Олег Бондарь - Убитое счастье (СИ)
Вариантов было немного: или снимать комнату или подыскать недорогое жилье за городом. Второе — предпочтительней.
Только хватит ли сбережений?
Хватило.
Деревушка в двадцати километрах от города. Сорок минут на маршрутке, а если есть машина и того меньше.
Машина была. Тесть, когда здоровье стало не очень, выписал зятю доверенность, вручил ключи от приличной еще «восьмерки», мол, пользуйся, а меня когда-нибудь на рыбалку свозишь и то ладно…
Подарок тестя стал еще одним ударом для матери. Увидев Игоря за рулем, она закатила истерику, и ее пришлось отпаивать валерьянкой. Аргумент один, но убийственный: ты на ней разобьешься. Причина — ревность. Сама она не могла подарить сыну машину, зарплаты экономиста в частной фирме только и хватало, чтобы заплатить за коммунальные услуги.
Потом, конечно, утряслось. Пришлось матери смириться, да и не так плохо, оказывается, вместо того, чтобы толкаться в общественном транспорте, подъезжать на работу на личном транспорте, а вечером с шиком отправляться домой. Игорю пришлось пойти на такую жертву, и шоферскую повинность он отбывал безропотно и смиренно.
Теперь, лишившись новой и, как оказалось, очень приятной привилегии, мать, конечно, обозлилась еще больше. Но Игорю надоело быть пай-мальчиком. Всю жизнь под маминой юбкой он сидеть не собирался. Просто не было раньше возможности вырваться из-под чрезмерной опеки.
Дело даже не в сыновней непочтительности, как это пыталась представить мама, во время непрекращающихся упреков. До тошноты надоела домашняя тюрьма, хотелось солнышка, свободы. В тридцать лет давно пора уже своих детей воспитывать, а не выслушивать надоедливые нотации не желающей видеть в сыне взрослого мужчину матери.
Да и Юля, чем она заслужила такое к себе отношение? Ведь угождала матери, как могла, слова поперек никогда не сказала. Но, чем больше унижалась, тем более ненавистной становилась.
Вечно так продолжаться не могло. Взрыв назревал, и уйти из родительского дома стало единственной возможностью спасти свою собственную семью.
Истлевший до фильтра окурок обжег палец. Игорь дернулся и поспешил затушить его в пепельнице.
Ветер, кажется, приутих или взял паузу. Он уже не швырялся водой, теперь капли монотонно выбивали на подоконнике тоскливую дробь. Стекла расплывалось в мутных потоках стекающей влаги, отражали синий огонек горящего газа и надежно укрывали притаившуюся за окном ночь.
Игорь отворил дверь. Неуютная сырость спеленала тело, вынудила содрогнуться. Брызги дождя отскакивали от бетонного порога и неприятно холодили голые ноги.
На мгновенье включил фонарик и сразу же выключил. Слабенький лучик не смог отодвинуть окружающую темноту, лишь уткнулся в дождевую завесу и бессильно расплылся по ней бледным пятном.
Вскоре в глазах как бы прояснилось. Сгустившаяся от робкой попытки фонарика вспугнуть ее, ночь постепенно оттаивала, разбавив непроглядную черноту сероватыми оттенками. Скорей всего, лишь обман зрения, но Игорь уже отчетливо различал более темный контур громадного ореха, ветки которого хоть и поубавили свою недавнюю прыть, полностью не успокоились и продолжали ворчать сердито и угрожающе. Громадной тенью они нависали над крышей. И хотя без помощи ветра уже не могли дотянуться до шиферной кровли все же продолжали внушать тревогу и беспокойство.
Жаль, конечно, но с этим монстром придется распрощаться, не без сожаления вынес окончательный приговор Игорь. И откладывать на будущее нельзя ни в коем случае.
Он пообещал себе, что завтра же свяжется с МЧС, коммунальщиками или, кто там еще занимается подобными делами? Хотя, тут же вспомнил, что находится не в городе и, соответственно, решить проблему будет не так просто. Придется в газетах объявления просмотреть. Нанимать бригаду.
Сколько это будет стоить?
Да какая разница. Все равно ведь от проблемы никуда не деться. Ее надо решать, пока не случилось непоправимое. На мгновенье представил, что будет, если орех свалиться на дом и тут же мысленно перекрестился. На счастливый исход при таком варианте рассчитывать не приходилось.
Не для того они с Юлей вырвались из неволи, чтобы погибнуть столь глупой смертью…
Закипел чайник. Шипенье вырывающего из носика пара отвлекло Игоря от грустных мыслей. С чашкой растворимого кофе он вернулся к креслу, закурил новую сигарету и предался более радостным размышлениям.
Все же, как приятно ощущать себя хозяином, знать, что ни от кого не зависишь и что можешь делать что угодно без чьего либо разрешения.
Вспомнил, сколько нервов стоило переставить шкаф в комнате. Мать довела себя до истерики, привычные лекарства не помогли, пришлось вызывать скорую.
Тогда они только поженились. Мать, которая с самого начала была против их брака, встретила невестку неприветливо, но не пустить в квартиру не осмелилась. Чувствовала: если поставит сына перед выбором, решение Игоря будет не в ее пользу. Но окончательно смириться так и не смогла.
Шкаф нужно было переставить. Игорь давно хотел, но раньше сам не решался. Дверь в его комнату наполовину состояла из стекла, и он не собирался выставлять свою интимную жизнь на всеобщее обозрение.
Пока мать была на работе, вдвоем с Юлей они развернули его таким образом, чтобы он загораживал кровать. Юля предложила еще повесить занавеску на дверь и приделать задвижку, но до этого так и не дошло. Одного скандала хватило, чтобы отбить охоту что-то делать.
Остается только диву даваться, как их брак сразу же не распался. Наверное, лишь благодаря Юлиному терпению. Ведь мать до последнего верила, что сможет вбить клин в их отношения и не жалела сил, умения и актерского таланта, чтобы претворить в жизнь коварный замысел.
Не знала только одного, что заговор давно уже созрел, и общая цель вырваться из домашнего кошмара, только скрепила узы, связывающие сына с ненавистной невесткой.
А когда мать узнала, что они ее покидают, грудью стала у двери.
Не бывать этому! Не пущу!
А потом, осознав тщетность своих усилий, сидела в уголке на диване, маленькая, несчастная, сразу постаревшая, и горько плакала. У Игоря сердце сжалось от боли, он чувствовал себя последним подонком, готов был свалиться на колени, вымаливать прощение…
Но как-то смог пересилить себя. И хорошо, что смог.
Не будет же мать вечно сердиться, когда-то же отойдет и простит. Ведь, кроме сына у нее и родни никакой нет.
Днем он пробовал несколько раз ей позвонить, но она не желала с ним разговаривать и давала отбой…
Посмотрел на мобильник, сиротливо лежавший на столике, зачем-то взял его в руки. Включил подсветку. Три часа ночи. Не лучшее время для звонка, хотя и был почти уверен, что мать не спит. Да и позвонить с веранды невозможно. Цивилизация еще не дошла до этих краев. Единственное место, где появлялась мигающая сиротливая черточка приема, было на противоположном конце двора за старым полуразвалившимся сараем.
Идти ночью в такую погоду, чтобы нарваться на очередную порцию гневных тирад желания не возникло. Да и жутковато, если по правде. Здесь в деревне, все не так, как в городе. Нет привычных звуков автомобилей, человеческих голосов, света уличных фонарей. Как будто иной мир, чужая планета со своими правилами и устоями, к которым нужно привыкнуть, изучить и смириться.
Игорь оставил бесполезную мобилку, допил последний глоток кофе, в несколько жадных глубоких затяжек докурил сигарету, выбросил тлеющий окурок за дверь веранды. Проследил, как красный огонек, прочертив дугу, шлепнулся в лужу и потух. Поежился от сырости, захлопнул дверь, задвинул засов.
Спать не хотелось, слишком много мыслей скопилось, они будоражили, возбуждали сознание, но делать все равно было нечего. Тихонько пробрался в спальню, услышал легкое спокойное дыхание жены и в который раз позавидовал ее сладкому сну. Забрался под одеяло, прильнул к теплому телу, согрелся и незаметно для себя быстро уснул.
Глава вторая
Утро радовало ярким солнечным светом. Его косые лучи каким-то чудом нашли лазейку сквозь узкие, запыленные с потеками закаменевшей грязи щелочки, нежно коснулись лица, игриво пощекотали за носик. Юля сморщилась, несколько раз вдохнула воздух, сморщилась, чихнула и лишь после этого открыла глаза.
Пробуждение было необычным, без привычных, въевшихся в сознание, звуков городской суеты и от того — приятным и беззаботным. Новое утро предвещало начало новой жизни или нового ее этапа, что, в сущности, означало одно и то же. Позади осталась не только обыденная ночь, она словно избавилась от тягостного кошмара, который немыслимо затянулся, отравляя тупой безысходностью последние несколько лет ее жизни.
Теперь все поменялось, все будет по-другому. Больше не нужно подавлять свои эмоции, можно кричать во все горло, петь песни, смеяться и не думать, понравится это свекрови или нет. Сама мысль о том, что она не будет каждую минуту видеть ее хмурое, вечно недовольное лицо, наполняла душу чем-то легким, пока еще не совсем осознанным, возможно, именно тем, что принято называть счастьем. Нет больше необходимости прикидываться тихой и незаметной, играть роль послушной невестки и, стиснув зубы, от незаслуженной обиды, отвечать смиреной, улыбкой на оскорбительные нравоучения. И вовсе необязательно притворяться невидимкой, проскальзывая в ванную или туалет.
