаловался папа Карло. — Слава, что, по-твоему, нужно делать?
— Помочь твоему сыну. Он ведь нас облавливает?
— Еще как! Неблагодарное пошло потомство. Бывало носишь-носишь его в рюкзаке, лелеешь, а ему потом ничего не стоит выловить трехкилограммовую щуку на глазах у согбенного старца, как тогда, на Гуляй-озере… А вдруг бы меня инфаркт хватанул? И вообще, наверное, она ко мне плыла.
— Или ко мне, — возразил дядя Слава.
— По щучьему велению, по своему хотению она плыла, — не согласился с ними Кирилл. — После я с ней разговаривал, так она тоже жаловалась на неблагодарное потомство: «Бывало нерестишься-нерестишься…»
— Клан должен представлять лучший, то есть Кирильчик-крокодильчик. Не будем создавать нездоровой конкуренции — пусть получит свою машину, — торжественно заявил дядя Слава. — Но необходимо помочь ему на первом, массовом, этапе, потому что все участники соревнований будут «жульничать». Я думаю, что почти у каждого в ящике припасен пакет с рыбой, не оттаявшей с прошлых выходных. Мы же будем самобытны. Значит, поступаем следующим образом…
Склонившись друг к другу, отчего особенно усилилось их фамильное горбоносое сходство с небольшим индейским племенем, Олешкевичи обсудили стратегию и приступили к выигрыванию новенькой «Лады», которую организаторы соревнований выкатили на лед рядом с трибуной для отцов города. На капоте автомобиля колосился белый бант, похожий на тот, какими украшают первоклассниц, но в монументальной форме.
В качестве ориентира Кирилл выбрал ель-сухостоину на обрывистом, с выходом белесых известняковых сланцев, берегу, отсчитал на глазок метров пятьдесят и расчистил площадку для лунки. Открывшийся под снегом речной лед был пупырчатым и мутным, словно в воду перед тем, как ее заморозить, плеснули молока и взболтали. Разбурив лунку, Кирилл достал из своего ящика производства «Дядя Сэм энд Дядя Слава Лимитед» зимнюю удочку, наживил мотыля, и поблескивающая мормышка вместе с наживкой исчезли в стылой темной воде.
Минут десять он безрезультатно играл мормышкой вверх и вниз, а затем сторожок удочки качнулся, и Кирилл ловко выхватил из лунки «матросика» — тугорослого и мелковатого окуня в «тельнике» из черных вертикальных полос. Окуньки, изредка перемежаясь плотвой, шли, как поезда в метро — по расписанию, поэтому к контрольному сроку, Кирилл натаскал их изрядное количество.
В японскую леску впаивались бусинки льда. Автоматически убирая их и поигрывая мормышкой, чтобы раззадорить стайку окуней, Кирилл думал о Кате, сожалея, что оставил без ответа ее вопрос «Ты когда обратишь на меня внимание?» Если б он сразу понял суть, не делал поправок на шутливый тон разговора и набрался смелости сказать «Уже!», то… сладко-запретное, к чему пришли бы они в этом случае, представлялось Кириллу не совсем ясным, но желанным, а глупой Катьку, как оказалось, он никогда и не считал — это была защитная реакция организма на повальный грипп влюбленности в красивую и бойкую девчонку.
За полчаса до взвешивания Кирилл собрал валяющуюся около лунки рыбу в полиэтиленовый пакет и, подхватив ящик и ледобур, сделанный на заказ из титанового сплава, какой имеет корпус далеко не всякой космической ракеты, потрусил к папе Карло, рыбачившему ближе к берегу.
— «Кроха сын к отцу пришел… И сказала кроха…» — скороговоркой встретил его отец, выглядевший от легкого морозца особенно моложавым и по-девичьи румяным. Он как раз снимал с крючка колкого, как репей, ерша, а тот яростно трепыхался, пытаясь выскользнуть обратно в водные просторы.
— …Что он ловит хорошо, а ты ловишь плохо, — продолжил цитату Кирилл, опуская на лед свой ящик рядом с отцовским. Оба ящика были абсолютно одинаковыми, словно сувенирные матрешки, и только присмотревшись можно было заметить, что один из них более новый.
— Только без рук, — заканючил папа Карло. — Я старался. Я весь в тебя.
Кирилла он посрамил. Когда, взяв ящик отца и отойдя в сторону, Олешкевич-кроха-сын заглянул внутрь, то увидел, что рыбы там на полкилограмма больше, чем у него, и среди окуней светится бледным брюхом довольно крупный судак. Издалека показав папе Карло большой палец, поднятый кверху в жесте одобрения, Кирилл пошел оббирать других родственников.
Повторив манипуляцию с обменом ящиков, благо и дядин ничем не отличался от двух других этой серии, Кирилл достиг рекордного улова, что позволило ему стать предпоследним из финалистов.
