Алексей Барановский - Жизнь В. Часть 1: Посвященный
Но оставался еще Интернет. Вот тут у меня было невероятное количество знакомых. Что же еще делать человеку, который не спит всю ночь и сидит дома? Только читать книги, смотреть телевизор и сидеть в чатах. Признаюсь, меня всегда поражало то количество людей, с которыми я там был знаком и их многообразие. Там можно было пообщаться на равных с кем угодно, будь то школьник, банкир, стриптизерша или депутат госдумы. Однако «лично» меня не знала ни одна живая душа. И на все предлоги встретиться я отвечал коротко «Нет» и все.
— Кто там?
Всегда мечтал задать этот вопрос. А тут такой момент. Да и в глазок лень смотреть.
Ответом была тишина, только звонок честно продолжал напевать заунывную мелодию. Нет, теперь точно сменю звонок.
Придется, видимо, ради такого случая заглянуть в глазок.
Оппа. Никого. Быть того не может. А звонок тогда с чего продолжает звонить? Ладно, надо проверить.
Аккуратно открыв дверь и выглянув наружу, предварительно зацепив цепочку, а то мало ли что, я не увидел ровным счетом никого. Посмотрев на звонок, я чертыхнулся. Он был залеплен жвачкой, а к ней был прилеплен конверт. На нем было написано: Найт.
Найт… что-то знакомое. Где-то я это уже видел…. Ой! Да это ж я! Но это невозможно! Это мой псевдоним в Интернете, им я подписывался в разных дискуссиях посвященных вампирам и прочей чертовщине. Но, как я уже говорил, никто там не знает моего настоящего имени. Более того, уж точно никто не может знать моего адреса! Чертовщина какая-то.
Я проделал все операции, какие полагается проделать для проверки реальности происходящего: протер глаза и ущипнул себя за руку.
— Ауу! — я немного перестарался с испугу.
— Опять ты что-то замышляешь?! — с этими словами за моей спиной появилась старушенция из соседней квартиры.
С этой старушкой я веду войны уже последние три года, с тех пор, как переехал в эту квартиру. Все плохое, что происходило в подъезде, по ее мнению, было исключительно делом моих рук. В результате мне постоянно приходилось выслушивать обвинения во всем: начиная от перегоревшей лампочки и заканчивая убийством (было и такое, только в это время я был на «отдыхе» в Киеве, но это, видимо, не являлось достаточным оправданием).
— Я? Да как вы можете Клавдия Степановна? Вы же меня знаете, — сказал я, одарив ее самой жизнерадостной улыбкой, на которую был способен в столь раннее для меня время.
При ней я вообще старался как можно больше улыбаться. Ее это особенно злило. И то правда. Как я смею ей улыбаться после того, как подло и со злым умыслом, похитил ее милую кошечку? Я лично подозреваю, что кошечка оказалась умнее, чем я думал, и смылась от старой брюзги по добру, по здорову. Более того, мне кажется, что у нее в квартире даже тараканы передохли. Эта милая старушка доведет кого угодно.
— Конечно, — завела она свою волынку, — А кто вчера в подъезде песни пел? Вон погляди-ка. До сих пор бутылки валяются от вас.
— А это не мое Клавдия Степановна. Я пою так, что мне собаки подвывать начинают (на самом деле все гораздо хуже) и я не пью водку, — сказал я, покосившись на бутылки из под «Привета», валяющиеся на пролет ниже.
Дааа. Кто-то тут вчера хорошо погулял. А почему я ничего не слышал? Даже странно. Я вроде не спал, да и музыка играла у меня не громко (ну…относительно не громко). Определенно что-то очень странное последнее время творится.
— Так я тебе и поверила, — сказала старушка, спускаясь вниз и подбирая бутылки (сдавать, что ли, пойдет?), — Вот как вызову милицию, они-то во всем разберутся.
Вот что меня всегда удивляло, так это ее непоколебимая вера в наши правоохранительные органы. Особенно касательно их способности во всем разобраться. Сколько раз слышу эту угрозу, столько раз удивляюсь.
— До свидания Клавдия Степановна, — с облегчением сказал я, прикрывая за собой дверь.
Что ни говори, а все же кто хочешь устанет изо дня в день выслушивать обвинения в свой адрес, пусть даже от безвредной старушки, да еще при этом сохранять на лице милую улыбку. Хорошо еще, что остальные соседи не очень-то верят во все ее сказки, а то моя жизнь в этом доме стала бы сплошным кошмаром, хотя она и так не очень далеко от него ушла.
Так. Я отвлекся от главной проблемы. Выслушивая обвинения в свой адрес, я по инерции отлепил жвачку от звонка и положил за пазуху письмо. Так что же в нем? И кто, а главное как узнал, что я и есть этот самый Найт? Дааа…День определенно испорчен, хотя он еще даже толком не начался.
Глава 2
Вернувшись в комнату, я зашторил окна и включил музыку (тихо-тихо, Ватт эдак на триста). В последнее время я стал видеть в темноте намного лучше, и уже даже мог читать ночью книги, не прибегая к услугам лампочек. Экономия! За зрение, я особо не волновался, потому что все равно дальше его уже портить некуда.
Моя комната — это вообще отдельная история. Три года назад я жил с родителями в трехкомнатной квартире и ни о чем не волновался. Все было отлично и, в отличие от моих сверстников, я не стремился покинуть родное гнездо и отправиться в вольный полет. Но в одно прекрасное утро мои родители меня обрадовали — они разменивают нашу замечательную квартирку на две помельче и поскромнее. Короче говоря, избавились от меня и отправили помимо моего желания в вольное плавание.
Я окинул взглядом свою захламленную донельзя комнатку и вздохнул. Не хватает женской руки, да и остальные части тела мне определенно бы не помешали. Всюду валяются книги, даже телевизор едва виден за стопкой полного собрания Роберта Джордана (двадцать с лишним книжек и конец не предвидется). Меня не перестает удивлять скорость написания и количество книг его серии, эдакая «Санта Барбара» жанра фэнтези. Именно в этом жанре и были все плакаты, развешанные по моей комнатушке, чтобы прикрыть результаты «евроремонта». Драконы, эльфы, маги, Николь Кидман…ой! Это к делу не относится. Так о чем мы? Ах да…
Взяв конверт в руки, я заметил то, чего раньше заметить, попросту не успел. В нем что-то лежало помимо самого письма. На секунду в голове появилась дурацкая мысль, что это бомба или вирус, который, по слухам рассылают по почте, но потом я усмехнулся своему идиотизму и открыл конверт.
Из него тут же вывалился перстень.
— Однако… — признаюсь, есть за мной одна странность. Я привык иногда рассуждать вслух. Психолога вызывать не надо, это не так страшно, как кажется и бывает довольно редко.
К таким вещам быстро привыкаешь, живя в одиночестве и редко выходя из дому.
Откровенно говоря, последний месяц я и вовсе из квартиры не выходил, а продукты только по телефону заказывал. Когда я стал вампиром, я просто боялся выходить на улицу. Сначала я боялся, что на кого-нибудь брошусь или просто днем сгорю от лучей солнца, а потом (когда понял, что с солнцем у меня остались дружеские отношения) просто стал себя чувствовать не таким, как все… чужим что ли… Сейчас это уже почти прошло, но все равно чувствуешь себя неуютно.
Осмотрев перстень я заметил, что он немного не такой, как обычные побрякушки, коих я насмотрелся гуляя по рынкам с очередной девушкой. Перстень отливал зеленым цветом и, хотя он и не светился, мне показалось, что, если на него долго смотреть, то он немного режет глаза. На нем красовался странный рисунок в виде глаза с голубым зрачком и совершенно красным белком, как ни парадоксально это звучит.
— Все страньше и страньше, — пробормотал я, отложив перстень и достав из конверта лист всего с несколькими строчками рукописного текста на ветхой (старой?) бумаге.
Текст был написан на латыни удивительно красивым почерком. Так писали в давние времена: куча всяких закорючек, руны какие-то. Неужели кто-то, кто писал это письмо, знал о моем увлечении латынью? Хотя они просто могли читать мои статьи или переводы. Или все же это случайность?
Посмотрев на лист, я не нашел в нем ничего особенно интересного, лишь три коротеньких предложения: «Non fit sine periculo facinus magnum.Omne initium difficile est.Fac et spera».
Я сел в кресло и достал латинский словарь. Я, конечно, знаю латынь, но со словарем спокойнее. Перевести текст не составило труда. Он состоял из простейших предложений: «Великих дел, не сопряженных с опасностью, не бывает. Всякое начало трудно. Действуй и надейся».
Я задумался над тем, что же означают эти слова, при этом по привычке начав вертеться в кресле. Я просто обожаю это дело, это кресло-единственная моя серьезная покупка сверх того, что досталось при дележе имущества с родителями и от старых жильцов. Я увидел это кресло в магазине и понял, что это любовь с первого взгляда. С тех пор я писал свои заметки, статьи и делал переводы, исключительно сидя в этом кресле.
Повернувшись к зашторенному окну, я задумчиво спросил у этого самого окна:
— К чему бы это? Или я что-то не догоняю? — ответом мне было лишь завывание «Арии». Кстати, хорошая песня — «Вампир». Не соответствует истине, но мне нравится. Глупо наверно, но недавно я составил целый сборник песен, связанных с вампирами. Интересно послушать, хотя настроение конечно портится.
