Энтони Бёрджес - Мед для медведей
– Формалистический уклонист! – бодро вещала она. – Дезертир! Перебежчик, подло предавший советское искусство! Отступник, умышленно искажающий образ Революции! Лакей!
Пол почувствовал, что кто-то осторожно похлопал его по плечу. Ну вот, началось. Значит, сейчас на него наденут наручники, возможно, даже закуют в кандалы, в которых он проведет остаток пути. Но это оказалась всего лишь Татьяна Ивановна, каютная горничная. Чудо что за девушка. Аппетитная, как сдобная булочка.
– Пожалуйста, – робко проговорила она, – врач, врач.
Пол сперва удивился, но потом вспомнил, что сам же просил судового доктора зайти и осмотреть его жену, у которой на шее появилась странная сыпь. Он оставил ее в каюте и уговорил поспать, справедливо полагая, что сон лечит любые недуги, а сам отправился на музыкальный симпозиум. Вот он и явился. Пол вежливо поблагодарил горничную и направился вслед за ней к выходу из кают-компании. Студенты, мимо которых он проходил, поглядывали на него весьма злобно. Аудитория продолжала публично разоблачать и осуждать Опискина. Впрочем, другой доктор, старый, сморщенный и бесполый, сидя в своей инвалидной коляске, весьма громко и авторитетно высказывал свою точку зрения:
– Если этот Опискин сумел привести в столь сильное негодование таких мелких людишек, как вы, он, несомненно, весьма достойный человек…
В средней части судна располагались в основном административные помещения. Стены были увешаны плакатами. На одном высились мрачные башни Кремля. На другом торжественно обнимались Хрущев и Юрий Гагарин, демонстрируя всему миру белизну своих зубов. Из-за двери доносился стрекот пишущей машинки. Очевидно, печатали завтрашнее меню. Скоро оно появится на своем обычном месте. Но уже сейчас можно безошибочно сказать, что в нем будет написано. На завтрак будет предложен рисовый пудинг, кровяная колбаса и красная икра. На обед – мясные фрикадельки с макаронами, а на ужин – жалкий кусочек тушеного мяса, гордо именуемый «украинское жаркое по-крестьянски». На сладкое каждому полагался один апельсин.
На следующем плакате Хрущев стоял один. «Маленький папа», задрав голову, смотрел на небоскребы Манхэттена.
Пол вошел в каюту и увидел сидящую на своей койке и сморщившуюся от боли Белинду. Девушка в дешевом и плохо сидящем платье, с массивными сережками в ушах осторожно смазывала ей покрытую сыпью шею. Интересно, а как она будет выглядеть, если ее одеть получше? Девушка, слегка приоткрыв рот, осторожно и аккуратно рисовала на шее больной замысловатую паутину. Но Белинда недовольно ойкала. Что поделаешь, истинная американка! У двери стояла еще одна русская девушка, симпатичная блондинка из Пскова по имени Лукерья. В своем городе она работала учительницей английского языка в школе. А на судне находилась с целью усовершенствовать свое произношение и пополнить словарный запас. Увидев Пола, она торопливо заговорила:
– Это врач. Сейчас она наносит на кожу вашей жены целебный лосьон, сделанный в Советском Союзе. У вас в Англии ничего подобного нет. Это замечательное и высокоэффективное средство.
Пол сосредоточился и заговорил по-русски, четко выговаривая слова:
– Добрый день, товарищ доктор. Как вы поживаете?
– Врач поживает вполне нормально, – ответила Лукерья, – лучше спросите у своей жены, как она. Я имела в виду, как она себя чувствует, – добавила переводчица.
Пол вопросительно взглянул на жену.
– Я хочу получить пенициллин, – заныла Белинда. – В мою кровь попала какая-то инфекция. Спроси их, почему они не дают мне пенициллин. Ой!
Ее полная красивая грудь вздрогнула. Лукерья, бросив завистливый взгляд на изящную ночную сорочку, отреагировала довольно быстро:
– Она все время требует пенициллин. Надо полагать, потому что это английский препарат.
– Производитель медицинских препаратов здесь ни при чем, – поморщился Пол, – моя жена вовсе не англоманка. Она богатая (а значит, глубоко порочная) американка.
В этом месте Пол улыбнулся, увидел свою физиономию в висящем над умывальником зеркале и решил, что выглядит весьма глупо. Возможно, антиквары вообще не должны улыбаться?
– Да? – сказала Лукерья. – Я не знала. Я думала, ваша жена – англичанка.
Она разразилась длиннейшей русской фразой, наверное, передала содержание разговора доктору. Та буркнула в ответ что-то неразборчивое. Лукерья сказала:
– Ваша супруга страдает от недостатка витаминов. Проще говоря, от плохого питания. – Она ободряюще улыбнулась. – Ну ничего, не расстраивайтесь. В Советском Союзе вы будете хорошо питаться. Она быстро поправится.
В это время доктор прекратила разрисовывать шею Белинды и начала сосредоточенно что-то смешивать в стакане.
– Нет! – хором воскликнули Пол и Белинда.
– Не могу поверить! – пробормотала Белинда.
– Вы ошибаетесь, – спокойно заговорил Пол. – Мы хорошо питаемся. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно просто на нас посмотреть.
Он улыбнулся, легонько похлопал себя по небольшому округлому животику и обернулся к жене. Яркий солнечный луч, заглянувший в иллюминатор, осветил пышную фигуру сидящей на койке Белинды.
– Этого не может быть, – повторил Пол. – Поймите, мы путешествуем первым классом, следовательно, отнюдь не бедствуем. Возможно, рабочий люд действительно плохо питается, но к нам это не относится.
– Пол, все-таки ты – идиот, – простонала Белинда.
Лукерья перевела все сказанное доктору. Та кивнула и протянула Белинде стакан с неприятным содержимым белого цвета.
– Вы должны это выпить, – перевела Лукерья.
– Она хочет меня отравить, – закричала Белинда, – потому что я – американка. А ты – кретин.
– Это была шутка, – уныло промямлил Пол, – о рабочих. А моя жена уже давно живет в Англии. Мы женаты больше двенадцати лет.
Наверное, пора прекращать эти шуточки.
Белинда покосилась на стакан и ожесточенно замотала головой. Она так плотно сжала губы, словно боялась, что жидкость вольют в нее насильно. Докторша пожала плечами и, отвернувшись, заговорила с Лукерьей. При этом она несколько раз употребила слово «аллергия».
– Аллергия? – удивился Пол. – Что за ерунда!
Но советские женщины его уже не слушали. Одна из них в мгновение ока переместилась к шкафу и начала вытряхивать из него одежду, а вторая принялась вытаскивать чемоданы.
– Мы должны осмотреть одежду вашей жены, – пояснила Лукерья. – Она носит что-то, оказывающее неблагоприятное воздействие на ее кожу. Конечно, дело может быть и в плохом питании, – пробормотала она, увлеченно перебирая висящие платья, – но мы обязаны все проверить. Мы не должны ничего упустить. Ничего.
Представительница советского пролетариата с наслаждением вдыхала сугубо капиталистические запахи одежды Белинды. А докторша в это время вытащила на середину каюты один из чемоданов и решительно произнесла: «Открывайте!»
Громкий стук в дверь зимней ночью, громкое: «Открывайте!», грязные сапоги, сжатые кулаки, склоненные головы. Не это ли случилось с Опискиным?
– Не знаю, где ключи, – заявил Пол, – и, кроме того, я решительно протестую. Черт побери, вы не имеете права рыться в наших вещах. Вы же не таможенники!
– Понятно, – сказала Белинда, – значит, все подстроено. Я вообще не верю, что она – доктор. Они обе из тайной полиции. Я так и знала, что все раскроется. Черт возьми, зачем я дала себя уговорить! Ой!
Видимо, сыпь ее сильно беспокоила. Хотя, возможно, теперь неприятные ощущения вызывало то средство, которым ее смазали.
– Самый лучший способ развеять любые подозрения, – скороговоркой проговорил Пол, уверенный, что быструю речь Лукерья не поймет, – это ничего не скрывать. Считай это репетицией перед завтрашним спектаклем. Если все раскроется, это, конечно, будет очень плохо. Но убить нас они все равно не смогут.
Он вытащил связку ключей из заднего кармана и открыл старый, потрепанный голубой чемодан. Лукерья жадно заглянула внутрь. Десять дюжин дрилоновых платьев – половина общего количества – всевозможных цветов и оттенков: бледно-голубые, темно-синие, коричневые, лимонные, бледно-розовые, кроваво-красные, оранжевые. Две женщины на минуту позабыли о преимуществах советского образа жизни и завистливо вздохнули.
– Все это, – поинтересовалась Лукерья, – принадлежит вашей супруге?
– Да, – подтвердил он. – Видите ли, она любит часто менять платья. Очень часто. Дело в том, что она сильно потеет. Но думаю, что потери двух из них она даже не заметит. Не правда ли, дорогая?
Белинда не ответила. Он все время чесалась, морщилась и охала.
– Вот, пожалуйста, – сказал Пол докторше и сунул ей в руки платье густого малинового цвета, сделанное из химического волокна. Она не отказалась. – Подарок от благодарной пациентки. А это для вас. – Он протянул Лукерье такое же платье, только ядовито-красного цвета. – За доброту и бескорыстную помощь.
