Шмуэль-Йосеф Агнон - В сердцевине морей
Пасха миновала. Светило укрепилось на небосводе, и лужи высохли. Болота — и те пересохли. Дороги просились в дело, и возницы пустились в путь. Кони ржут от конца и до края света, и колокольчики их звенят, а возницы щелкают вожжами и кричат: гей да вье!
Собрались пилигримы в своем мидраше.
Пришел р. Шломо-старший, Коген — семя Аарона — первосвященника, муж мудрых решений, что всю жизнь вел торг, а под конец оставил достояние мирское и решился сердцем взойти на Землю Израильскую. Говаривал р. Шломо: коль гневается царь на рабов своих, не дай Бог бежать царского гнева, пусть стоят в царских вратах и горюют о своей доле и о царской немилости, пока не увидит царь кручины рабов своих и не сжалится над ними.
И пришел р. Алтер-резник,[20] что передал свой нож зятю.
И с ним пришел шурин его р. Алтер-учитель, что всю жизнь сидел в шатре Торы и изучал с учениками Писание истово и дотошно. Однажды сидел он над трактатом «Венчание». Пришла ему мысль в голову, что Земля Израильская — как кольцо,[21] которым жених — Всевышний — обручился с невестой — Израилем, потеряется кольцо — и распадутся брачные узы. Понял он, что, покуда обретается за пределами Земли Израильской, — не обретает покоя. Отложил Талмуд, распустил учеников, продал дом и книги Мишны с Альфасиевыми толкованиями[22] и записался в список пилигримов, идущих в Святую Землю.
Пришел и р. Песах, общинный казначей, что ехал с женой своей Цирль. Надеялся он, что по благости Земли Израильской благословит их Господь детьми.
И пришел р. Иосеф Меир, что отослал жену домой, потому что не захотела поехать с ним в Землю Израиля. Сказал ему отец ее: только соизволь принять мою дочь обратно и зажить с ней в Бучаче, как и прежде, удвою вам приданое. Ответил он: другой суженой[23] уже обещался я, не могу ее осрамить.
И пришел р. Моше, брат р. Гершома — мир праху его, — того самого Гершома, что отдал душу Господу, распевая стих: «Введи меня, царь, в чертоги свои».[24]
От любви великой к Земле Израиля оставил р. Моше двух дочерей своих и записал свое имя и имя жены своей в список пилигримов.
И пришел р. Иегуда Мендель, из последних учеников премудрого раввина Уриэля, — Господь да хранит душу его в сокровищнице Своей. Пока жив был р. Уриэль, стелилась полоска Земли Израильской вплоть до дома его, а когда умер — весь мир потерял цену в глазах р. Иегуды Менделя, пока не вселил Господь в его сердце мысль — взойти на Землю Израиля.
И пришел еще один — имени не упомним.[25]
А еще пришел Лейбуш-мясник, которого извергнула потом Страна Израиля, потому что худое говорил о ней. Говорил он: поглядите, какая это страна, ничего в ней нет, только одна баранина.[26]
И пришел р. Шмуэль Иосеф,[27] сын р. Шалома Мордхая Левита, блаженной памяти, что был превеликим знатоком сказаний Земли Израильской. Этими сказаниями украшают имя Всевышнего. И когда он начинал славословить Святую Землю, видели, будто Сокровенное и Тайное Имя Господа — Тетраграмматон[28] запечатлено у него на кончике языка.
А когда собрались все, стал Хананья в дверях, с платком — узелком в руках, а в нем — талит и тфилин его и прочие пожитки его, как у человека, готового немедля пуститься в путь.
В то время, когда мужчины сидели в мидраше, женщины собрались на женской половине: госпожа Милька, торговка жемчугом, что вступила во второй брак, чтобы супруг ее взошел с ней на Землю Израиля, а он не захотел поехать, — и разошлась с ним.
А рядом с ней стояла ее родственница Фейга, вдова р. Юделя из Стрыя, мир праху его, — был он из рода владык и богачей, много золота посылавших беднякам Страны Израиля.
А рядом с ней стояла Гинда, жена р. Алтера-резника.
А рядом с ней стояла Цирль, жена р. Песаха-казначея.
А рядом с ней стояла Эстер, жена р. Шмуэля Иосефа, сына р. Шалома Мордхая Левита.
А рядом с ней стояла Сарра, жена р. Моше, внука р. Авигдора-старосты, да будет ему земля пухом.
А рядом с ней стояла Песиль, дочь р. Шломо Когена, что овдовела в то время и собралась следовать за отцом своим, чтобы принять страдания Земли Израильской.
Приподнялся р. Шломо Коген, встал на ноги, положил руки на стол, опустил глаза и сказал им: зачем вам ехать в Страну Израиля? Неужто неведомо вам, что много лиха выпадает на долю странников, не говоря уж о скудости пищи, страхе злых зверей, о ворах, а на море и того хлеще. Ответствовали ему сердечные наши: нет в нас страха. Если достойны мы перед Всевышним приведет нас в Землю Израиля, а если мы, упаси Боже, недостойны того — то достойны мы всех бед, что свалятся на нас.
Что он сказал мужчинам, то сказал и женщинам. Как ему ответили мужчины, так ответили ему и женщины. Сказал р. Шломо: блаженны вы, что прилепились сердцем к Стране Израильской, ибо создана Страна Израиля лишь для народа Израиля и никто не остается навеки в Земле Израиля, кроме народа Израиля. И все сказанное было говорено, лишь чтобы умножить заслуги ваши.[29]
Положил р. Алтер-резник руку на плечо р. Алтера-учителя, а р. Алтер-учитель положил руку на плечо р. Алтера-резника, и стали они плясать и распевать: «Кто даст с Сиона[30] избавление Израилю? Когда возвратит Господь народ Свой из плена, возрадуется Иаков, возвеселится Израиль». Спросил р. Шмуэль Иосеф, сын р. Шалома Мордхая Левита, у р. Моше: может, ведомо тебе, на какой лад распевал брат твой покойный р. Гершом «Введи меня, царь, в чертоги свои»? Ответил тот: не принято у нас распевать на этот лад, потому что так брат мой оставил мир сей, но ведомо мне, на какой лад распевал он «Влеки меня[31] за собою, вместе мы побежим». Хотите послушать — напою вам. Опустили собравшиеся головы долу, и завел р. Моше: «Влеки меня за собою, вместе мы побежим». Встал р. Иосеф Меир и сказал: дай Бог, чтоб сподобил нас спеть «Введи меня, царь, в чертоги свои» в Иерусалиме — святом граде. И ответили ему хором собравшиеся: аминь, и разошлись с миром по домам.
Когда вышли из мидраша, весь городок уже дремал. Дома прятались под покровом ночи, скрывались во мраке. Ночное светило еще не взошло на небосвод, и лишь звезды освещали верхушки гор. Бучач стоит на горе, и казалось, будто звезды привязаны к крышам его домов. Внезапно вышла луна и осветила весь город. Речка Стрипа, что раньше пряталась во мраке, заблестела внезапно серебром, и из водопоя на рынке восстала пара серебряных подсвечников.
Сказал один из них: сроду не знал я, что городок наш так прекрасен. Кажется мне, что во всем мире не сыщешь града краше нашего. И товарищ его ответил ему: воистину и у меня та же мысль сейчас появилась. Сказал р. Алтер-резник: любой город хорош, если живут в нем хорошие люди. И сказал р. Алтер-учитель: а сейчас хорошие люди едут в хорошее место.
И в то время сказала одна жена соседке: не знаю, что со мной творится. Лишь сказала я, что подобной ночи не видала в жизни, и сразу показалось — ан нет, была уже такая ночь в моей жизни, и даже те же слова, что слыхала сейчас, слыхала я раньше. Хоть и понимаю, что не так это, а сказать, что это не так, — не могу. Сказала ей соседка: может, когда-то уже восходили мы на Землю Израилеву и все, что мы сейчас видим и слышим, — уже видели и слышали раньше, другой ночью. Сказала та: если так — то почему мы здесь, а не в Стране Израиля? Сказала ей соседка: соседушка, уже были там. Сказала ей соседка: если мы были там, почему же мы сейчас здесь? Сказала ей соседка: соседушка, ты меня спрашиваешь, как это случилось, и я тебя спрошу, как это случилось, что изгнали нас из Страны Израиля и рассеяли меж народами. Сказала ей соседка: не понимаю, о чем ты толкуешь. Сказала ей соседка: соседушка, да не ты ли мне сказала: чудится, мол, мне, что уже видала я такую ночь.
Подрядили они себе две повозки, длинные и высокие, покрытые сенью, как в праздник Кущей, всю утварь домов своих, кроме той, что годится в пути, превратили в золото, а золотые запрятали в торока. Набили сундуки ушатами, мисками, плошками и ложками и вяленым мясом и сухарями, что от времени не портятся, и отправились просить разрешения и благословения у покойников.
Эти пошли на могилы отцов своих и близких, а те пошли к могилам праведников, столпов мира сего, что приняли на себя погребение вне Святой Земли, а вместе с ним — и муки перекатывания под землей по скрытым норам и пещерам до Иерусалима. А прияли они на себя муку эту, чтобы защитить мощами своими городок от гонений и казней. Зарыдали они, ударились в слезы, и пробудились души их — ибо мощи праведников пробуждают души к покаянию. И плакали они и рыдали, пока не вышли обратно к вратам кладбищенским, к вратам Дома жизни вечной. Повернули лица к могилам и посмотрели вновь. Тут пришел р. Авраам — обрезатель крайней плоти, тот самый р. Авраам, что приобщил почти весь город к завету праотца Авраама, мир праху его, взял нож для обрезания[32] крайней плоти и провел им под ступнями каждого из них и сказал: сынки, вот, отрезаю я, чтоб не держал вас прах града сего. И под своими ногами тоже провел он лезвием ножа. Ударились тут все в слезы и вернулись по домам.
