Анна Матвеева - Подслушанные разговоры

— Все, пока, Ленка пришла. Позвоню через недельку. Не напивайся сильно. Определитель, кстати, работает?

— Твой номер почему-то не определяется. С Новым годом.

вечером

— Здравствуйте, с Новым годом вас! Мне бы Михаила Валерьевича, я его с праздником хотела бы...

— Але, слушаю!

— Знаешь, как ужасно встречать Новый год одной! Мне, правда, позвонили несколько людей, но все не те. Ты не можешь вырваться?

— Мы это уже обсуждали. Извини, мне некогда.

— А кто это там так у вас визжит?

— Ленкина сестра. Она артистка из ТЮЗа.

— Травести?

— А как ты узнала, по визгу, что ли? Ладно, милая, с Новым годом, веком, тысячелетием.

— Какой у тебя ледяной голос...

через минуту

— Вы кто? Вы кто? Вы Таня? Поразговаривайте со мной, пожалуйста!

— Вы знаете, мне осточертели ваши дебильные шутки! У вас баба-яга в ванной! Отлезьте от меня! Еще раз позвоните, я вам голову оторву! С Новым годом!

День седьмой

утро

— Здравствуйте, вы уже спите?

— Да, я еще сплю. Я проспала весь этот долбаный Новый год вместе с долбаным веком и долбаным тысячелетием. Вы кто?

— Вы так живописно выражаетесь. А мы еще не ложились спать.

— А кто вы такой?

— Меня зовут Григорий. Нравится имя?

— Не знаю. Юродивое какое-то. И бородатое.

— Я с другом поспорил, что наберу первый номер в этом веке и если там будет девушка...

— Ну, во всяком случае, я не мужчина. Это абсолютно точно.

— А сколько вам лет?

— Двадцать шесть. А вам?

— Тридцать четыре.

— Удачно. Ну ладно, Григорий. Счастливого Нового года!

— И вам тоже, кстати, как вас зовут?

— Таня.

— Таня, вы не хотите встретиться со мной?

— Я даже не знаю. А вы какой?

— Я самостоятельный. Красивый. Слегка пьяный. И бесконечно одинокий.

— Тогда хочу.

— Записывайте адрес.

вечер

— Добрый вечер, мне бы милиционера Диму.

— Извините, вы не туда попали.

— Туда, туда. Определитель не ошибается. У вас есть мальчик Миша?

— Есть. Но его увезли в больницу вчера — он очень сильно испугался какого-то черта в ванной комнате. А вы откуда знаете Мишу?

— Он мне звонил несколько раз подряд. Сказал, что у него папа работает в милиции.

— Ну что вы, какой папа. У него нет папы, а мать гулящая. Закрывает его в квартире и уходит. Гулять уходит. А я ихая соседка. Он такой хулиган, этот Миша, ужас просто! Повадился вот звонить незнакомым людям, а кто-то его и напугал, что в ванной черт сидит.

— Баба-яга.

— Простите?

— Бабушка, запишите мой номер, пожалуйста, и когда Миша вернется из больницы... пусть он обязательно позвонит. Я буду очень ждать. Я буду ждать этого звонка, как ничего в жизни. Или знаете что... Я сейчас позвоню своему другу Григорию — он с машиной, и мы поедем к нему в больницу.

— А вы кто?

— Я его знакомая. Это я с ним по телефону разговаривала, но я не хотела его пугать. Я сама напугалась.

— Он так боялся, что перестал в туалет ходить, понимаете? Он думал, там баба-яга. И его увезли с нервным расстройством. А мать празднует где-то уже сутки.

— Какой номер больницы? И палата?

— Больница три, палата восемь, Миша Фабин, пять лет.

— Я ему мандарины. И яблоки. И морс сварю...

— Девушка, не плачьте. С Новым годом вас, веком, тысячелетием...

…

— Это номер тридцать шесть пятьдесят четыре семьсот сорок два. Если вам есть что сказать, говорите после сигнала. Если сказать нечего, до свидания.

— Говорю после сигнала. Здравствуй, Михаил. Говорит Таня. Ты, наверное, узнал. Хочу сообщить тебе, что телефон — главное изобретение тысячелетия. Гораздо более важное, чем атомная бомба, антибиотики и презервативы. Людям свойственно обожествлять телефон, приписывать ему мистические качества и обвинять в неудачах. Телефон сводит людей и разводит, ссорит и мирит, пугает и утешает. И если я вдруг решила отказаться от своего номера и выбросить в окошко старый красный аппарат, перемотанный изолентой с налипшей пылью, значит, мне надоела эта дурацкая зависимость. От телефонных звонков и от тебя самого. Прощай. Прощай, мой телефон. Сейчас я тебя убью. И вместе с тобой убью свою недоброкачественную любовь. С Новым годом. Веком. Тысячелетием. Будем писать письма. Гудбай.

Новое меню

— Господи, сколько еще ждать-то? Понтов выше крыши, а работают отвратительно!

— Да ладно, не ругайся. Вон он идет. Какой-то новый, я его раньше не видел.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Желаете чего-нибудь на аперитив?

— Мне пива разливного, а даме — красное вино. Вот это.

— Этого, к сожалению, нет.

— Тогда это. Двести грамм.

— Конечно.

— А меню мы пока почитаем.

— Конечно. У нас новое меню с понедельника. И тридцать процентов скидка до следующей среды.

— Понятно.

— Ушел. Ну, слава Богу. Неприятный какой-то. Мне кажется, он там встал за дверью и нас подслушивает.

— Маш, ну ты еще скажи, что его твой муж специально нанял. Ну, не смеши меня, родная, пожалуйста!

— А что? С него, пожалуй, станется. Ладно, давай почитаем. Так... Салат “Женевьева”. Они хоть знают, кто такая Женевьева? “Мелко покрошенная редисочка в дивном соцветьи весенних трав и незабываемый соус на ваш выбор: сырный, сливочный, ореховый”? Сколько мы с тобой тут не были, зая?

— Месяц всего, Маш. Всего месяц. “Мясные деликатесы “Фронда” — тот же окорок с колбасой, только назвали красиво. Окорок из фрондеров...

— Зая, у них же французская кухня. Понимаешь? Стейк Атоса, заливное по рецепту госпожи Кокнар, гигантская свиная отбивная “Радость Портоса”...

— И вот, смотри, салат Софи Марсо. Чернослив с вареным картофелем и сыром. Закажу — мне она нравится.

— Что?! Я думала, что я тебе нравлюсь... А ты салаты из Софи Марсо заказываешь!

— Машунь, она мне нравится тем, что слегка похожа на тебя, но не такая красивая.

— Ну ладно, прощен. Я возьму, наверное, закуску из брынзы “Эсмеральда” и котлет-де-воляй. На самом деле это котлета по-киевски, все понты, понты!

— Да почему сразу понты, Маш? Просто люди пытаются сделать нам приятно.

— Понимаешь, я вот сижу и жду, например, рыбу-соль “Кардинальскую” и представляю себе...

— Как Ришелье приходит за стол, и усаживается рядом, и расправляет салфетку?

— Ну, почти. Что за наказанье, он опять пропал, этот дурацкий официант!

— Вы уже выбрали?

— Ой, вы так внезапно появились... Да, мы выбрали... Дорогой, давай ты сначала...

— Мне, пожалуйста, лягушачьи лапки “По-бурбонски” и жаркое “Меровинг”. Кстати, а где вы берете лягушачьи лапки?

— Покупаем в Бельгии.

— А-а. И еще пива, пожалуйста.

— А устриц нет у вас?

— Нет, к сожалению.

— Тогда мне яйца “Госпожа Бовари” и котлет-де-воляй.

— Хорошо. Закуски будут готовы через двадцать минут, а основные блюда придется подождать.

— Понятно. Мне вина, пожалуйста.

— Ты видел, как он выпрыгнул откуда-то? Будто подслушивал на самом деле.

— Дай мне поджигалку. Спасибо.

— Маш, ты почему такая нервная? Ну, у нас ведь все хорошо. Я тебя так люблю... Поедем потом ко мне?

— Не знаю даже, что-то как-то неспокойно. Муж, правда, сегодня уехал — до пятницы, но у меня такое чувство, что он за мной подглядывает.

— Пожалуйста, вино.

— Господи, как вы меня напугали опять!

— Простите!

— Слушай, тут правда нечисто.

— Маш, перестань грузиться. Расскажи лучше, что у тебя стряслось, что ты вдруг вне графика позвонила?

— Какой ты, Павлик, скучный! График, скажешь тоже! У нас ведь любовь, страсть, а ты — график. Будто пол кому мыть по очереди в коридоре общем.

— Ну, прости, котенок, ну, ладно. Но согласись, что ты редко звонишь вот так, без предварительных договоренностей.

— Павлик, зая, у меня очень серьезные проблемы со здоровьем. У меня беременность трехнедельная на фоне эндометриоза.

— Что это значит?

— В смысле, ты хочешь знать, что такое беременность?

— Нет, вот этот эн-до-три...

— Болезнь такая. Женская. Но ключевое понятие здесь другое — беременность!

— Ты хочешь сказать, что...

— Нет, беременность от мужа. Ты же понимаешь, я не могу так рисковать.

— Маш, не мое дело тогда, но, может, тебе не пить?

— Зая, ты не догоняешь. Я же тебе сказала: на фоне эндометриоза! Я могу не выносить!

— Но ведь ты хотела ребенка!

— Врач сказал, что нельзя. Я могу не выносить, и тогда все, больше никогда. Мне ведь уже тридцать два. Не девочка. Поэтому у меня через неделю аборт. Вот я тебе и позвонила, чтобы ты меня не терял.

— Машка, бедная моя! Дай я тебя поцелую!

— Пожалуйста, лягушачьи лапки и яйца “Госпожа Бовари”!

— А знаете, я уже привыкла, что вы так подкрадываетесь! Мне уже даже это нравиться начало!

— Я рад. Еще вина?

— Двести грамм. А коктейли у вас какие?

— Я принесу вам карту сейчас.

— Сделайте одолжение.

— Вкусные лапки. Будто курицу ешь. Или кролика. А как “Госпожа Бовари”?

— Госпожа Бовари — это я.

— Хо-хо-хо!

— Ха-ха-ха!

— Пожалуйте винную карту.