Юлия Добровольская - Маленький медный ключик, или Очень короткая история без начала и конца

Нельзя сказать, что глаза Бородача очень похожи на глаза Молодого Художника. Просто в них — та же пронзительная печаль…

Вот, наконец, Бородач разглядел то, во что сперва не хотел верить, что могло оказаться ошибкой… И боль пополам с изумлением — точно от внезапного удара — наполнили его глаза до самых краев.

Но кого же, кого увидел Бородач? Старенькая Кинокамера мечется своим Близоруким Объективом и никак не может определить, чей же крупный план сейчас давать. А Молодой Художник так увлекся переживаниями Высокого Бородача, что забыл обо всем на свете.

Наконец, все становится ясно: в кадр попадают две спины. Они медленно удаляются, и вот уже обе фигуры видны в полный рост. Это Стройная Женщина и Спортивный Мужчина.

Спортивный Мужчина коротко острижен. Плечи его так и переливаются мускулами под тонкой спортивной рубашкой. Походка его уверенна и крепка. Он легко подхватил Стройную Женщину под руку и о чем–то увлеченно рассказывает ей.

Стройная Женщина весело и звонко смеется, закинув голову. По ее густым волнистым волосам пробежал легкий ветерок, и она поправила их своими тонкими длинными пальцами.

И снова Старенькой Кинокамере показалось, что волосы эти тоже должны непременно быть огненно–рыжего цвета…

Медленно–медленно проходят Стройная Женщина и Спортивный Мужчина мимо стеклянной двери кофейни с замершим за ней Бородачом и ничего не замечают вокруг себя, увлеченные друг другом.

Но почему они не спешат, как все остальные? Может быть, Молодой Художник нарочно все так подстроил, чтобы Высокий Бородач смог повнимательней разглядеть их?

Нет. Бородачу вовсе ни к чему разглядывать их: Спортивный Мужчина его совершенно не интересует, а Стройная Женщина… Да он и без того помнит каждый ее жест, каждый изгиб прелестной стройной фигуры.

Бородач вышел из кофейни и побрел в другую сторону.

Водитель такси, которому все же удалось выбраться из своей машины, решил было окликнуть его, но по тому, как безнадежно упала рука, сжимавшая букет роз, он понял, что в его услугах уже нет надобности.

Художник нервно прикурил новую сигарету от догорающего окурка, и — мотор, камера!

Ну нельзя же так! Сколько раз Старенькая Кинокамера говорила Молодому Художнику: если у тебя появилась новая идея — набросай ее на листе бумаги, чтобы не забыть. Но комкать незаконченный эпизод из–за этого не стоит.

И курить все–таки так много не надо! Что это он — из–за Бородача, что ли, так разнервничался?..

Знаешь, дорогой, если из–за каждого персонажа так убиваться, долго не протянешь. Уж лучше тогда займись Репкой или Дюймовочкой — там, по крайней мере, хеппи–энд гарантированный…

Ладно — мотор так мотор. Поехали!

Итак, закончим с Молодой Женщиной и Молодым Мужчиной.

Вот она выбегает из арки навстречу ему. Ее светлые глаза лучатся радостью. Волосы разметались по плечам. Она похожа на солнечный лучик, невесть как попавший сюда, в царство серой тени.

Но что случилось с Молодым Мужчиной?.. Он хмурится и даже не протянул ей руки. Похоже, вместо приветствия, он говорит Молодой Женщине что–то очень сердитое. Она изумленно смотрит на него. В ее широко раскрытых глазах уже блеснули слезы…

Нет–нет–нет! Стоп! Стоп!.. Так не годится!

У Старенькой Кинокамеры лопнуло терпенье.

ЕСЛИХУДОЖНИКНЕВНАСТРОЕНИИ — лучше бросить на сегодня работу!

Зачем же заставлять страдать ни в чем не повинных людей! Тем более — Молодую Женщину! Тем более — так похожую на… Все! Молчу! Не кури! Иди спать, завтра закончим. Спать не хочешь? Еще бы — столько кофе в себя набухать!..

Ладно. Камера, мотор.

Так–то лучше! Молодой Мужчина уже извиняется перед Молодой Женщиной. У него в руке даже появился букетик фиалок.

Слезы, к счастью, не успели выкатиться из прекрасных глаз. И Молодая Женщина уже простила Молодого Мужчину — как и всякая любящая женщина на этой земле…

Они садятся в Маленький Автомобильчик и скоро благополучно прибудут туда, куда спешили.

Ну вот. Можно немного передохнуть.

Кстати, что это за идея мелькнула в голове Художника? Он все–таки что–то запечатлел на обрывке листа. Хочет порвать… Нет–нет, постой–ка! Может же Старенькая Кинокамера хоть краем объектива глянуть на набросок!.. И что же тут?

Эге! Противный Старикашка. С Плетеной Корзиной в руке. Из Корзины кое–где выбиваются несколько прутьев. Он направляется к булочной. А что тут?

Ага! У дверей булочной образовалась небольшая пробка. Дело в том, что Длинный — Предлинный Гражданин, выходя из двери, поднял над головой длинный–предлинный батон, чтобы не поломать его в толкучке, и угодил им прямо в дырку Чугунного Калача, висящего над дверями булочной на красивом витом кронштейне. Пока он пытался высвободить свой батон, и приключилось столпотворение.

Вот тут–то и должен был появиться Противный Старикашка со своей не менее противной Корзиной, чтобы попортить ею чулки и колготки ничего не подозревающим женщинам, попавшим в сутолоку у дверей и от души сочувствующим увязшему батоном в калаче Гражданину…

Ну, знаете!.. Это запрещенный прием! Во–первых, колготки нынче стоят не так дешево, чтобы менять их после каждого похода в булочную, а во–вторых, у женщин и без этого хватает забот и огорчений. Так что пусть Противные Старикашки ходят по магазинам по утрам, когда там не бывает народу.

И правильно, что Молодой Художник раздумал вставлять эту маленькую пакость в свой фильм. Он затянулся новой сигаретой и о чем–то задумался, разрывая на мелкие клочки Старикашку с его Корзиной.

Старенькая Кинокамера не стала отвлекать его от грустных — это было видно — мыслей. Она решила воспользоваться паузой и, близоруко прищурившись, стала всматриваться в сиреневую полоску неба.

Какое оно все–таки настоящее получилось у Художника! Сам его цвет, кажется, наполнен звуками заката. Если бы не этот непрекращающийся шум на Узенькой Улочке, можно было бы расслышать и звенящую тишину, и перешептывание облачков, и пересвисты ласточек — маленьких неустанных тружеников. Конечно, они там — ведь до наступления темноты им много дел надо переделать. Что ни говори, а так радостно и свободно трудиться возможно, только имея крылья.

И снова Старенькой Кинокамере показалось, что она видит их — крошечные юркие капельки на острых, полумесяцем, крыльях. Она приподнялась на цыпочки.

— Ой–ой! — Это скрипнул Старенький Штатив. — Не забывайте, у меня все–таки радикулит!

Старенькая Кинокамера очень деликатно попросила еще са–амую капельку, еще совсе–ем немножко приподнять ее над мостовой. Вот–вот–вот…

Но что это?! Она… Не может быть!.. Она — ВЗЛЕТАЕТ!

У–у–ух! Вот она уже поднялась над головами прохожих, только что толкавших ее сумками и плечами…

У нее захватило дух.

Выше, выше — в проем крыш! В небо! В сиреневый простор! В музыку свободного полета!..

Звуки Узенькой Улочки постепенно стихли. Они остались там — внизу, в глубоком сером ущелье. Где все так же размеренно движется поток людских забот — больших и не очень, вечных и сиюминутных, — поток страстей — зарождающихся и увядающих, плодоносных и разрушительных. И ни одного лица! Ни одного человеческого лица — только уныло ссутуленные усталые плечи…

— ЛЮДИ! — хотелось крикнуть Старенькой Кинокамере. — ЛЮ-ЮДИ! Поднимите головы! Взгляните в небо! Прикоснитесь к нему глазами — и оно вольется в ваши души! Оно наполнит вас жаждой — жаждой жизни, жаждой полета, жаждой свободы… Вам непременно захочется утолить ее. И тогда вы раздвинете стены своих квартир. Вы распахнете ваши сердца. Вы стряхнете паутину с ваших душ. И уже никто никогда не сможет заставить вас быть несчастливыми!..

Так хотелось крикнуть Старенькой Кинокамере.

Конечно, она знала — не все люди глядят только себе под ноги. За свою долгую жизнь она была знакома со многими, чьи души были наполнены Небом. Вот, например, Молодой Художник… Кстати, как он там?

Старенькая Кинокамера так опьянела от радости, что совсем забыла про него. А он, похоже, забыл про все на свете — сидит в той же задумчивой позе. Но взгляд у него уже не такой печальный. Старенькая Кинокамера даже разглядела в нем — или ей только померещилось? — лучик Надежды и отсвет Новых Идей.

Это так обрадовало ее, что она попыталась повторить за пролетавшей рядом ласточкой крутой рискованный вираж. От собственной смелости у нее закружилась голова.

Все же не следует быть такой неосторожной — не стоит забывать о возрасте! Передохну–ка я немножко и полюбуюсь на город с высоты птичьего полета. Тем более что ой–ой–ой как давно это было в последний раз!..

Поэтому ли Старенькая Кинокамера не узнает ничего внизу?.. Где Большие Зеленые Облака Дубовых и Березовых Рощ, среди которых нежился под Теплым Солнцем Маленький Кирпичный Городок? И где сам этот Кирпичный Городок? Что это с ним?! Почему он превратился в серую бесформенную кляксу? Почему подернулись безотрадной тоской Голубые Глаза Земли?..