Гала Рубинштейн - Всячинки
Да, так вот, спуск занял гораздо больше времени, хотя, в конце концов, это всего лишь предположение.
* * *Идешь себе по дороге, дорога хорошая, ровная такая дорога, и ничего, не так страшно, как казалось, тут ведь что главное — главное вверх не смотреть, а то голова закружится, не удержишься, взлетишь, ох не доверяю я гравитации, никогда не доверяла, а там всё небо в алмазах, зачем мне алмазы, мне алмазы ни к чему, я по делу иду, не помню точно по какому, куда, зачем, но точно знаю, что вперёд, и помню, что главное — вверх не смотреть, а то если я не дойду, если в пути пропаду, я же так и не узнаю никогда, какого хрена мне вообще там надо было, и какой чёрт меня дёрнул на ночь глядя, летала себе над полянкой, и тут зачем-то гравитация, как снег на голову, нет, кажется всё-таки, как яблоко, ах да, конечно, я же ещё уроки не выучила, у меня же еще три гештальта незавершенных, даже четыре, хотя нет, этот не считается, и что толку летать, ох не приведет это к храму, если вам к храму, то это надо по дороге, знаешь почему такая хуева туча храмов развелась, потому что идешь ты себе по дороге, устала, пить хочется, солнце печет, ну вот и садишься под какой-нибудь смоковницей передохнуть, а оно же вроде как скучно без дела сидеть, ну и начинаешь камешек к камешку, веточку к веточке, витражик к витражику, и потом может за храм какой-нибудь гештальт спишется, ну хотя бы тот, который не считается, ну если не за храм, так за отрешенность, бескорыстие и творческий порыв, а если и не спишется, так у меня патент — берёшь гештальт, и на алтарь его, жертвенный огонь всё завершит, ну идея понятна, три храма — и всё, и можно уже вприпрыжку обратно, на полянку, к солнечным зайчикам, грибным дождикам, и всё, не троньте, отойдите, я летаю.
Ну да, а что делать, летаю. Ни о чем не мечтаю. Совершенно души не ощущаю. Совершенно души не чую, души не чаю. Почему бы и нет, знай — лети, да старайся подальше от чаяния держаться. Можно даже упасть — почему бы и нет — ртутью в разные стороны разбежаться. Легким шариком прокатиться по чужой ладошке. Из зажатого кулачка чуть помедлив вытечь — и дальше, дальше в лес по дорожке…
Ты скажешь: чужие стихи оставляют следы на коже. Ты скажешь: ах, радость моя, ну это уже совсем ни на что не похоже. Ты скажешь: пока ты тут разбираешь слова на слоги, чем-то холодным и белым опять замело дороги.
Первый слог купаться пошел — опустился на дно морское. А второй прогуляться решил — и вот-вот заблудится в темной чаще. Третий геройски в сраженьи погиб, а четветый сбежал с поля боя — и теперь штопором делает харакири. И можно ещё продолжать этот dance-macabre на 10 фигур в африканском стиле.
Пожалуй что остается только о погоде. Спешу сообщить, что погода прекрасная — когда два хорошо воспитанных человека ведут светскую беседу, всегда стоит прекрасная погода, это такая народная примета. В плохую погоду хороший хозяин собаку из дому не выгонит, потому что повстречай она другую собаку — им совершенно не о чем будет поговорить. А хороший хозяин никогда не поставит свою собаку в такое затруднительное положение, да ещё и в плохую погоду, когда и так…
* * *Меня в очередной раз терзают смутные сомнения, это уже становится традицией, с другой стороны, какая-никакая, а традиция, так я вот в сомнении — то ли лоботомию сделать, то ли душу продать какому-нибудь более или менее забавному демону, лоботомия, конечно, совсем не романтично, это минус, конечно, но зато гораздо надежнее, а то начнутся потом спекуляции вроде «она страдала и любила», я так не могу, я теряюсь сразу, ну ведь договорились же, как же так, ну есть же какие-то вещи… Да и потом технически сложно, предложение, я так понимаю, очень сильно превышает спрос, так что все-таки лоботомия, высплюсь наконец, поем, каких-нибудь Вагантов почитаю, камин затоплю, по идее, за лоботомию должны давать камин, мне кажется, вот моему племяннику за обрезание подарили велосипед, очень логично по-моему, так я хочу камин, я же не очень много прошу, это удачная сделка, мне кажется, все ведь только выиграют, и мне полегче, и они наконец-то от камина избавятся, тоже ведь не так просто…
* * *Мне много разных стихов нравятся, но вот если бы кто-нибудь спросил, какое художественное произведение вызывает самый сильный отклик в моей душе, так мы, вместе с душой совершенно единогласно ответили бы, что самый сильный отклик у нас вызывают стихи про то, что душа обязана трудиться. Мы с ней немножко расходимся в пристрастиях, мне, например, как тайному эзотерику, очень нравится про воду в ступе, я-то знаю, о чем идет речь, я уже немеряно сущностей материализовала по этому простенькому рецепту, а душа моя совершенно тащится от «и день и ночь, и день и ночь», хихикает, подпрыгивает на одной ножке, и угомонить её не представляется возможным, потому что ступа моя давно сломалась, мне её даже припугнуть нечем. Ну что поделаешь, мы с душой вполне единодушны в нашем нежелании трудиться, мы лучше тут на солнышке полежим, хотя она у меня мудра не по годам — через пару часов начинает ныть, чтобы я, типа, не позволяла ей лениться, а то уже вот-вот нечего будет есть, а у меня, между прочим, ребёнок. Я ей Бодлера — она в слёзы, я ей: «Спой, душенька», а она: «Не буду!» Я ей: «Ну, хорошо, чего пожелаешь?», а она молчит и улыбается загадочно, зараза. Ладно, дустом нельзя, но ведь должен быть какой-то выход?
* * *А мне вот недавно рассказали, есть такая болезь, оказвается, типа МДП, только без депрессивной стадии. Ну то есть человек всегда в приподнятом настроении и полон энергии. Это же просто страшно себе представить, господа, я готова организовать фонд помощи, страдают же люди. Чем же их, интересно, лечат? Вообще, общество не должно отгораживаться, от такого никто не застрахован, я и сама в последнее время чувствую некоторое недомогание… Но тссс, не дай бог об этом узнает один из моих домашних психотерапевтов…
* * *У меня крутится всё время некий сюжет про оборотня. Вроде бы, по ощущению, очень серьёзная тема, даже трагичная, там и инициация, и трансформация, и смерть, не то ритуальная, не то ещё какая… И я вроде бы даже знаю, как это всё будет выглядеть. Схема, примерно, такая: недоумение — удивление — испуг — ужас — смерть — пробуждение — свобода. Типа того. И вот я сажусь и начинаю, как собиралась, с недоумения — оно мне всегда хорошо удаётся, я способная, судя по всему, — но сюжет почти сразу выходит из-под контроля. То есть буквально, в первый раз из-под контроля выполз вервольф-даун, такой полный кретин, который вообще ничего не замечает, что там с ним происходит, ходит с дебильной улыбкой и стекающей слюной — из-за которой его убивают в конце концов, причём хорошие, добрые люди убивают, они знают, что если слюна течет из пасти — это бешенство, нельзя же допустить, чтобы животное мучилось. А он, понятно, шёл руку лизнуть, ну или наоборот, чтобы погладили, не важно. Есть в этом некий трагизм, не без того, но какой-то бытовой, размах не тот. Нет места для греческого хора, так сказать. Или это должен быть очень сильно стилизованный греческий хор…
Ладно, чёрт с ним, не получилось. Всё стерла, начинаю заново. Где я там остановилась? Да, недоумение, и дальше по плану. До ужаса я добралась более или менее спокойно, но он опять сменился недоумением. Потому что произошёл некий сбой космо-генетических программ, или чего-нибудь в этом духе (а потому что нечего было стилизовать греческий хор, Верховные Существа очень лично принимают шутки на тему греческого хора), короче, человек превращается не в волка (хотя кусал-то его волк), а в тюленя. Трагично до слёз: лес, средняя полоса, полнолуние, дуб. Под дубом сидит разъярённый тюлень и жаждет крови. Тут моя фантазия мне отказывает, я не могу представить, что должно произойти дальше.
А между тем уже некоторое время наблюдаю боковым зрением, как некий человек подъезжает на джипе к лесу, я замираю, не хочу отвлекаться на мелочи, при чем здесь джип? Он вытаскивает из багажника нечто (труп? он наёмный убийца? или сбил кого-то по дороге?), выкапывает яму, я не дышу, стараюсь не смотреть в его сторону — а ну как выяснится, что это он решил торжественно похоронить персидский ковер, подарок мамочки, на который насрал персидский же кот, ни в коем случае, я человек не кровожадный, но бывают в жизни ситуации, когда лучше труп… Он заканчивает, закуривает сигарету и садится на траву. Видно, что он очень устал, копать пришлось долго, из зажившей было раны на руке сочится кровь. Достаёт фляжку с коньяком, делает несколько глотков. Я нервничаю — это может его взбодрить, если у него хватит сил подняться, он дойдёт до машины и уедет, но нет, не похоже, он закуривает ещё одну сигарету (куда он дел предыдущую? докурил, или так бросил?) и ложится. Сейчас он заснет, и я тоже смогу покурить, хотя может и не стоит, я слишком много курю в последнее время, надо бы притормозить. Спит он беспокойно, вздрагивает, бормочет невнятно. Я пока что массирую онемевшие ноги, спину ломит, я сейчас сама обернусь каким-нибудь пнем, тем более, что вчера я оцарапала руку веткой, вполне соответствует законам жанра. Он громко вскрикивает и просыпается. Несколько секунд уходит на то, чтобы вспомнить, как он здесь оказался. Он встает, но тут же падает на колени — похоже, что у него кружится голова. Я очень надеюсь, что его охватывает необъяснимый ужас, но не могу знать наверняка — хотя выглядит он вполне испуганным, это да. Я понимаю, что могу расслабиться, теперь-то он уже никуда не денется. Закуриваю и наблюдаю, зрелище жутковатое, но мы-то избалованы спецэффектами, так что, в сущности, ничего особенного. Курить не хочется совсем, гашу сигарету и иду к нему. Подхожу, сажусь на корточки, он скулит тихонько, нюхает мою руку и чихает. Я некоторое время глажу его по загривку, касаюсь носа, ощупываю лапы, вроде всё в порядке, жить будет. В кустах шуршит какая-то мелкая живность, он вскакивает и несётся туда, а я возвращаюсь. Останавливаюсь около киоска, покупаю дочке леденец на палочке, расплачиваюсь, отхожу, но потом всё-таки возвращаюсь и покупаю ещё один.
